Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 56

Тексты

Медный и другие

«…Йога на открытом пространстве, где энергия горячих солнечных лучей, ветра, моря и раскаленного песка пронизывает все тело. Все четыре стихии, прикинь… Одномоментно. Они наполняют, переполняют и уносят в запредельное состояние, оставляя абсолютную ясность сознания. Все новое! Все ощущения. Прозрачность тела. Или полное его отсутствие… Обычный комплекс: Сурья, пранаямы, Око Возрождения… Потом немного попели… На задержках все очень мягко, и, вместе с тем, плотность потоков в теле бешеная… А внутри тела – столп света. Играя разными цветами, он устремляется от стоп к макушке и на выдохе струится каскадом ярких серебристых вспышек. Вот это была Ананда! На финальной медитации у открытого бассейна – полная потеря себя на первой же задержке… В самом начале… Вдох. Выдох. Кисти рук разворачиваются… А дальше? Открываю глаза, чтобы понять, где я, и что, собственно, дальше нужно делать… И не знаю ничего!..»

Медный сдул налетевшие песчинки с черной клавиатуры и, блаженно улыбаясь, перекатился с живота на спину. Солнце сразу же схватило горячей рукой за живот, погладило подбородок. Он вспомнил ладошки Лунь Ву… Где она сейчас? Гоняет по Парижу на своем алом «рено»? Расследует какое-то дело? Или спит без задних ног в крохотной комнатке-«студио», напротив плаката с ухмыляющейся вагиной?! Эх, вот когда он вернется…

Где-то на пляже раздались громогласный хохот и лающая речь. Он даже не посмотрел туда, ясно – отдыхать вышли немцы. Сейчас позвонят в отель и закажут ледяное пиво. Медный полежал, потом снова подвинул к себе ноутбук, работающий от солнечных батарей, и начал добивать письмо тому смешному человеку с повадками плейбоя, которого в Париже они величали то «другом Майбой», то «господином издателем».

«По большому счету, отель дурацкий. Еда ужасная. Но! Хороший спортзал. Фантастически красивое море. И совершенно запредельная йога. Конечно, забыл – тебе, крысе книжной (J, не обижайся!), все по порядку нужно. Но не могу сконцентрироваться. Итак… Египет, Эль-Кусейр, „Акассия Бич Ресорт“, четыре звезды с большим плюсом (апасрацца!), корпус 55, бассейн, солнце сквозь пальмовые лапы, парапет, яркое сине-фиолетовое море внизу, площадка с каменными плитами, а далее – НИЧТО и НИГДЕ…

Конечно, отель „Акассия Бич Ресорт“ навсегда останется в памяти. Не зря его выбрал мистер Лукас, которого мы еще в глаза не видели – знаем только по словам Валисджанс! Прежде всего он запомнится тупостью и безынициативностью обслуживающего персонала. За арабами нужен глаз да глаз, а на территории в двадцать два кв. км… Это, типа, как Россия-матушка – попробуй наведи там порядок! Для четырехзвездочного отеля еда, откровенно говоря, слабовата. Минимум фруктов, и это в Египте! В супермаркете на территории отеля не было клубники и некоторых других фруктов и ягод… На ужин одно блюдо рыбное, одно мясное и курица (!), епрст! Нашей команде все было по барабану, потому что на халяву, но даже ради Бога Халявы терпеть снисходительное отношение арабов, будто они тебе одолжение делают, невыносимо. Короче, можно было поработать с Точкой Сборки. В следующий раз поедем через профессионалов, соберем информацию через знакомых… Просто в голову не могло прийти, что итальянский четырехзвездочный отель может быть настолько плох для четырех звезд.

Ну, лана. Все это детали.

Понимаешь, нет никаких слов, чтобы рассказать о наших экспериментах высочайшей степени наглости. Надо было БЫТЬ ТАМ. Для тех, кто не был, все слова останутся пустым звуком. Просто Пятерка. Но какая! Пять баллов. Хотя по шкале Рихтера трясло на все 10 баллов. „Осторожно, тело прогибается! Следующая остановка ТО НЕ ЗНАЮ ЧТО“ J. Исключительная слаженность и нестерпимая тяга к неведомому…

Ладно, жара достала, нужно идти обратно, падать под кондер. Знаешь, кстати, что такое „болезнь легионеров“? Это болезнь тех, кого много. А нас мало. Потому и не болеем, чего и вам желаем.

Пиши. Мыло просматриваю трижды в день. Пока что готовим семинар и тренируемся в медитациях. Йогируем в узком кругу: я, Соня, Данила, Иванчо и еще кое-кто, кого ты не знаешь. Все выглядят усталыми после Лондона, но о том, что там было, молчат, как партизаны.

До связи!»

Что-то огромное пронеслось над головой Медного, со свистом рубя воздух, на секунду накрыло экран тенью и врезалось в песок, обдав его клавиатуру рассыпчатым фонтаном. Медный уткнулся носом в песок, как при артналете, а когда, отфыркиваясь, медленно поднял голову, то увидел стоящего в двух метрах юного белокурого бесенка мужского пола, если судить по фигурному и основательному для пяти лет «половому признаку». Эта бестия радостно улыбалась, пряча за крепкими ягодицами извлеченную из песка пластиковую «летающую тарелку». В это время от тентов и лежаков бежала вторая бестия – только не белокурая, а лысая, в длинных шортах и вывалившимся оттуда пивным животом. Виновница живота была зажата в руке – банка ледяного «Гессера».

– Энтшульдиген зи бите! – пыхтя, произнесла лысая бестия и одним движением развернула малыша; радостно хохоча, тот убежал.

Медный с кислой гримасой кивнул и принялся сдувать песчинки с клавиатуры. Немец проговорил еще что-то, явно извиняясь за своего воздушного аса и предлагая пиво в качестве контрибуции, но Медный сердито помотал головой. Потомок тевтонских метателей ракет «Фау» удалился, усиленно стараясь сохранять лицо.

Горячее солнце Эль-Кусейра снова погладило Медного жаркой ладонью по голове. В безупречно синее небо врезались полукруглые оконечности корпусов отеля, окруженного бородавкой парка; за ним, в дымке, плавала эстакада шоссе, а по правую сторону тянулась полоска абсолютно ровной, чистой земли, точнее – песка, словно за отелем начиналась пустыня Сахара.

Медный решительно передвинул курсор на экране, поставил извиняющуюся закорючку «PS» и продолжил.

«Чертовы немцы! Это что-то с чем-то! Варвары, епрст. Как были, так и остались теми же германцами, разграбившими Рим. Теперь вот Эль-Кусейр грабят… Русских тут мало, как ни странно, хотя и сезон. Кстати, многие арабы знают русский язык, поэтому общаешься с ними чисто по-корефански. Особенно радует „директор Красного моря“ араб Славик (это он так представился). Очень обаятельный, общительный малый, который переобнимал на пляже абсолютно всех женщин моложе сорока пяти. А директором мы его назвали вот почему… Здесь в море через кораллы ведет понтонный мост, который с семи вечера перекрывается пляжной раскладушкой. А открывает море всегда Славик, фактом своего прихода на работу. До этого момента за входом на мост бдительно следит туристический полицейский, которому предписано никого в море не пущать под страхом его собственной смертной казни. Эти меры предпринимаются для того, чтобы с купальщиком не случилось чего-нибудь непредвиденного. А для туристов, чтоб неповадно было, подгрузили устрашающую картину мира, в соответствии с которой после захода солнца из морских глубин поднимаются все возможные хищники, включая акул.

Мы со Славиком постоянно перебрасываемся шутками на ломанном английском (щас знаешь, какой у меня английский!). И вот я ему как-то заявил, что он нам больше не друг, так как приходит на работу к восьми. Славик же на это с чертиками в глазах начал жаловаться на жизнь: и встает он в пять утра, и побриться ему надо, и футболку постирать, и с боссом встретиться, и т. д. Неожиданно для нас, после этого разговора Славика поставили начальником бассейна, а на его место назначили молчаливого араба, который стал приходить к 7-30. И нам стало не хватать Славика.

Снова о русских. Ты бы видел, как мы быстренько пролетали по понтону и успевали нырнуть, когда полицейский что есть мочи бежал за нами и пытался по-английски объяснить, что купаться до 8-00 запрещено. Наши изображали, что не понимают английского, и преспокойненько продолжали плавать дальше. Причем английский все знают на ять, кроме меня.