На краю Принцесс-парка - Ли Маурин. Страница 30

Тогда она его любила, но это чувство ушло. Он сам все испортил! Джейкоба обуяла жалость к самому себе. Вернувшись домой, он покажет Руби, как сильно он ее любит, и постарается все исправить.

Когда он пришел, Руби уже крепко спала. Занавески тихо развевались от ночного ветерка. Рабочая одежда Джейкоба висела на окне, но в комнате все равно пахло угольной пылью. Грета лежала в своей кроватке рядом с их постелью.

Дрожа от желания, которого он не испытывал с тех пор, как они сбежали из Брэмблиз, Джейкоб быстро разделся. Он хотел Руби так, как никогда раньше. Когда они в последний раз занимались любовью, она была еще почти ребенком, но теперь это была настоящая женщина – желанная женщина, знаменитая во всей округе.

Обнаженный, Джейкоб скользнул под одеяло, обнял Руби за талию и притянул к себе.

Она мгновенно проснулась.

– Что ты делаешь? – встревоженно спросила девушка, отталкивая его.

– Руби, я люблю тебя! – хрипло прошептал молодой человек. В его чреслах горел огонь, который надо было погасить, иначе он сошел бы с ума. Стройное, упрямо сопротивляющееся тело Руби лишь сильнее раззадоривало его, делая желание и вовсе нестерпимым.

– Джейкоб! – фыркнула Руби. – Ты пьян, я чувствую по запаху. Отстань от меня, ты разбудишь Грету.

Но сейчас Джейкоб не остановился бы, даже если бы от этого зависела судьба всего мира. Он дернул вверх ночную рубашку, разорвав ее, навалился на Руби, вошел в нее и содрогнулся от острого удовольствия. Внутри нее все было намного свободнее, чем раньше, но ведь она родила ребенка! Новизна ощущений ничуть не ослабила наслаждение и не помешала Джейкобу достичь бурного, сотрясшего его экстаза. Несколько секунд спустя он скатился с Руби, удовлетворенный и уже сонный.

С того дня Джейкоб больше не ходил в «Шафтесбери» – теперь он просиживал вечера в другом пабе. Ему было стыдно за то, что он сделал, и за то, чего он не сделал. Они с Руби ни разу не обсуждали ночь, когда он взял ее помимо ее воли. – На следующее утро на руках девушки появились «следы страсти», а на щеке – синяк от его удара.

Джейкобу хотелось выпить – или хотя бы вырваться из напряженной атмосферы, царившей в Фостер-корт. В пабе он держался отчужденно, не желая ни с кем знакомиться.

Его чувство стыда стало лишь сильнее несколько месяцев спустя, когда Руби укоризненным тоном объявила, что она беременна. В этом был виноват только он один – как и во всем остальном.

В следующем, 1937, году, вновь в апреле, родилась их вторая дочь. Руби назвала ее Хизер – в честь актрисы Хизер Энджел, сыгравшей в одном из любимых фильмов Руби «Беркли-сквер».

В отличие от Греты Хизер была подвижным, шумным ребенком. Она мало спала, вечно плакала, требуя материнской груди, и покрывалась красными пятнами гнева, когда не получала желаемое. Руби, по-прежнему работавшая посыльной ломбарда, приобрела двойную коляску, которую толкала по улицам Дингл, позволяя всем прохожим любоваться спокойной молчаливой Гретой и вечно вопящей Хизер.

Эта девушка сама подошла к нему. Джейкоб никогда в жизни не заговорил бы с женщиной первый. Была суббота, паб был переполнен, а тапер наигрывал мелодии, которые Джейкоб смутно помнил по вечерам, проведенным с Руби в Брэмблиз, под потрескивание граммофона.

– Когда они любят, они любят! – под музыку похотливо ревели посетители.

– Привет, у тебя такой одинокий вид! – сказала девушка, усаживаясь на скамью рядом с Джейкобом. Ее красивые волнистые волосы не были ни белыми, ни черными – кажется, таких женщин называли шатенками.

– Спасибо, я в порядке, – сухо ответил Джейкоб, решив, что она проститутка, принявшая его за потенциального клиента. Но девочка промахнулась: у него в кармане было лишь девять пенсов, чего не хватило бы, чтобы оплатить услуги самой дешевой шлюхи в Ливерпуле. Джейкоб ощутил укол досады – девушка была очень красивой. Ее небольшие остроконечные груди были хорошо различимы под красным свитером, и у нее была очень гладкая, атласная кожа темного цвета. Джейкоб был нормальным земным мужчиной с нормальными мужскими желаниями – которые ему не удавалось удовлетворить. Они с Руби спали в одной постели, но теперь он боялся даже дотрагиваться до нее.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

– Джейк Виринг.

– А я Элизабет Джорджсон, но все зовут меня Бет. Ты здешний?

– Нет, я из Киркби.

– И чем ты здесь занимаешься?

Джейк сам не знал, чем он здесь занимается. Его привезла в Ливерпуль Руби, и он подчинился ей, как овца, идущая на убой, – но всего этого он не мог рассказать девушке.

– Я потерял работу и приехал в Ливерпуль искать новую, – сказал он.

– Ну и как, нашел?

– Я угольщик, развожу уголь по Эдж-Хилл.

– Моя бабушка живет в Эдж-Хилл! – радостно воскликнула Бет. – Я скажу ей, чтобы она брала уголь только у тебя. Сама я живу в Токстиз.

Далее девушка рассказала, что работает в отделе инструментов в магазине «Вуллиз» на Лорд-стрит, но надеется, что ее переведут на косметику. Когда она говорила об этом, ее карие, словно бархатные глаза радостно блестели.

Отец Бет был родом с Ямайки, мать ирландка, и у девушки было два брата и три сестры – все они жили вместе с родителями. Бет было восемнадцать лет, столько же, сколько и Руби, и это поразило Джейкоба в самое сердце. В отличие от этой милой, беззаботной девчонки Руби выглядела лет на двадцать пять, а то и на тридцать, Бет же, похоже, задумывалась только о том, где ей раздобыть новую помаду и духи.

– Джейк, ты же был не против поболтать со мной? – спросила она его. – У тебя и впрямь был очень одинокий вид, и я подумала, что нехорошо, когда такой симпатичный парень сидит и грустит. – Девушка робко посмотрела на него. – У тебя есть подружка?

Джейкоб сделал глотательное движение и уверенно ответил:

– Нет.

Ему не хотелось, чтобы Бет ушла, – ее слова были такими приятными! Она не была проституткой, а в паб пришла только потому, что здесь праздновала день рождения одна из ее подружек с работы. В присутствии Бет Джейкоб чувствовал себя большим и сильным, тогда как в присутствии Руби – ничтожным. Кроме того, Бет была мягкой, что так контрастировало с твердокаменным характером Руби. Когда паб уже закрывался, Джейкоб отважно предложил девушке вновь встретиться здесь же в следующую субботу.

Казалось, она была разочарована.

– Но ведь это целая неделя! – воскликнула Бет. – Неужели мы не можем увидеться пораньше?

– Я бы с радостью, но… -Джейкоб замялся, но, солгав один раз, врать было уже просто. – Дело в том, что у меня мало наличности. Я каждую неделю отсылаю деньги маме в Киркби. Она вдова, и у меня есть еще три младших братишки. Они едва сводят концы с концами, так что приходится им помогать.

Бет посмотрела на парня с теплотой:

– Ты даже лучше, чем я думала! Вот что я тебе скажу: давай в среду пойдем в кино, у меня есть деньги.

Они начали регулярно встречаться – сначала дважды в неделю, а вскоре и трижды. Джейкобу прибавили зарплату – теперь он получал фунт и шесть пенсов, – но Руби он об этом не сказал, а деньги оставлял себе. Бет познакомила его со своим крупным, крепким отцом и рыжеволосой матерью. Родители девушки придирчиво осмотрели его и, судя по всему, остались довольны увиденным. Джейкоб догадался сказать, что он католик, и теперь его принимали в этом доме с распростертыми объятиями. Он стал официальным ухажером Бет – как когда-то давно считался ухажером Одри. Этот статус пришелся ему по душе, практически ничего от него не требуя, но зато предоставляя ему массу возможностей хорошо проводить время. Двойная жизнь очень нравилась Джейкобу, хотя он и понимал, что долго все это длиться не может. Рано или поздно Руби должна была узнать о Бет, а Бет – о Руби.

Но все произошло совсем не так, как он предполагал.

Был канун Нового года. Шел снег, и небо было затянуто тяжелыми темными тучами. Белые снежные хлопья облагородили бесформенные завалы угля во дворе, превратив их в некое подобие горного хребта. Джейкоб, весело насвистывая, бросал мешки с углем на повозку. Его работодатель, Артур Каммингс, слишком старый и дряхлый, чтобы вести дела самостоятельно, стоял на пороге домика, в котором он жил один, и, потирая узловатые руки, наблюдал за процессом. Его жена умерла два года назад, а детей у них не было.