Винтервуд - Иден Дороти. Страница 30

— А теперь, — произнесла своим надменным голосом Флора, — покажите нам ткани, подходящие для вечернего платья моей компаньонки, мисс Херст.

Когда Лавиния запротестовала, Флора царственным жестом отмахнулась от нее:

— Помолчите, мисс Херст. Я хочу выбрать сама.

На мгновение Лавинию охватил панический страх, что ее единственное драгоценное платье придется шить из какого-нибудь кричащего материала, который может понравиться только ребенку. Но у Флоры оказался превосходный вкус. Она настояла на отрезе зеленовато-серой тафты, цвет которой, по ее словам, очень подходит к цвету глаз дорогой мисс Херст.

Флора распорядилась, чтобы эту покупку упаковали и положили вместе со всеми остальными, но стоимость не вносили в счет. Ее она желала оплатить лично. Прежде чем Лавиния успела ее остановить, она вытащила свою маленькую бисерную сумочку и вынула из нее два соверена [10].

— Это мой подарок, — сказала она и добавила еле слышно: — Ради Бога, не устраивайте сцен.

В этом было что-то смешное: они как бы вдруг поменялись ролями. Лавиния изо всех сил старалась сладить с поднимавшимся в душе чувством негодования на судьбу, поставившую ее в такое положение, когда она вынуждена принимать подарки от ребенка.

Управляющий проводил их из магазина с поклонами, причем Флоре даже в объятиях Джозефа удалось сохранить высокомерную мину.

— Флора, я, право же, не могу принять подобный подарок.

— Уметь красиво принимать подарки так же важно, как и уметь красиво их дарить, — сказала Флора, поджав губы. — Боюсь, что принимать вы умеете не слишком-то хорошо, мисс Херст.

— Да, боюсь, что так.

— В таком случае постарайтесь начать исправляться, — заявила своим наставительным тоном Флора. Однако почти сразу же вслед за этим она снова превратилась в ребенка. — Мисс Херст, как по-вашему, могу я сегодня вечером надеть мои новые, туфли? Дядя Тимоти всегда просит, чтобы Эдвард и я пили с ним чай, когда мамы и папы нет.

— Конечно, можешь надеть. Если только ты не слишком устала.

Случилось так, что леди Тэймсон чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы тоже спуститься к чаю. В гостиной стало совсем весело, потому что мистер Буш также пришел и показал себя прекрасным пианистом. Он доверительно сообщил Лавинии, что отец его музыкант и его заветная мечта тоже стать музыкантом. Он все бросал на нее восхищенные взгляды, и она понимала, что ему страшно хочется спросить, о чем она мечтает для себя.

Лавиния не желала, чтобы его подглядывания испортили вечер. Она схватила за руки Эдварда и заявила, что они сейчас будут с ним танцевать, так же как мама с папой в этот вечер танцуют во дворце. Мистер Буш играл на рояле развеселую польку, а она вела за собой в танце по всей комнате громко хохочущего от радости Эдварда. Флора хлопала в ладоши, а сэр Тимоти приговаривал:

— Ей-Богу, хотел бы я быть помоложе!

Еще не стемнело настолько, чтобы зажечь лампы, и шторы были раздернуты в стороны, так что можно было видеть темнеющие контуры сада. Когда Лавиния, запыхавшаяся и разгоряченная, свалилась в одно из кресел, у нее появилось странное впечатление, словно сфинксы на террасе придвинулись ближе. Более того, казалось, один из них заглядывает своими мертвыми глазами прямо в комнату. Глупость какая, вовсе это был не сфинкс, а какой-то мужчина, наверное один из садовников, проходивший мимо и остановившийся, чтобы взглянуть на запретную территорию гостиной. Камин, перед которым клевала носом леди Тэймсон, достаточно хорошо освещал комнату, чтобы он мог отчетливо ее разглядеть. Это неожиданно появившееся белое лицо сильно испугало Лавинию. Пора задернуть шторы.

Леди Тэймсон зашевелилась и проснулась. Указывая пальцем на блестящие кончики туфель Флоры, высовывавшиеся из-под подола ее платья, она спросила:

— Почему на тебе эти нелепые туфли?

Глаза Флоры сверкнули.

— Потому что я собираюсь со временем в них танцевать.

— В таком случае тебе пора начать что-то для этого делать — как ты считаешь? Позволяешь носить себя всюду на руках. Вздор, да и только! А все лень виновата.

— Это не лень, вы...

— Флора! — поспешно одернула ее Лавиния.

Флора закусила губы, глаза ее злобно сверкали.

— Я буду танцевать на вашей могиле, кошмарная вы старуха!

Леди Тэймсон ответила со своим скрипучим смешком:

— Это моего покоя не нарушит. Где Элиза? Я хочу вернуться к себе в комнату. Я устала. Все эти танцы и пляски вокруг... Я думаю, перед ужином перекинемся в карты, Флора.

— Я выиграю!

— Ну так приходи и попробуй, приходи и попробуй.

Явились Элиза и Мэри, затем пришла Фиби — зажечь лампы и задернуть шторы, и Джозеф — отнести Флору в ее комнату. Эдварда, несмотря на его протесты, препроводили в детскую, а сэр Тимоти заявил, что выпьет рюмочку шерри, прежде чем пойти переодеться к обеду. Может, мисс Херст составит ему компанию?

Однако Лавиния, извинившись, отказалась; хотя зажгли свет, она испытывала какую-то странную тревогу. Ей было слишком жарко. Она не находила себе места. Ей хотелось уйти от мыслей, которыми в действительности было вызвано ее настроение, от мыслей о том, что Дэниел танцует с Шарлоттой в великолепном бальном зале Виндзорского замка, в то время как ей приходится довольствоваться восхищенными взглядами жалкого бледнолицего и светловолосого учителя. Ей приходилось снова вступить в никогда не кончавшуюся схватку со своей гордыней.

Солнце, красный шар, видневшийся позади холма, садилось. Па землю спускались холодные сумерки. Внезапно поднимавшийся ветер столбом взвихривал кучки листьев. Терраса была пуста, но Лавиния видела фигуру Кууми, садовника, хлопотавшего среди розовых кустов: он обрезал мертвые головки цветов. Вероятно, это он и прошел мимо, с любопытством заглянув внутрь.

Пока что Лавиния обследовала лишь часть сада. Ей еще не представлялось случая пройтись до кустарника и декоративного озера. Она увидела, как в воздухе промелькнула и нырнула в воду дикая утка. Это направило ее шаги в определенную сторону. Она пройдет до озера, а затем обратно — приятная быстрая прогулка освежит ее перед продолжительным вечером, который она, как ожидает сэр Тимоти, должна будет провести с ним. Он ничуть не скрывал, что общество привлекательных молодых женщин доставляет ему удовольствие.

Мощенная плитами дорожка кончалась у нижнего края розового сада. После этого вы пересекали лужайку и оказывались посреди кустарника. Широкие дорожки между рододендронами вели по отлогому склону к озеру. По крайней мере, так думала Лавиния, но, как видно, она повернула не там, где следовало, потому что она все дальше углублялась в заросли кустарника. Отводя в стороны ветви и мысленно спрашивая себя, что лучше — вернуться назад или продолжать двигаться вперед, она совершенно неожиданно очутилась перед каким-то круглым каменным строением. Вход обрамляли миниатюрные колонны, придававшие ему вид греческого храма. Наверное, это есть Храм Добродетели, построенный одним из предков Дэниела. Как можно было выбрать такое мрачное место для здания, которое должно было иметь романтичный вид?

Впрочем, может, в то время вокруг него росли лишь недавно посаженные маленькие кустики. Сейчас же старые раскидистые кусты и плакучая ива неимоверно разрослись, так что храм оказался, погруженным в сырую зеленую тьму. Стены густо поросли мхом и плющом. Дверь, болтавшаяся на сломанной петле, вела в круглое помещение с каменным полом, усыпанным мертвыми листьями. Крышу подпирали колонны. Вокруг стен были устроены малопривлекательные каменные сиденья, тоже поросшие мхом. Это было унылое место, уединенное и всеми забытое.

Впрочем, не совсем забытое. Лавиния вскрикнула, услышав, как во мгле кто-то тихо засмеялся. Из-за колонны выступил человек. Не успела она произнести хоть одно слово, чиркнула спичка, пламя которой на миг ослепило ее.

— Ах! Мисс Херстмонсо! Прошу прощения — опять я совершил эту глупую ошибку. Мисс Херст. Мы снова с вами встретились.