Сад лжи. Книга первая - Гудж Эйлин. Страница 27

Рэйчел поймала себя на том, что ей хочется посмотреть, каким теперь стал его член. И тут же устыдилась своего желания. Боже! Какой ужас! С Мейсоном? Как она смеет думать о подобных вещах!..

— Хочешь чего-нибудь перекусить? — склонился над нею Мейсон, как только танец кончился. — Тут за еду все-таки мой старик отвечал, не кто-нибудь. Ее вполне хватило бы, чтобы накормить целую африканскую страну, которая погибает от голода.

Взгляд Рэйчел прошелся по бесконечным столам, заставленным блюдами с копченой семгой, устрицами и креветками во льду, охлажденными омарами и гигантскими серебряными чашами с тускло поблескивающей черной икрой. В центре зала, среди искусно разложенных арбузных долек и гроздей винограда возвышалось „копье", вырезанное из замороженной спаржи — символ компании мороженных овощей „Голд Стар".

Не в силах оторвать глаз от этого сооружения, Рэйчел снова почувствовала неудержимое желание расхохотаться. И тут же представила себе Мейсона — не только раздетого, но с гигантским спаржевым „копьем", торчащим между ногами.

Господи, да что же это такое с ней творится?Надо срочно показаться психиатру!

— Я чем-то тебя рассмешил? — с улыбкой спросил Мейсон.

— Да нет, что ты! — Рэйчел глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила — содовой или имбирного пива, если оно есть.

Обняв ее за плечи, Мейсон стал вместе с нею пробираться к бару. Вокруг стоял невообразимый шум, все орали, стараясь перекричать друг друга. Мейсона то и дело хлопали по спине, желая всего самого-самого. Рэйчел не слышала, что говорит бармен, но видела, что он качает головой всякий раз, как Мейсон что-нибудь называл.

— Пепси, кока, оранжад, но имбирного пива нет! — донесся до нее голос Мейсона. — Может, шампанского?

Она покачала головой.

— Знаю, ты всегда была слабаком по части выпивки, — улыбнулся Мейсон.

Это он наверняка вспомнил тот случай, когда они с ним вдвоем взяли из отцовского бара бутылку „Шато Петру" и отправились распить ее на волнорез, неподалеку от дома Голдов в Палм-Бич. Опьянели оба, но стошнило тогда только ее. Боже, она боялась, что ее прямо-таки вывернет наизнанку, столько рвоты из нее вышло. Мейсон потом постоянно над ней подшучивал.

— Заткнись! — произнесла Рэйчел, стараясь, чтобы вышло не грубо.

— Знаешь, — предложил Мейсон. — Мой старик снял тут в гостинице люкс. У меня там есть кое-что получше шампанского. Ты „травку" когда-нибудь пробовала?

Марихуана? Боже, да мама умрет, если узнает!

И тут она вспомнила свою соседку по общежитию Джуди Дененбург. Та прямо в восторге была, расписывая, какой великолепный получается секс, когда ты в кайфе.

Рэйчел почувствовала, как ее буквально бросило в жар: лицо горело, кожу стянуло, будто она перегрелась на солнце. „Он что, думает о том же самом?! Боже…" — пронеслось у нее в голове.

— Нет, — призналась она. — Но это же твой день рождения. Ты уйдешь, а как же гости?

Пожав плечами, Мейсон с ухмылкой поглядел в их сторону: похоже, собравшимся не было до него никакого дела.

— Я им здесь нужен, как хлопушка пятого июля, когда никто уже не празднует, — он коснулся ее теплой и слегка влажной от пота рукой. — Пошли!

— Погоди, — спохватилась она. — Моя сумочка. — Рэйчел увидела, что оставила ее на столе — сумочка мешала ей танцевать.

— Да потом возьмешь.

— Но это займет всего пару секунд. Встретимся возле лифтов, хорошо?

В кабине она стояла, глубоко дыша и крепко прижимая локтем сумочку.

— Послушай, что у тебя там такое? Ключ от сейфа с деньгами, что ли, — съехидничал Мейсон.

— Ну, можно сказать, что да, — улыбнулась в ответ Рэйчел.

Что ж, чему быть, того не миновать, подумала она. И Мейсон ничуть не хуже любого другого. Даже лучше. Они все-таки старые друзья. И нравятся друг другу. Правда, ирония судьбы заключается в том, что ему кажется, будто это онсоблазняет ее.

Люкс был декорирован под номер в шикарной парижской гостинице. Позолоченные медальоны с геральдическими лилиями на стенах, зеркала и мебель с украшениями из золоченой бронзы… Извинившись, Мейсон внезапно исчез, но через минуту вернулся, неся в протянутых руках сверток, с которого стекала вода.

— Я спрятал его в туалетном бачке. А то, понимаешь, горничная могла найти и тогда моего старика, чего доброго, застукали бы.

— А если он вдруг придет сюда?

— Да ни в жизни. Его от гостей не оторвешь ни за что на свете. Таким уж он уродился компанейским.

Рэйчел тут же подумала о своем отце: с ним бы точно случился второй инфаркт, узнай он о том, что она собирается делать. Ей стало стыдно.

Присев на корточки перед небольшим столиком для коктейлей, Мейсон вытряс из свертка на тонкую папиросную бумагу немного сухой коричневатой трухи. Он тщательно свернул сигаретку, примяв концы.

Затем закурил — глубоко затянулся и задержал дым во рту как можно дольше. Рэйчел внимательно следила за ним. Но вот он медленно выдохнул через ноздри: дым показался ей едким и сладковатым. Держа самокрутку между большим и указательным пальцами, Мейсон протянул ее Рэйчел.

— Главное, помедленней, — проинструктировал он ласково и уточнил: — Затянись и держи подольше во рту. Пока сможешь. Так быстрее поймаешь кайф.

Несмотря на дрожание рук и участившееся дыхание, Рэйчел все же удалось поднести сигаретку к губам и вдохнуть немного сладковатого дыма.

Она тут же почувствовала внезапную резкую боль, горячей волной обжегшую легкие. Потом наступило легкое головокружение, давшее ощущение невесомости. Рэйчел сделала вторую затяжку, затем третью. И тут все вокруг начало преображаться. Ей показалось, что лицо почему-то распухло, голова стала огромной и совершенно невесомой, словно воздушный шар, болтающийся на нитке. Мейсон сделался совсем маленьким, как будто она смотрела на него в перевернутый бинокль, да еще несфокусированный, в то время как все прочие предметы в номере, наоборот, виделись поразительно четко и ясно. Цвета и весь узор на персидском ковре были теперь необычайно яркими и переливающимися, меняясь на глазах, как в волшебном калейдоскопе. А золотые полосы на обоях искривлялись, как в комнате смеха, и бросались на нее со стен.

— Ну как самочувствие? — обрушился на Рэйчел голос Мейсона.

— Пока не могу определить. Но такого я еще не испытывала никогда. Как-то странно. Вроде я не я. Но в то же время я! — попыталась она определить свое состояние. — Все кругом какое-то странное. Как будто я его впервые в жизни вижу. Может, такое бывает с новорожденными, когда они только открывают глаза…

— Значит, балдеешь, — хрипловато хохотнул Мейсон, выдыхая изо рта дым.

Рэйчел, взяв сигаретку, опять затянулась, стараясь задержать дым подольше, как заядлый курильщик.

— Наверное. Но не только.

— Что значит „не только"?

— Ну не знаю, — уклонилась она от прямого ответа. — Есть еще много чего. — Рэйчел замялась, не решаясь сказать о том, что было у нее на уме. Это все равно что окатить Мейсона ведром холодной воды или, еще того хуже, заставить рассмеяться, обратив все в шутку. — Ты же знаешь мою мать. Так вот, она никак не может смириться с мыслью, что я стану врачом. И я сейчас как раз об этом подумала.

— Господи Иисусе! Ты все перепутала, — он уставился на нее налитыми кровью глазами, окуриваемый сладковатым дымом. — Еврейские красавицы выходят замужза врачей, а не становятся ими!

Глаза Рэйчел сверкнули:

— Тоже мне умник нашелся! Пусть для тебя это звучит банально, но я действительно хочу помочь людям. Хочу, чтобы наш мир стал чуточку лучше.

— Правильно. Почему бы и нет? Ты и доктор Килдэйр.

Рэйчел в упор взглянула на Мейсона. Она была буквально очарована зелеными и золотистыми пятнышками, плававшими в радужной оболочке его насмешливых глаз.

— Когда это ты успел стать таким циничным?

В ответ Мейсон по обыкновению пожал плечами. Презрительная ухмылка исчезла, лицо стало серьезным.