Хосе Марти. Хроника жизни повстанца - Визен Лев Исаакович. Страница 50

Еще никогда в жизни Марти не держал в руках чека на столь крупную сумму. Длинная зеленоватая полоска плотной бумаги просвечивала линиями водяных знаков. Марти медленно разорвал ее пополам, еще раз пополам и еще раз. Пододвинув клочки к сидящему напротив Смиту, негромко сказал:

— Уходите! Сейчас же!

Спускаясь по лестнице, Смит пожимал плечами. Говорил же он Блейну, что ничего из этой затеи не выйдет. Не зря же он, Смит, толкался среди кубинского сброда 10 октября в «Хардман-холле».

Глава VIII

ТОЛЬКО ВМЕСТЕ

ЯНКИ — НО!

30 марта 1891 года зал, где проходили пленарные заседания Межамериканской валютной конференции, до отказа заполнили дипломаты и репортеры. В этот день делегаты латиноамериканских стран должны были дать ответ на предложения янки о введении единой серебряной монеты для всей Америки.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — быстро выговаривал репортер мексиканец, протягивая разноязычным коллегам экземпляры своей «Эль Партидо Либераль».

Корреспонденты хватали газету и впивались глазами в статью «Наша Америка»:

«Нашей Америке грозит опасность, которая связана с наличием на континенте двух лагерей, противостоящих друг другу. Хотя считают, что еще не настал решающий час, когда Северная Америка пойдет по тому пути, на который ее толкают темные и зловещие силы, а также завоевательные традиции, мы должны немедля готовиться к испытанию. А поскольку республиканский декорум, привлекающий к Соединенным Штатам внимание народов всего мира, не мешает им пуститься на легкомысленную провокацию, бахвалиться мощью или разжигать убийственную междоусобицу в нашей Америке, то наш неотложный долг — показать, что мы едины в своих помыслах и устремлениях…»

— По поручению комитета, изучавшего предложения, внесенные делегатом Соединенных Штатов Америки, с докладом выступает делегат Уругвайской республики доктор Хосе Марти, — голос председателя приглушил шум.

— Вот он! Вот он! — пронеслось по залу, и все бинокли и лорнеты устремились на большелобого человека лет сорока, который шел к трибуне с черной кожаной папкой в руке.

Наступила решающая минута. Да или нет?

На всех заседаниях, на всех дискуссиях Марти демонстрировал свою дипломатическую ловкость и мудрость. Неужели латиноамериканские делегаты не ответили на его неустанные призывы? Неужели будет принят план Блейна, по которому обе Америки получат единую валюту? Что и говорить, этот план весьма выгоден североамериканским владельцам серебряных рудников и бизнесменам янки, но для Южной Америки означает, по сути дела, полный разрыв с Европой.

Марти открыл папку, достал текст доклада. Слова, как солдаты в карауле, стояли каждое точно на своем месте и готовы были выстрелить.

— Америка должна развивать все то, что сближает все народы, и отвергать с отвращением все, что их разделяет. Не подобает американскому континенту ни нарушать мир на земле, ни восстанавливать под новыми названиями систему имперского господства, которая приведет республики к коррупции и гибели.

Экономический союз — это союз политический. Народ, который хочет умереть, продает одному-единственному народу; народ, который желает спастись, — нескольким. И поэтому двери каждой нации должны быть открыты для законной и плодотворной деятельности всех народов. Руки каждой нации должны быть свободны для полного развития страны в соответствии с ее особым характером и с ее индивидуальными элементами. Все народы должны… заменять системой всеобщего сближения систему династий и групп…

Марти кончил доклад. Южная Америка отклоняла проект янки.

Спустя несколько недель Марти писал в статье для журнала «Ла Ревиста Илюстрада»: «Эгоизм и захватнические устремления развились в Соединенных Штатах, превращающих в рабов целые народности, урезающих или обкрадывающих соседние страны. В этой стране считают, что варварское право сильного является единственным существующим на свете реальным правом. В этой стране верят в несравненное превосходство англосаксонской расы над расой латинской, убеждены в тупости и низости негритянской расы и в неполноценности индейцев. Соответствует ли интересам Испаноамерики политический и экономический союз с Соединенными Штатами?»

В июне он говорил о том же на многолюдном заседании Испано-Американского литературного общества, зная, что его не только слушают, но и слышат. Он говорил веско, твердо. Сила его слов, его доводов была неотразима.

Янки внимательно следили за всем этим. Они считали, однако, что можно подобрать ключи к любому человеку. Разве Марти, вечно нуждающийся эмигрант, исключение? И Марти, никогда не стесняв-шийся в выражениях по адресу Соединенных Штатов, вдруг стал получать приглашения на обеды и рауты, пикники и приемы.

Он проглядывал тексты приглашений мельком. «Миссис и мистер…», «Прогулка по Гудзону…», «Юнайтед шугар компани…», «Шугар». Как все-таки бесцеремонны и наглы эти сахарные короли. Кусочки голубого и розового картона съеживались на углях камина, вспыхивали острыми языками огня.

Наступила осень, одиннадцатая осень Марти в США. Приближался день 10 октября. Ни один кубинец в Нью-Йорке не сомневался, что главным оратором в заранее арендованном «Хардман-холле» будет Учитель. Марти тоже знал это.

— Мы постарались сплотить воедино революционные порывы разных дней; мы завоевали любовь и уважение наших народов. Без страха и злобы мы грудью заслонили наши страны от алчных устремлений, нашли и указали правильные пути в будущее. Подходят большие дни. Пора всем заново наточить мачете и вычистить ружья. Война, справедливая и победоносная, приближается. И я уже вижу, как солнце светит на статуи героев, которые подняты восторженным народом на постаменты из мраморных пальм. Пусть знают все, что времена неудач и страха не заставили нас умоляюще бренчать на мандолине перед дверьми, которые не хотят открыть. Нищета и славный пример отцов рождают прекрасных всадников. И пришло время сказать, что наши кони уже подкованы!..

На следующее же утро посол Мадрида в Вашингтоне заявил решительный протест против «несовместимых со званием, долгом и честью консула трех американских республик подстрекательств к мятежу».

Янки только что подписали с Испанией договор о взаимном благоприятствовании в торговле. Любое революционное выступление на Кубе устраивало их меньше, чем когда-либо, и Блейн с удовлетворением принял испанский протест. Чтобы остаться консулом, Марти придется замолчать.

Но Марти поступил иначе. Если его пост дипломата мешает делу кубинской революции — долой этот пост! И в Южную Америку ушли его телеграммы с решительным отказом от консульских постов. Вскоре он покинул и пост президента в Испано-Американском литературном обществе. Он снова сжигал корабли.

Для Кармен это было уже слишком. Закутанная в темную шаль, она пришла к Трухильо с просьбой помочь ей вернуться на Кубу.

— Вы опять хотите оставить Хосе одного? — ужаснулся тот. — Это может стать непоправимым!

— Энрике, через неделю мне нечем будет кормить Пепито…

— Ты должен помочь ей! — решительно вмешалась Долорес, жена Трухильо. — О Кармен, — добавила она, — как я вас понимаю!..

Когда Трухильо покидал кабинет испанского консула, на сердце у него было тяжело. В ушах звучал хрипловатый старческий голос:

— Я не смею отказать в просьбе, которая приносит пользу короне…

Трухильо ногой распахнул дверь особняка и выругался.

Кармен увезла Пепито тайком, когда Марти был занят в «Лиге». Вернувшись домой и прочитав записку жены, Марти бросился в порт, но было поздно.

Его нервы не выдержали: он опять заболел.

Трухильо решился его навестить. Марти лежал на спине, его дыхание было хриплым. На щеках пылал горячечный румянец.

— И ты еще можешь приходить ко мне, Энрике? — пытаясь привстать, проговорил Марти.