Мужья и любовники - Харрис Рут. Страница 34

– Но ведь вот они, эти документы, – сказал Кирк с нарастающим изумлением и потянулся было к портфелю. Но при взгляде на Салли удивление сменилось тревогой. Неожиданно Кирк начал понимать, в чем дело. Он буквально накинулся на девушку:

– Эй, что происходит?

– А вы разве не знаете? – Ей было явно так же не по себе, как и ему.

– Ради всего святого, что тут, в конце концов, происходит? – Шрам на брови стал мертвенно-белым.

– Хауард сказал, что вы уволились, – произнесла она наконец. – Он сказал, что в «Суперрайте» теперь новый президент.

Не сказав ни слова, Кирк вышел, хлопнув дверью с такой силой, что треснуло стекло.

Он улетел ближайшим рейсом и сразу из аэропорта поехал в «Суперрайт». В вестибюле его остановил привратник в ливрее.

– Мистер Арнольд? – вежливо, спросил он. Голос звучал мягко, но сложен этот парень был, как футболист, одни мышцы, ни грамма жира.

– Да, а в чем дело?

– Мне не велено пускать вас внутрь. – Не грубо, но твердо взял Кирка под руку и вывел из здания, в котором он проработал семь лет.

Когда Кирк вернулся, Кэрлис была уже дома. У них уже выработался целый ритуал встреч, в зависимости от того, кто придет первым, и она в точности следовала ему.

– Меня вышибли, – выдохнул он. Лицо его было мертвенно-бледным, челюсти ходили ходуном. Он пролетел мимо нее, едва не сбив с ног, прямо на кухню. Не веря ушам, Кэрлис последовала за ним.

– Вышибли? – Сердце на секунду замерло и сразу же сильно забилось. Во рту у нее пересохло, она судорожно вздохнула, пытаясь сглотнуть слюну.

– Вот именно! – едва владея собой, выкрикнул Кирк, схватил стакан, бросил несколько кубиков льда и вынул из буфета бутылку виски. Лицо его было перекошено от ярости, – такого выражения Кэрлис раньше ни у кого не видела. «Уволен», – проревел он и налил стакан до края. Повисла тишина, Кэрлис и слово боялась вымолвить. Он жадно припал к стакану.

– Сукин сын! – Кирк дрожащими руками снова налил виски. Жидкость перетекла через край и выплеснулась на пол. В кухне повис густой пряный запах, который отныне всегда будет означать для Кэрлис беду, запах, от которого будут возникать спазмы а желудке. – Сволочь! Сукин сын! Убить его мало!

Кирк побагровел от гнева, и, утратив свое обычное хладнокровие, он потерял контроль над собой. Стакан полетел в мойку и, ударившись о металлическую поверхность, раскололся на куски.

– Кирк! – крикнула Кэрлис, видя, как он хватает другой стакан.

– Заткнись, – казалось, он и не слышал ее. Кирк методично извлекал из буфета стеклянную посуду и швырял ее куда попало, а Кэрлис застыла в ужасе, впервые испытывая страх перед человеком, за которого вышла замуж. Покончив со стаканами, Кирк, обычно весьма сдержанный в застолье, по-настоящему напился. На протяжении целых четырех часов, методично уничтожая запасы виски, Кирк кое-как рассказал жене, что произошло. А на протяжении ближайших четырех месяцев, когда он пил, не переставая, Кэрлис обнаружила в муже такие мрачные глубины, о которых раньше и подозревать не могла.

Глава XIV

Утром, когда Кэрлис встала, Кирк был уже погружен в тяжелый сон. Она прибралась в кухне, оставила ему кофейник с черным кофе и оладьи с черникой, вынула из шкафчика в спальне копию договора с «Суперрайтом» и отправилась на работу. Контракт был подписан в 1973 году. Хотя они не раз говорили о том, что условия надо бы изменить, Кирк, судя по всему, так и не занялся этим. Кэрлис заперлась у себя в кабинете и принялась вчитываться в пункты и подпункты договора. Черт знает что! – Кирк столько сделал для «Суперрайта», а они бросают ему жалкие подачки. Теперь понятно, почему он так разбушевался и расколотил всю посуду. Может, на его месте, и она повела бы себя так же.

Странно, почти противоестественно было по возвращении с работы в тот вечер видеть Кирка дома. На нем все еще была ночная пижама, он сидел в гостиной, жадно поглощая баночное пиво. Бледный, с красными глазами, совершенно измученный, он даже не поднял глаз, когда Кэрлис вошла. Она вспомнила вчерашнюю сцену, и неожиданно ей стало страшно.

– Ну как ты? – робко спросила она. Никогда такой робости не было в их отношениях.

– Великолепно, – саркастически бросил он, готовый сорваться в любую минуту. Раскаяние или сочувствие давались ему трудно. Он и сам ненавидел себя за это, но иначе не получалось. Кирк хотел извиниться, что ей пришлось приводить в порядок кухню, но так и не смог заставить себя найти нужные слова.

– У меня новости и хорошие, и дурные, – сказала она, присаживаясь и стараясь говорить бесстрастно и по-деловому. Она твердо решила заставить Кирка успокоиться. Она твердо решила действовать. Прислушиваясь к ней, Кирк пошел на кухню за очередной банкой пива.

– Плохая новость состоит в том, что, по контракту, Хауард имел право тебя уволить, – сказала Кэрлис, решив забыть вчерашний вечер. Да и он вряд ли что помнит – сколько выпито-то. – Хорошая новость состоит в том, что при увольнении он обязан заплатить тебе проценты с доходов, полученных компанией благодаря твоей деятельности. Я позвонила Юдит, и она просила тебя зайти. Надо поговорить, но вообще-то Юдит считает, что дело верное.

– Ты что, говорила с Юдит? – проревел Кирк, швыряя на пол банку из-под пива.

– Да, – ответила Кэрлис, пораженная его реакцией. Она ведь была на его стороне. Она хотела помочь. Так чего же он вымещает на ней злость? – Я просто хотела выяснить, верно ли все поняла.

– А кто тебя, черт побери, просил! – выкрикнул Кирк. – Не суй свой поганый нос в мои дела.

В ближайшие два дня он с ней не говорил, разве что велел купить новую посуду.

– Я говорил с Юдит, – заметил он на третий вечер. По пути домой из ее конторы он купил жене целую охапку душистых роз. Как безмолвная просьба простить, цветы стояли на кофейном столике рядом с выпивкой. Прощение было даровано. – Мы подаем в суд.

Кэрлис кивнула. Она не сомневалась, что правда на его стороне и он выиграет дело. Но все было не так просто. Кэрлис не приходилось раньше иметь дело с законом. Она понятия не имела, как могут затягиваться дела и как они душевно изматывают. События разворачивались со скоростью улитки, постоянно напоминая о коварстве Хауарда, и порой Кэрлис даже сомневалась, стоило ли затевать все это дело.

Именно Кэрлис, как представителю «Суперрайта» по связям с общественностью, выпала щекотливая и болезненная обязанность объявить об отставке Кирка.

– Официально я заявила, что ты ушел по собственному желанию и изучаешь различные предложения. Неофициально я дала понять, что эти предложения весьма привлекательны, так, чтобы люди не подумали, будто мы просто делаем хорошую мину при плохой игре.

Кирк коротко кивнул, встретившись с женой взглядом. Он был благодарен Кэрлис за все, что она делает, но заставить себя сказать это вслух не мог. Его мир разлетался на куски, и внутри ничего не оставалось, кроме гнева и горечи.

Конечно, предложения были, хорошие предложения, – ну и что с того? Юдит не разрешала принимать их – была там какая-то закорючка в контракте с «Суперрайтом», которая на пять лет привязывала Кирка к компании. А Юдит не хотела рисковать.

– Их надо прижать к стене, Кирк, – твердо заявила она, когда Кирку был предложен пост президента «Террел индастриз», фирмы по производству клавиатуры для машинок, процессоров и компьютеров. – Вы должны отказаться.

Безделье буквально сводило Кирка с ума, и все же, хоть он и грозился принять предложение «Террел» и послать крючкотворов ко всем чертям, Кэрлис уговорила его послушаться Юдит.

Потом Кирка позвали на работу в Бостон, в фирму по производству дискет для компьютеров. Но Юдит по-прежнему была непреклонна:

– Надо отказаться, Кирк. Хауард что-то зашевелился в последнее время. Лучше не раскачивать лодку.

Кирк по-прежнему целые дни проводил дома, сидя в пижаме и не отрываясь от бутылки. В голову попеременно приходили мысли об убийстве и самоубийстве, неотвязно преследовали мысли об отце, который умер в сорок восемь лет, когда ему было всего на три года больше, чем Кирку сейчас.