Дама с рубинами. Совиный дом (сборник) - Марлитт Евгения. Страница 76

Лотарь остался в своей комнате направо от холла, а старая милая гостиная и спальня Беаты были совершенно отделены – надо же иметь убежище для отдыха от высокопоставленных особ…

Беата пошла по коридору в свою комнату, насмешливая складка на мгновение обозначилась возле ее губ: она взяла кусок мела, написала на темной двери «Вход воспрещен» и с улыбкой вошла в свое царство. Посидев немного в кресле, прошла в спальню. Вскоре она вышла оттуда в большой коричневой соломенной шляпе и с легкой накидкой на плечах. Натягивая перчатки, женщина зашла в кухню, где кухарка вынимала из печки песочные пирожные.

– Хорошо, Рикхен, что уже есть готовые, – сказала она. – Заверните полдюжины. Я пройдусь немного и скоро вернусь. Смотрите, чтобы все было в порядке, чтобы жаркое и форель были поданы вовремя и украшены зеленью! Еще раз напоминаю, что, когда я буду сидеть за столом, вся ответственность ляжет на вас, Рикхен!

Прямо из кухни Беата вышла в парк, где по боковой аллее направилась к дороге. Разве не было больше необходимости в ее присутствии, что она убегала, когда сегодня должна была подвергнуться испытанию ее слава хозяйки? Что, если что-нибудь не удастся? «Все равно, – говорил ей внутренний голос, – когда здесь начнется суета, ты не выберешься в Совиный дом к малютке».

Беата шла очень быстро, по возможности сокращая дорогу. Лицо ее раскраснелось, когда через полчаса между деревьями показался Совиный дом. Было три часа пополудни.

В тени старых стен Эльза играла со своей любимой куклой. Увидев тетю Беату, она побежала навстречу, та нагнулась и обняла ее обеими руками.

– Совсем было плохо, тетя Беата, – стала жаловаться малышка. – Все время шел дождь, и тетя Клодина очень часто уезжала.

– Но теперь опять солнце и ты можешь играть в саду – это ведь нравится тебе?

Девочка кивнула и запрыгала вокруг Беаты.

– Тетя Клодина тоже дома, – защебетала она, – сидит у себя в комнате и пишет, и так красиво одета…

На крыльце девочка остановилась:

– Пойду к Гейнеману, – объявила она и поспешно убежала.

Беата поднялась наверх по узкой лестнице и постучала в дверь кузины.

Клодина действительно сидела у стола, но писать уже закончила – перед ней лежало запечатанное письмо, а в комнате чувствовался запах расплавленного сургуча.

– А, Беата, ты? – сказала она и поднялась ей навстречу.

– Ай-ай-ай! – шутливо воскликнула Беата, – в белом с голубыми лентами? Что случилось? Ты едешь в Альтенштейн?

– Я утром отказалась, но герцогиня не обратила на это внимания. Она написала мне, что если я не хочу ехать, то она, проезжая мимо, заедет и захватит меня. Сегодня так жарко, мне хотелось бы надеть что-нибудь легкое. Говорят, что цвет платья влияет на настроение, но я могла бы с таким же успехом…

– Надеть черный креп, – закончила за нее Беата и села. – Но что с тобой, у тебя мигрень?

Она озабоченно взглянула в лицо Клодины.

– Собственно говоря, со мной ничего не случилось.

– Собственно говоря? Ну, это у тебя еще влияние двора: каждая, даже несчастная фрейлина должна быть веселой, всегда хорошо себя чувствовать, как балерина, которая улыбается, даже когда еле дышит.

– Ты преувеличиваешь, – спокойно сказала Клодина, – я не больна, но, знаешь, я, может быть, уеду на некоторое время.

– Ты? – воскликнула Беата. – Теперь?!

– Да, только молчи об этом, Иоахим пока не знает.

Беата хотела спросить, но Клодина ее опередила:

– Не встретила ли ты его?

– Нет.

– Я думаю, он хотел ответить на визит Лотаря. Ты знаешь, это целое событие для Иоахима. Он только что ушел. Я убеждена, что он потратит на дорогу часа три, потому что во время ходьбы у него появляются творческие мысли, он будет останавливаться и записывать их, забудет и время и место.

– Иоахим не застанет Лотаря, – сказала Беата. – Он уехал в Лобштедт.

– В Лобштедт? – переспросила Клодина. – Он переезжает туда?

– Нет, встречает принцессу Теклу с дочерью. Разве ты не знаешь, что она прибудет в Нейгауз на четыре недели, чтобы любоваться своей внучкой?

– Нет, – еле слышно сказала Клодина.

– Я думала, что говорила тебе об этом.

Клодина не ответила. В комнате стало так тихо, что был слышен стук маленьких карманных часов, стоявших на столе на изящной перламутровой подставке в виде футляра.

Беата смотрела в окно, ей вдруг захотелось уйти. Она думала о своем посте хозяйки, которому она именно сегодня изменила, и представила себе мужчину, остановившегося в темном коридоре перед дверью с надписью: «Вход воспрещен»; представила, как этот человек покачает головой и повернет назад. Нет, он не должен так просто уйти. Может быть, он никогда больше не придет…

Беата вскочила.

– Извини, Клодина. Я лучше пойду домой, надо еще о многом позаботиться. – Ложь замерла у нее на устах, и она покраснела. – Будь здорова, дорогая!

– Прощай, Беата!

– О господи, не больна ли ты? – воскликнула Беата и пристально посмотрела на кузину, только сейчас заметив, что та очень бледна.

– Нет-нет. – Яркая краска залила лицо Клодины. – Я здорова, совершенно здорова. Иди, я прекрасно себя чувствую и провожу тебя вниз. Конечно, у тебя много хлопот. Скажи Иоахиму, если застанешь его, чтобы он ушел до приезда дам. Ты знаешь, как он дик и странен…

– Ему незачем видеть их. У меня своя отдельная комната, – проговорила Беата.

– О, ты не знаешь принцессу Елену! – с горечью покачала головой Клодина.

– Тогда несколько слов об этой маленькой принцессе, ведь от Лотаря ничего не добьешься.

– Понимаешь, Беата, я недостаточно беспристрастна, чтобы быть справедливой. Она, думается мне, терпеть не может меня и всегда выставляла мне худшие стороны своего характера. Те люди, к которым она благосклонна, в восторге от нее. Она настоящий чертенок: привлекательная, хотя и некрасивая, оживленная, капризная… – Клодина запнулась. – Да-да, – продолжала она, – она очень привлекательна, очень… Прощай, Беата!

– Ты плачешь? – спросила кузина. – У тебя так блестят глаза…

– Нет, – ответила Клодина, – я не плачу…

– Прощай, милочка, и подумай о свежих туалетах. Лотарь хочет устроить праздник, и я надеюсь, ты не откажешь мне в добром совете? Я ведь неопытна в придворном этикете, как малый ребенок. До свидания, дорогая, будь здорова!

Клодина поспешно вернулась в свою маленькую комнату. Ей казалось, что весь мир пошатнулся: она хорошо понимала, зачем принцесса Текла везет в Нейгауз свою младшую дочь.

«Потерян! – шептала она про себя. – Потерян навсегда! Хотя можно ли потерять то, чем никогда не владел?» Со вчерашнего дня, такого бурного и ужасного, в сердце Клодины поселилась надежда, невольно соединяющая с его ночным посещением ее нелепые, сладкие мечты. Надежда и сомнения волновали ее до рассвета, а едва она проснулась после недолгого забытья, перед глазами снова встала его фигура, какой она явилась ей вчера в полосе света под ее окном.

Какая глупость! Он приезжал не затем, чтобы следить влюбленными глазами за ее тенью, а чтобы удостовериться, дома ли она, как подобает честной девушке. Он заботится о славе и чести своего имени!

Клодина так прижала руки к глазам, что перед ними появились огненные искры, но среди них прыгала изящная девичья фигурка. Она опустила руки и поглядела в окно. В своем ли она уме? Сквозь красные пятна, мелькающие перед глазами, она увидела за оградой красную ливрею придворного лакея, и тут же в комнату вбежала фрейлейн Линденмейер:

– Фрейлейн Клодина, их высочества!

Клодина нетвердыми шагами подошла к зеркалу, надела белую соломенную шляпку, позволила фрейлейн Линденмейер вложить себе в руки зонтик на голубой подкладке и сошла вниз. На козлах изящного двухместного экипажа сидел сам герцог и правил лошадьми. Девушка машинально нагнулась к руке герцогини, нежное лицо которой сияло от удовольствия.

– О благодарю, благодарю вас, добрая Клодина! Я отлично чувствую себя! – ответила на ее вопрос герцогиня глухим, хриплым голосом. – Разве может быть иначе? Эта чудесная погода, сосновый воздух, герцог возницей и вы со мною рядом! Скажите сами, моя дорогая!