Мужья и любовники - Харрис Рут. Страница 32

Хотя Алан по-прежнему пользовался ее лекционными записями, Кэрлис он никуда больше не приглашал, в том числе и к себе домой. А после окончания весеннего семестра она его вообще больше не видела. Первый сексуальный опыт Кэрлис оказался сплошным разочарованием. Она не могла взять в толк, что все в этом находят. Песенки, книги, перешептывания «об этом» – все чушь. Неужели это и называют сексом? Ее последующие связи, поспешные, безличные, обескураживающие, унизительные, только подтверждали ее первое впечатление.

Впервые Кэрлис поняла, что секс может приносить наслаждение, о чем она так много читала, во время ее недолгой службы в лавке, где торговали восточными коврами. Владел ею добродушный и приветливый армянин; у него был сын, Алекс, молодой человек – всего на три года старше Кэрлис – приятной наружности, с мягкими чертами лица и оливковой кожей, которого с детства приучали к тому, что он унаследует дело отца. Может, все объяснялось различием в традициях и воспитании, а может, Алекс Вартанян увидел в Кэрлис то, что предстояло через много лет увидеть Кирку и Джорджу, но так или иначе он буквально прохода ей не давал. Клал ей на стол цветы, приносил армянские лакомства, которые отлично готовила его мать. Как-то он пригласил ее на прием в честь открытия выставки старинных ковров, а потом – на обед в ресторан «Арарат» на Тридцать шестой улице. Он проводил ее домой, поцеловал на прощание и спросил, не согласится ли она снова встретиться с ним.

В четвертый раз он позвал ее к себе домой и приготовил ароматнейший и очень крепкий кофе по-восточному, разлив его по крохотным чашкам. Он нежно, очень нежно начал целовать ее, медленно проводя языком по губам, а потом, чувствуя, как они раскрываются, уступая его поцелуям, проник глубже, жадно впиваясь в рот. Мягко лаская ее, больше думая о том, чтобы ей, а не ему было хорошо, шепотом спросил: «Как тебе со мной?» – а потом сказал, что красивее ее зеленых глаз он в жизни не видел, а волосы – чистый шелк.

– Я и не думал, что мне посчастливится повстречаться с такой девушкой, как ты, – говорил он, прижимая ее к себе, давая привыкнуть к своим объятиям. – Знать тебя, видеть тебя это такое счастье. – Говоря ей нежные слова, называя уменьшительными именами, заглядывая прямо в глаза, он неторопливо гладил все ее гибкое тело, и когда не мог уже больше терпеть, они соединились.

Теперь Кэрлис с Алексом встречались каждый день, но только она научилась получать удовольствие от сексуальной близости, Алекс сказал, едва сдерживая слезы, что, хоть она и нравится его отцу, тот считает, что им больше не следует видеться.

– Такое, понимаешь, дело… Есть тут девушка, она тоже армянка. Мы знаем друг друга с детства. И весной будет объявлена помолвка, – сказал он, отводя взгляд в сторону. – Боюсь, отец прав. Я хочу встречаться с тобой. Мне нет нужды говорить, как я отношусь к тебе. Пожалуй, лучше покончить сейчас, пока не поздно.

«Лучше для кого?» – спросила про себя Кэрлис, но покорно приняла отставку. Через месяц она сказала Алексу, что увольняется.

– Надеюсь, не из-за того, что случилось между нами? – спросил Алекс. Кэрлис была хорошим работником, и терять ее было жалко.

– Нет, нет, – поспешно ответила Кэрлис, которая настолько подавила в себе боль от согласия Алекса покориться воле отца, что даже и сама не могла бы сказать, повлиял ли разрыв на ее решение. – Я просто хочу подыскать что-нибудь поинтереснее.

Последующие годы были временем бесцветных и беглых знакомств, которые обрывались, едва начавшись, случайных встреч, которые поначалу казались обещающими, но оказывались бесплодными. Завершилось наконец это время годами тяжелого романа с Уинном Розье. Иногда Кэрлис думала, что может быть желанной, порой подозревала, что в ней дремлет чувственная женщина, – но тут же подавляла и эти мысли и надежды. Не отдавая себе в том отчета, Кэрлис душила в себе женщину. Мир наслаждений, под знаком которых прошли семидесятые, остался для Кэрлис непознанным миром. Ее единственное наслаждение заключалось в карьере, а после встречи с Кирком он стал ее миром. И в течение долгих лет она думала, что большего ей не надо.

Время сексуального пробуждения Кэрлис совпало с сексуальной революцией, когда произошел полный переворот в отношениях и оценках: то, что раньше считалось добродетелью, стало восприниматься как порок, и наоборот. Никто из тех, чью жизнь пересекли семидесятые, не остался в стороне от пропаганды новых сексуальных нравов. Кэрлис, с ее долголетним сексуальным голоданием – все это было еще так живо в памяти, – быть может, сильнее других, стремилась наверстать упущенное и до конца насладиться наступившими переменами.

Глава XIII

Кэрлис впервые пришло в голову, что деловая карьера подчиняется закону синергии, то есть процветание двоих в четыре раза эффективнее процветания одного. Она обнаружила также, что обед с шефом и его женой больше способствует деловому успеху женщины, чем роман с шефом.

Жены, выяснила Кэрлис, – влиятельная сила. Очень влиятельная. Мужья используют их как мембрану, полагаются на их суждения и доверяют их инстинктам.

После замужества Кэрлис решила, что женщинам стоит уделять больше внимания, чем мужчинам. С одной стороны, она перестала быть для них источником сексуальной опасности; с другой – они говорили теперь своим мужьям, какая славная Кэрлис, а это, мягко говоря способствовало ее продвижению.

Став женой Кирка, Кэрлис поняла, что она играет в его жизни исключительно важную роль. Ее трогало, с какой откровенностью он всегда хотел сделать ей приятное, добивался, чтобы она гордилась им и одобряла все его поступки. Как правило, так оно и бывало, но когда что-нибудь ей не нравилось, она прямо говорила об этом.

Как-то, еще задолго до их совместной жизни, Кирк от имени «Суперрайта» отправился на аукцион. Он задешево купил две разорившиеся компании – одна производила детали для компьютеров, другая – модульные схемы, полностью реформировал их и сделал прибыльными, так что «Суперрайт» заработала на этой сделке кучу денег.

– Я сказал Хауарду, что он ноги должен мне целовать за то, что я для него делаю, – заметил Кирк, когда выяснилось, что в 1979 году доходы «Суперрайта» выросли на сорок пять процентов. И ему совсем не понравилось то, что в интервью «Ньюсуику» Хауард хвастливо приписал все достижения компании себе. – Этот старый эгоист вечно тянет одеяло на себя. Всякий раз, как я что-нибудь покупаю, он поднимает такой страшный визг, что я трачу слишком много денег. А когда выясняется, что сделка принесла прибыль, он все приписывает себе.

– Да, малосимпатичная личность, – согласилась Кэрлис, хорошо знавшая, каким несносным параноиком становится подчас Хауард, – но вряд ли тебе стоит размахивать красным флагом. Пусть себе старик тешится. Все равно и ты, и все знают, кто на самом деле вытащил «Суперрайт» из дыры.

– Ты права, – сказал Кирк. И все-таки он никак не мог побороть соблазна и то и дело напоминал Хауарду, что это он, Кирк, сделал компанию процветающей. Кирк явно забывал, кто тут хозяин, а кто работник. Кэрлис не раз предупреждала его, что он играет с огнем.

– Не зарывайся – говорила она, помня собственный опыт. – Хауард – человек непредсказуемый.

– Ладно, я буду поаккуратнее, – обещал Кирк. Но он был еще сравнительно молод, старик раздражал его, а при всех своих талантах актером Кирк не был.

На четвертый год совместной жизни Кирка и Кэрлис Мириам предприняла попытку снять напряжение, возникшее между Кирком и Мэндисами.

– Я сегодня обедал с Хауардом, – сказал Кирк, когда они апрельским, не по сезону теплым вечером вышли на балкон выпить после ужина кофе.

– И он снова выгнал тебя? – Всякий раз, как только возникали малейшие разногласия, Хауард грозился уволить Кирка. Кирк, в свою очередь, кричал: прекрасно, займитесь сами моей работой, и Хауарду приходилось, хочешь не хочешь, отступать. Кирк воспринимал такие сцены юмористически; Кэрлис советовала ему смотреть в оба.