Ветры Дюны - Герберт Брайан. Страница 67

Представители ландсраада потребуют немедленных репараций и единодушно примут закон, ограничивающий права императора. Если Муад'Диб решит пренебречь им или наложит на него вето, он потеряет поддержку всех благородных домов, которые до сих пор были его опорой. Его правительство не сможет сдержать сопротивление. Видишь, Джессика? Мы добьемся успеха – с тобой или без тебя.

Неожиданно внезапная и наивная идея мэра Хорву о признании независимости Каладана получила объяснение. Его привел к этой мысли манипулятор – агент Бене Гессерит. Слова Джессики полетели в Мохиам, как пули:

– Как ты смеешь развязывать революцию на Каладане! На моем Каладане!

– Твой орден должен значить для тебя больше простой планеты. Мы хотим, чтобы ты лишила власти тирана, который уже убил больше людей, чем любой другой в известной истории. Что значит в сравнении с этим материнская любовь? – Мохиам фыркнула, как будто необходимость убеждать Джессику ее даже обижала. – Какое бы решение ты ни приняла, мы все равно его свергнем.

Джессика старалась не обращать внимания на ее слова. Сестры видят в Пауле только опасную и разрушительную силу… но она знает, что ее сын добр, внимателен, интеллигентен, умен и полон любопытства и любви. Таков истинный Пауль, а не то представление о нем, которое возникло в результате джихада!

Обе женщины замолчали, позволяя другим сестрам обогнать их по дороге вниз с холма. Джессика смотрела на огонь своей свечи, ощущала запах дыма и пыталась справиться с эмоциями.

С удивительной силой схватив ее за руку, Мохиам прохрипела:

– Ты в долгу перед сестрами. Сама твоя жизнь принадлежит нам! Вспомни: мы спасли тебя, когда ты едва не утонула в детстве. Женщина погибла из-за тебя. Как ты можешь забыть это? Помни.

Голос преподобной матери пробудил давно подавленное воспоминание, и Джессика неожиданно вспомнила, как боролась за жизнь, когда тонула в быстрой реке: вода заполняла ее рот, легкие, холодная-прехолодная. Она не могла сопротивляться быстрому течению, ее потащило и ударило головой о большой камень. Она не помнит, как упала в реку, но ведь она была ребенок, не старше пяти-шести лет.

Две храбрые сестры прыгнули в бурную реку, чтобы спасти ее. Джессика помнит, как ее вытащили на берег и откачали. Позже она узнала, что одна из сестер погибла. Мохиам права: она умерла бы в тот день, если бы эти женщины не спасли ее.

Однако, как ни странно, Джессика не могла вспомнить имя погибшей тогда сестры или где эта река. И вдруг, сосредоточившись, собравшись с силами, кристаллизовав свои воспоминания об этом событии, она ясно вспомнила, что ее вытащили из воды две женщины, они по очереди освобождали от воды ее легкие, дышали ей в рот.

Две сестры? Как это возможно, если одна погибла, пытаясь спасти ее?

И почему остальные подробности так неясны? Сестры ничего не оставляют на волю случайности. Каким-то образом ей изменили воспоминания.

– Может, я действительно обязана Бене Гессерит жизнью, а может, вы давно поместили эту историю в мое сознание, чтобы использовать именно в таких обстоятельствах.

По тени, пробежавшей по лицу старшей женщины, Джессика поняла, что получила подтверждение. Она никогда не тонула. Что задумала эта старуха и ее приспешницы и какую еще ложь они внушили ей?

Глядя на Мохиам сверху вниз, Джессика сказала:

– Спасибо, что помогла принять решение. Сегодня вечером я достигла истинной ясности. Я ничего не должна сестрам!

Мохиам схватила Джессику за рукав, дернула назад.

– Ты будешь слушать! Ты сделаешь верный выбор.

Джессика услышала властный Голос, назойливый тон, которому не могла бы сопротивляться. Но Джессика хорошо знала Мохиам, она узнала этот голос, услышала опасные ноты и сумела мысленно подготовиться к нападению.

Из древесной тени выступила другая преподобная мать, в мерцающем свете свечи Джессика узнала это морщинистое лицо. Стокия, женщина, которую она когда-то давно видела на Иксе… та самая, о которой ее предупредила Тессия. Сердце забилось в невольном страхе. Я не должна бояться…

Голос Стокии визжал как тупая пила.

– Ты еще больше разочаровала нас, Джессика, отказавшись исправить свои ошибки. Как ты можешь выносить такую вину?

Ее слова походили на взвинченные ноты мучительной скрипки.

Мощные волны психической энергии обрушились на Джессику, пронизывая ее ощущением отчаяния, которое отнимало силы и било страшным стыдом. Еще несколько сестер вышли из тени и окружили их с Мохиам, присоединившись к нападению. Стокия подошла ближе.

Джессика ощутила страшную головную боль; от нее требовали, чтобы она подчинилась велению Верховной Матери Харишки и выступила против родного сына.

Но Тессия подготовила ее, научила, где взять силы, чтобы выдержать это нападение. Жену Ромбура били, пытали и калечили, но не сломили; она нашла в себе источник сил и смогла сопротивляться, когда сестры старались сломить ее. И теперь Джессика располагала этим знанием.

Собрав все свои силы, всю ярость и ненависть к Стокии, Мохиам и ко всем остальным женщинам, вызванную тем, что они пытались сделать с ней – и с Паулем, Джессика укрепила сознание и последовала мысленными путями, которые нашла с помощью Тессии, собирая защиту и открывая новые источники силы.

Она сражалась с чувством вины, используя самую свою суть, самую основу своей жизни. Она ухватилась за любовь к герцогу Лето и к сыну. Мысленно она видела прекрасное лицо Лето с дымчато-серыми глазами, такое нежное, такое сильное – и сосредоточилась на нем. Память о Лето и силы, пронизавшие каждую ее клетку, дали броню, которую сестры не смогли пробить.

С огромным усилием Джессика крикнула:

– Возьмите… свою вину… на себя!

Собравшись, она отбила нападение; сосредоточиваясь все сильнее, Джессика чувствовала, как атака слабеет, слышала крики боли, словно на ее противниц на самих обрушилось сознание вины. Спустя несколько мгновений, одержав победу, она пошла вниз по склону холма, оставив сестер стенать, раскачиваться и дрожать.

На полпути к сиетчу Табр посреди пустыни на выступе скалы стоял приземлившийся орнитоптер. От сильного ветра плиты его корпуса скрипели, и этот скрип Джессика слышала из расположенного неподалеку убежища. Песок шуршал о скалы, но этот звук только углублял печальную тишину, когда Джессика прервала свой рассказ.

Поразительные откровения Гурни переживал сильнее, чем Ирулан.

– Память может быть острее кинжала и резать глубже. Это были печальные времена, миледи, трудные для нас обоих, но я не знал, как подло поступали с тобой ведьмы. Меня не удивляет, что ты отдалилась от сестер.

– О, я не просто отдалилась, Гурни. Я полностью отвернулась от Бене Гессерит.

Ирулан неловко повернулась на камне.

– Сестры просят слишком много и не думают о том, какой вред могу причинить. Их заботят только собственные цели. – Она глубоко вдохнула воздух через фильтр. – Но я все-таки не вижу, как это объясняет или оправдывает преступления Бронсо. И не понимаю, почему ты настаиваешь, что должна хранить эту историю в тайне от Алии. Регент определенно не любит Бене Гессерит, как не любил их Пауль. Думаю, Алия была бы довольна, узнав, как ты победила их.

Гурни глухо заметил:

– Я счастлив, что ты отказалась выполнять требования ведьм, миледи. Заставлять мать убить родного сына ужасно и бесчеловечно.

– Гораздо хуже, Турни. – Джессика откинулась на жесткий грубый камень и заставила себя произнести вслух: – Но очень скоро я решила, что они правы и я должна его убить. И из-за этого пошла на еще более ужасные вещи.