Любовный узел, или Испытание верностью - Чедвик Элизабет. Страница 35

Оливер несколько неуверенно пожал плечами, соглашаясь с данной точкой зрения. Его рука потянулась было к кувшину, но вернулась на место. Рыцарь разглядывал честное лицо немногословного бородача, его крепкую фигуру. Что он знает об этом человеке? Хороший боец, который не плачет над разлитым молоком, может позаботиться о себе сам и понимает, что такое долг по отношению к родным, даже если не слишком их уважает. А главное, Оливер чувствовал, что ему можно доверять.

– Чего смотришь? – подозрительно спросил Годард. Оливер оперся локтями о старую, потрескавшуюся столешницу.

– Сам я людей не набираю. Я могу делать это только от имени графа, потому что, как я уже сказал, у меня нет ни гроша, чтобы платить им. Но, если хочешь, могу предложить тебе деньги за то, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Великан поднял густые темные брови, которые местами уже пробивала седина.

– Зависит от того, что потребуется.

– Это может быть опасно, но для меня очень важно, – сказал Оливер.

Затем он объяснил, что имел в виду.

Холод по-прежнему не отступал. Кэтрин преданно ухаживала за Этель: массировала ее онемевшую руку, поддерживала настроение и с облегчением наблюдала, как к старой женщине постепенно возвращается прежняя энергия.

К счастью, в вызовах к роженицам был перерыв. Кэтрин наблюдала за парой женщин в лагере – но только в дневные часы, и ходила еще к одной в город – тоже только днем и с сопровождением.

Молодая повитуха понимала, что это затишье скоро кончится. В лагере были женщины на последнем месяце беременности, да еще не меньше четырех в городе.

– Когда тебя позовут, тебе придется идти! – внушала ей Этель, покачивая указательным пальцем здоровой руки, когда Кэтрин делилась с ней своей тревогой. – Обо мне не беспокойся. Главное позаботься, чтобы тебя провожали туда и обратно.

Но Кэтрин беспокоилась. Хотя Этель явно шла на поправку, она стала значительно слабее, чем была в начале осени. Так дерево медленно роняет листву: то один лист, то другой. Молодая женщина пыталась избавиться от этого образа, но не могла. Она изо всех сил пыталась скрыть свою тревогу от Этель, а Этель старалась казаться сильнее, чем на самом деле, но ни одна из них не была обманута другой.

В третью неделю декабря Кэтрин вернулась из города, где покупала рыбу и зелень, и увидела, что рядом с Этель сидит огромный чужак и греет руки у огня. К внешней стенке хижины был прислонен гигантский посох с дорожным узелком на конце.

Этель улыбалась кривой улыбкой, в уголке рта блестела тонкая струйка слюны. При виде Кэтрин в глазах старухи зажегся огонек, и она энергично закивала, приглашая молодую женщину подойти поближе.

– Только посмотри, какого силача прислал нам Оливер! Просто красавчик!

Незнакомец поднялся на ноги, но низкий потолок не позволил ему выпрямиться во весь рост.

– Меня зовут Годард, госпожа, – неторопливо заговорил он. – Лорд Паскаль нанял меня, чтобы я защищал тебя, если понадобится. Он велел передать, что, насколько он понимает, мое появление позволит закопать кость.

Кэтрин таращилась на него, открыв рот. Размеры пришельца просто поражали, а его слова и вовсе заставили ее забыть о даре речи. Молодая женщина даже не знала, радоваться ей или сердиться.

– Тебе тоже следует закопать кость, – буркнула Этель со своего стула и поглубже натянула плащ на больную руку. – Незачем драться, если нет вызова.

– Я сама могу позаботиться о себе, – машинально заметила Кэтрин.

Слова прозвучали невыразительно, как старый припев. «Драка» напомнила ей о «свидании». Кэтрин без всякого зеркала знала, что щеки ее залил яркий румянец.

Великан слегка поклонился.

– Мой господин предупредил, чтобы я не покушался на твою независимость. Мое дело – сохранить тебе жизнь, чтобы ты могла наслаждаться ею как можно дольше.

Этель хихикнула. Кэтрин недовольно покосилась в ее сторону.

– Склонись, девочка, пока не сломалась, – произнесла Этель, грозно покачав указательным пальцем.

Молодая женщина тяжело вздохнула. В глубине души она знала, что старуха права. Честно говоря, ей самой было приятно думать, что, когда понадобится идти в город ночью, рядом с ней будет такой гигант.

– В таком случае, добро пожаловать и садись, пока не сломал себе спину, – сказала она, указав на стул, и судорожно принялась соображать, где же устроить его на ночь. В комнате Этель он явно не поместится.

– Я договорился с человеком, который присматривает за собаками, что смогу ночевать у него, – заговорил великан, словно прочитав ее мысли. – У него дочка недавно вышла замуж, так что на полу достаточно места. Если понадоблюсь, это всего лишь через двор.

Кэтрин с облегчением кивнула.

– У Оли… у лорда Паскаля все в порядке? – спросила она, стараясь не обращать внимания на проницательное выражение, которым зажегся взгляд Этель.

– Да, госпожа – Годард снова протянул руки к огню. – Он велел передать, что очень жалеет, что не может прибыть сюда сам, чтобы продолжать уроки… – Великан нахмурился, стараясь точнее припомнить слова. – Еще он сказал, что твое общество гораздо приятнее, чем телега с лошадиными подковами, и что он надеется вернуться до Рождества.

Щеки Кэтрин снова вспыхнули горячим румянцем, по телу пробежала теплая волна.

– Я буду рада увидеть его, – тихо произнесла она, опустив взгляд на свои руки. На безымянном пальце до сих пор сверкало золотое кольцо Левиса.

Вскоре Годард ушел. Кэтрин приготовила для Этель горячее молоко с медом и тертыми лесными орехами.

Старуха задумчиво посмотрела на молодую женщину.

– До Рождества всего десять дней. По-моему, неплохой повод воспользоваться ароматным мылом, которое тебе дали, а?

Кэтрин бросила на нее кислый взгляд из-под сдвинувшихся бровей:

– Зачем?

– Затем, зачем захочешь. Думаю, девочка, ты знаешь, зачем. – Этель с трудом подняла левую руку и прижала ее к горячему боку чаши. Ее глаза блестели. – Он рано прислал свой первый подарок.

– Ты имеешь в виду охранника? – спросила Кэтрин, невольно глянув через плечо.

– Да. – Этель осторожно отхлебнула непослушными губами горячее питье – Вопрос в том, чем ты-то собираешься отблагодарить его на Двенадцатую ночь, когда все дарят подарки?

К счастью, тут появилась женщина, которой понадобилось средство от кашля для больного ребенка, и Кэтрин была избавлена от необходимости отвечать.

Наступил Сочельник, а об Оливере по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Несмотря на гражданскую войну, а может быть, благодаря ей Бристоль кипел в лихорадочном ожидании празднеств. Разнеслась молва, что на Рождество в город пожалует сама королева Матильда. Все повара сбились с ног, котлы кипели, очаги пылали, так что мало кто успевал обратить внимание на пронзительный холод и мертвенную, белую мантию, окутавшую землю. Каждый день в ворота замка въезжали тяжело груженые повозки с дровами и углем, чтобы исчезнуть в ненасытной пасти многочисленных огней: крупные бревна для зала, колотые дрова и хворост – для отдельных комнат, уголь для жаровень и кузниц.

Кэтрин успела принять несколько родов. Ее радовала компания Годарда. Великан говорил мало, но само его присутствие успокаивало; раздражение, возникшее было, когда она узнала, что его прислал Оливер специально для нее, исчезло. Иногда Годард ел вместе с ней и Этель у их очага, но и за трапезой сохранял спокойствие и неторопливость могучего вола. Он колол для них дрова и носил воду. Когда забегал Ричард, он показывал – к искреннему удовольствию мальчика, – как владеть длинной дубиной, а в Сочельник, когда уже начинало смеркаться, подарил ему уменьшенную копию этого оружия.

– У меня племянники примерно твоих лет, – буркнул он на слова благодарности, с некоторым смущением отвернулся и взялся за мехи, показывая, что разговор окончен.

Немного погодя Кэтрин вызвали к роженице. Когда она вернулась, была почти полночь. Небо ясное, звездное, холодное. Этель похрапывала под одеялами, огонь, о котором позаботилась соседка, горел ровно, его должно было хватить до утра. Годард попрощался и отправился спать к себе.