Ветры Дюны - Герберт Брайан. Страница 37

Лицо Сиелто снова стало лицом слуги, и он вышел, не сказав больше ни слова, хотя Паулю хотелось задать множество вопросов.

Загадочные слова Сиелто не были предупреждением в точном смысле этого слова. Паулю они казались философским рассуждением. Но ведь Сиелто приходил не для того, чтобы пофилософствовать. Что-то произойдет. Сценарий? Он имел в виду заговор?

Один в комнате, молодой человек посмотрел на еду, которая больше его не искушала. Суфир Хават учил его никогда не ослаблять бдительности, и эта привычка стала второй натурой Пауля. Он не мог представить, чтобы губернатор Кио могла собрать больше охраны. Даже не имея точных данных, он решил поделиться с отцом, хотя предстоящий разговор его не радовал.

Когда в Театре фрагментов началось грандиозное представление, Пауля обуревали чувства. Еще несколько дней назад он думал, что будет частью представления за сценой, всего лишь безымянным рабочим; сейчас он сидел с семьей высоко над сценой в частной ложе, сын благородного члена ландсраада… лучшие места в театре, по настоянию губернатора Кио. Пауль ерзал на губернаторском балконе, чувствуя себя посторонним.

Рядом ним сидит отец в официальном черном кителе с вышитым ястребом – гербом Атрейдесов; такой же черный китель губернатор раздобыла для Пауля. Джессика прекрасно выглядит в темно-зеленом платье, усеянном бриллиантами; они же украшают костюм Рейнвара Великолепного.

После того как Пауль рассказал отцу о загадочном, хотя и неопределенном предупреждении Сиелто и о том, что лицеделы участвуют в убийствах, герцог Лето нахмурился и отправил губернатору послание, предлагая усилить меры безопасности.

Но решил не прятаться.

– Нам вечно угрожают, Пауль, и мы не можем позволить себе прятаться и не выходить на публику. Как часто говорил мне старый герцог: «Если тобой управляет страх, ты не должен править».

Пауль сидел молча, он едва притронулся к еде, хотя в животе урчало. Он восхищался отцом и не хотел, чтобы тот в нем разочаровался.

– Я буду поступать лучше, сэр. Обещаю.

– Постарайся. – Лицо герцога смягчилось. – К тому же я не хотел бы пропустить представление, которое так важно для тебя.

Удивительно, но сейчас герцог выглядел куда спокойнее, он ничего не боялся, и это внушило спокойствие Паулю. Придя в театр с семьей, он сразу заметил усиленные меры безопасности. Стражники губернатора Кио в красных мундирах были повсюду, они внимательно осматривали всех входящих, с помощью сканеров искали оружие; досмотры шли во всех уголках здания. Конечно, Сиелто и его лицеделы умели походить на кого угодно, но Пауль был по крайней мере уверен, что они не смогут пронести оружие.

Внизу под ними на арене оживленно расхаживал предводитель жонглеров; загорались огни, хрустальная архитектура отражала и усиливала их, превращая в радуги. В зале, заполненном тысячами людей, гремел голос Рейнвара:

– Каждый зритель наш друг. Добро пожаловать, отметим предстоящее обручение губернатора Кио с Прето Хироном!

Он поднял руки, привлекая к себе внимание зрителей, словно был центром тяготения.

Со своего места на центральном балконе величественно поднялась Альра Кио. Ее черные волосы венчала золотая тиара, зеленое платье сверкало вплетенными стеклянными нитями. Левой рукой она взяла за руку Прето и подняла с места мускулистого молодого актера. Ее возлюбленный проявлял юношеский энтузиазм и легкую застенчивость, кланяясь обширной толпе.

Зрители зааплодировали, но Пауль чувствовал, что аплодисменты не столь дружные, какими могли бы быть. Губернатор Кио старательно показывала, что все в порядке, но целая секция в зале молчала.

Пауль никак не мог перестать думать о странном предостережении Сиелто. Обостренная чувствительность лицеделов должна была нацелить их на зарождающуюся вражду местных правящих домов. Их наняли для очередного «необходимого устранения»? Или тут какая-то другая опасность?

Эрл Ромбур сидел в укрепленном кресле справа от губернатора. Официальный государственный мундир и свободный шарф скрывали искусственные органы, но спрятать шрамы было невозможно; моторы, приводившие в движение его тело, негромко гудели. Внимательный к своему давнему пациенту, за ним в тылу ложи сидел доктор Веллингтон Юэх; отсюда он хорошо видел Ромбура, но плохо – сцену. Рядом с эрлом и через весь балкон от Пауля с нетерпением ждал начала представления Бронсо. Он как будто был увлечен иллюзорными декорациями и ослепительными огнями, которые сам помогал устанавливать.

Внимательно наблюдая за выражением лиц и тонкостями языка тела, как учила его мать, Пауль увидел, что эрл и его сын утомлены. Хотя он не присутствовал при их разговоре, Пауль представлял себе, каким он был напряженным. Отношения отца с сыном попали в ураган, связи рвались, но затем воссоздалась хрупкая конструкция, которую способно укрепить только время.

Бросив взгляд на Пауля, рыжеволосый мальчик отвернулся, явно со стыдом и в замешательстве. Ромбур как будто больше расстраивался из-за того, что подверг опасности сына герцога, чем из-за глупых рисков самого Бронсо.

После того как предводитель жонглеров сделал объявление, на арену выбежали исполнители-лицеделы в невероятно пестрых костюмах, нелепо преувеличивающих моду благородных семейств, с прическами в половину человеческого роста и с широченными у манжет рукавами; рукава были такие просторные, что хоть ребенка пеленай. Воздух мерцал, голоизображения становились материальными, создавались прозрачные иллюзии с яркими отражениями в хрустальных поверхностях.

Генератор тумана выпустил над ареной облака пара, создавая впечатление грозовых туч. Сверкали стробоскопы и лазеры, посылая молнии, отражавшиеся от зеркал; лучи сплетались в ковер света. Громовым голосом Рейнвар обратился к исполнителям:

– Чего вы ждете? Начинайте!

Расправив огромные крылья с перьями на концах, два самых проворных исполнителя спрыгнули с высоких прозрачных полок, поддерживаемые генераторами силового поля, скрытыми в одежде. Как ястребы, они устремились к сцене, а после, крылатые, вернулись в туманные облака, а за ними последовала решетка из путаницы лучей. Толпа ахнула, раздались громкие аплодисменты.

Восхищаясь техническими сторонами представления, Пауль всматривался в зеркала, которые они с Бронсо устанавливали, скользил взглядом по линиям и вспоминал много раз проверенный рисунок. Сеть была сложная, состояла из множества лучей, но Пауль старательно устанавливал эту решетку и помнил все ступени ее развития.

Постепенно, однако, он начал замечать перемены. Они с Бронсо точно следовали указаниям Рейнвара: проверяли ход лучей, устанавливали углы каждого зеркала, проверяли и перепроверяли отражения. Пауль знал каждую черточку рисунка, знал, как работают пять усилителей.

Сеть лучей была прекрасной и поразительной… однако Пауль заметил, что некоторые углы неверны. Несколько главных скрещений не на месте. Никто бы не заметил этого, но Пауль видел добавочные линии, неуместные вершины. Он словно ожидал увидеть пятиконечную звезду, а увидел шестиконечную – только все было в десятки раз сложнее. Он попробовал привлечь внимание Бронсо, но его друг сидел на противоположной стороне балкона и был поглощен представлением.

С участившимся сердцебиением Пауль снова посмотрел на зеркала, усеивавшие призматические стены; он пытался понять, что изменилось. Вскоре должен вспыхнуть яркий огонь, запутанный клубок радужных лучей – кульминация первой части представления.

Напрашивался только один ответ: кто-то поднялся туда, переместил отражающие поверхности и добавил подстанцию, которая выглядит, как все остальные… это усилитель. Но кому понадобилось ставить усилитель там!

Может, Рейнвар попросил других членов труппы изменить установку. Может, объяснение простое и невинное.