Женщины в его жизни - Брэдфорд Барбара Тейлор. Страница 7

– Уик-энд в Лондоне меня не слишком привлекает, – пробормотала она, – но я, пожалуй, останусь в Европе. Может, на пару дней смотаюсь в Париж – вдруг получится весело.

Поколебавшись секунду, она подалась вперед через стол, глянула на него пытливым взглядом и спросила тоном заговорщика:

– В нью-йоркском офисе, надеюсь, все в порядке?

– Да, да, если б что случилось, ты узнала бы об этом первая. Я возвращаюсь немного раньше, чем рассчитывал. Есть личные дела, надо разобраться. Хочу все провернуть за этот уик-энд.

Ей вдруг подумалось, что тут замешана женщина и у Максима какие-то неприятности. Но она спросила только одно:

– Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала в Лондоне?

– Есть кое-какие дела в банке, я могу их тебе поручить. И мне хотелось, чтобы ты вместо меня провела встречу с Монтегю Рестоном и Джералдом Слоуном, незачем отменять ее. Там никаких серьезных проблем, ты вполне справишься.

– О'кэй. Как скажешь. Но мне нужны инструкции по делу Рестона.

– Разумеется. Только сперва давай закажем ужин, я вижу, Луис направляется к нам.

3

В особняк на углу Честерфилд-Хилл и Чарлз-стрит Максим возвратился в час пятнадцать ночи. После ужина в клубе «Аннабел» он проводил Грэм в отель «Ритц» и пешком отправился домой в Мейфер через Пикадилли и по Хаф-Мун-стрит. Дождь, похоже, не грозил, воздух был холоден и ясен, и в другое время Максим был бы рад короткой прогулке. Однако весь вечер его не покидало гнетущее чувство, какая-то непонятная подавленность.

Он вошел, запер за собой наружную дверь и повесил пальто в прихожей. Прислушался. В доме стояла полная тишина, все спокойно, никаких звуков. Наверняка прислуга спала без задних ног, лишь тиканье старинных дедовых часов звучало в комнате для посетителей, где Максим задержался на мгновение. Выключив свет, он стал подниматься по винтовой лестнице на второй этаж. Это вышло у него медленнее, чем обычно. В спальне он сбросил одежду, решив, что в пижаме и халате он почувствует себя лучше.

Марко, его дворецкий, приученный к тому, что Максим, по обыкновению, засиживался допоздна, а то и до рассвета, изучая документы и балансовые ведомости, перед тем как уйти в свою комнату, включил свет, поджег дрова в камине. Лампы лили розоватый свет сквозь шелковые абажуры, и поленья ярко пылали за сетчатым экраном, струя приветливое тепло. Максим присел к секретеру, просмотрел телефонограммы, сложенные Марко под стеклянное пресс-папье, и отодвинул их в сторонку. Ни одна не представляла особенной важности, ими можно было заняться перед отъездом в аэропорт спустя несколько часов. Ножом для бумаги с перламутровой ручкой он вскрыл конверт, доставленный Джоном Вейлом, и вынул из него кипу бумаг. Без особого интереса глянул на рассыпанные веером по столу счета «Листер ньюспейперс». Одним из ценнейших качеств Максима было умение хорошо читать финансовую документацию и мгновенно схватывать ситуацию, ясно представляя положение дел в компании. Деловая смета выручила его и на сей раз. Он моментально определил, что «Листер ньюспейперс» и в самом деле могла бы стать хорошим приобретением с какой угодно точки зрения. Отчетливая покупка, ничего не скажешь. Но тогда отчего не забился учащенно пульс, не ощущается волнение, трепет при мысли о том, что он вступает в борьбу? Определенно, с момента встречи в офисе у Алана Трентона его отношение не изменилось. Он просто не заинтересован вступать в игру ради этой компании.

А может, эта незаинтересованность распространяется на любую компанию?

Мозг Максима пронзила мысль, что и «Винонда Групп» тоже не бог весть как его интересует. Это заставило его задуматься над причиной внезапной перемены в его обычном мироощущении.

Когда он в начале вечера велел Грэм приступать к делу, на это были резоны. Для американки это могла бы быть крупная сделка, и он знал, как много это значило для нее; он не хотел разочаровать или обескуражить ее. К тому же он с самого начала сообразил, что, как только «Винонда» займет свое место в общей схеме предприятий, она станет для них весьма существенным приобретением, очень крупным вкладом в «Уэст Интернэшнл». Но, к своему удивлению, он должен был признаться, что предпочел бы, чтобы эту сделку Грэм провела самостоятельно при участии Питера Хейлброна и команды финансистов из нью-йоркского офиса. Ему не хотелось быть предводителем воинства в грядущей битве и он не испытывал ни малейшего интереса к выходу на передовую позицию, хотя в прошлом занимал таковую весьма охотно. Подавать советы из окопа он еще, пожалуй, мог бы, но тяжелый рукопашный бой придется на сей раз вести его людям.

Максим нахмурился. Откуда это внезапное нежелание действовать? Никогда раньше он ничего подобного не испытывал. Напротив, всегда рвался в гущу событий, стремился быть осью вращения. Неужели бизнес начинает приедаться? Не в этом ли кроется причина его теперешнего настроения? Но возможно ли это? Бизнес был для него сутью жизни, разве не так? Анастасия всегда это говорила.

При мысли о своей первой жене он поморщился, взъерошил волосы и вдруг сообразил, что это уже не первая ночь, когда его обуревают подобные чувства. Он давно уже сам не свой.

Конечно, фасад он поддерживал в полном порядке, эту ослепительную завесу шарма и магнетизма, коих привычно ожидал от него свет. Но в глубине, в самой сердцевине его существа, угнездилось ощущение пустоты. Уныние заползло в душу, и неведомо, откуда оно взялось. Почти все время его почему-то не покидало безрадостное чувство – некая меланхолия, которую он все силился побороть в себе.

А теперь он ощутил, что к нему подкрадывается глубокое отчаянье, чувство тревоги, боязни замкнутого пространства. Нечто вроде клаустрофобии. Ему показалось, что он задыхается. Возникла неудержимая потребность распахнуть окна, выскочить из дома наружу, потребность бежать, бежать не останавливаясь, покуда между ним и этим местом не установится огромное расстояние. Ему захотелось перенестись далеко-далеко, как можно дальше отсюда.

Что это с ним происходит?

Его вдруг пробрал озноб, он понял, что это и есть то чувство, которое нередко описывают в книгах: будто ощущаешь, как кто-то ходит по твоей могиле. От этих странных мыслей шея и руки покрылись гусиной кожей. Нет, надо взять себя в руки!

Он окинул взглядом кабинет. С чего вдруг ему захотелось сбежать из этой комнаты? Он решительно не мог этого понять. Во всем доме это самое любимое его место. Здесь полно всевозможных дорогих диковинок, неизменно доставлявших ему удовольствие и сообщавших ощущение комфорта. Каждый предмет, каждая вещица имели свое подобающее место, любовно выбранное Анастасией и им самим. Он вспомнил, какое удовольствие они испытывали, выискивая и подбирая в Англии и на континенте всевозможные антикварные безделушки, изделия искусства, картины.

Старинную дубовую панель, которой теперь были обшиты стены, они нашли в Нормандии в старом помещичьем доме. Французский секретер, за которым он сейчас сидел, был обнаружен в антикварной лавке на улице Рю дю Бак, когда они проводили уик-энд в Париже. Бра подвернулось им во время путешествия по Тоскане, а замечательные лошади кисти Стабба были куплены у пэра Англии, проживавшего в своем поместье в Йоркшире. В общем, это была эклектика, но она «работала» в значительной мере благодаря тому, что вещи сочетались друг с другом и имели одну общую особенность, а именно: все они были по-своему превосходны.

Хотя детали обстановки в кабинете были очень хороши, отнюдь не все предметы стоили по-настоящему дорого. Тем не менее все они что-то значили для него, однако теперь, похоже, они утратили свое значение.

Раздражаясь от самого себя, но и ощущая тревогу, Максим поднялся, пошел к замечательному шкафчику, встроенному под окном, достал бутылку содовой, открыл и налил себе стакан. Отпил большой долгий глоток, с шумом перевел дух, а затем взял стакан, устроился в кресле перед камином и уставился на огонь. Лицо его приняло отвлеченно-рассеянное выражение.