Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна. Страница 41

Я была совершенно сбита с толку.

Понимая, что уснуть все равно не удастся, я спустилась на кухню, сварила себе кофе и принялась звонить Вику. И когда услышала его голос, меня словно отпустило. Теплые слезы покатились по моим щекам.

– Вик… В-и-ик… – ревела я в трубку. – У него баба… Он сейчас у нее… Вик, помоги…

– Нина?

– Послушай, я просила тебя не называть меня Ниной.

– Нина, ты что, выпила?

– Какой – выпила?!

И я принялась взахлеб рассказывать ему о телефонном звонке любовницы Дениса. Вик слушал долго, не перебивая, и когда мне начинало казаться, что нас разъединили, что он меня не слушает, он успокаивал меня, произнося какие-то ласковые слова: да, милая, я слышу, Ниночка…

– Вик, узнай, кто она, прошу тебя…

– Я все понял, но что-то подсказывает мне, что ты просто увидела плохой сон… А Денис твой наверняка крепко спит и видит десятые сны. Ты где сейчас, на кухне?

– Да…

– Выгляни в окно. Уверен, что под навесом ты увидишь внедорожник Дениса.

Я подошла к окну. Волосы на моей голове зашевелились. Как? Как такое могло случиться, что машина Дениса оказалась во дворе, под навесом?

– Ну что? – услышала я голос Вика. – Я оказался прав?

– Да… Извини, Вик.

Я отключила телефон, поднялась в спальню и увидела Дениса, крепко спящего на нашей постели.

В тот момент я бы не удивилась даже, если бы увидела и себя рядом с ним.

18. Григорий. Январь 2015 г.

Алкоголь позволил нам вторгнуться в личную жизнь гениального художника Ванеева далеко за полночь, употребив все варианты использования социальных сетей. Как оказалось, он тоже не спал, вероятно, писал свои бессмертные, возможно, даже авансированные буржуями натюрморты и пейзажи, и наше послание прочел моментально, как если бы только и ждал, когда Фейсбук отвлечет его, подмигнув на экране ноутбука. В результате скромной переписки мы добились своего: на экране Скайпа появилась заспанная Людмила Васильевна. Высокий ворот белого свитера упирался ей в подбородок, волосы ее были рассыпаны по плечам. В глазах – тревога. Извиняясь, я попросил ее «поймать» несколько фотографий, скопированных мною из Инстаграма, на которых была изображена моя соседка по Чиверово – Маша Синельникова. Чтобы не пугать застывшего с кистью в руке бородача Ванеева, маячившего за спиной Людмилы Васильевны, известием о том, что старшая дочь его жены – преступница, я быстро написал это, в скобках попросив мгновенно удалить. Я видел, как она прочла, и, потрясенная, закрыла глаза, слегка кивнув мне головой, мол, поняла. Потом, собравшись, попросила своего мужа принести ей воды: горло внезапно запершило. И когда Ванеев ушел, мы, воспользовавшись его отсутствием, быстро переговорили. Суть нашего разговора сводилась к следующему: я просил Людмилу Васильевну сказать, похожа ли изображенная на снимках женщина на Нину.

– Да, это, безусловно, она.

Я, не собираясь щадить отстранившуюся от своих детей мамашу, без обиняков сообщил ей, что ее старшая дочь Нина, проживающая под чужим именем, собирается убить свою младшую сестру Тамару. Что Нина никогда не проживала в Германии, что звонок матери был сделан во время своего «воскрешения» исключительно с целью «отметиться», чтобы снова исчезнуть.

Все сообщения были ею удалены к тому времени, как вернулся Ванеев со стаканом воды в руке.

Меньше всего заботясь о том, как она будет объяснять мужу наш ночной разговор, я поблагодарил ее за помощь и отключился.

– Ну, друзья мои, – потирал ладони Борис Дворкин, окончательно протрезвев, – сегодня мы присутствуем, так сказать, при историческом моменте. Мы выяснили, что Нина Осипова и Маша Иванова – одна и та же барышня. Опасная. И вообще – сволочь редкая.

– Да больная она на всю голову! – сказал Дмитрий.

– Трудно не согласиться, – сказал я. – А потому мы должны действовать. И немедленно! Дима, нам с тобой надо срочно лететь в Москву, а оттуда – в Чиверово. Я знаю Тамару, после всего, что с ней случилось, она захочет увидеть свою сестру, поговорить с ней. Она, я так думаю, все еще надеется, что сумеет убедить Нину в том, что она никогда не встанет между нами, что она добровольно отреклась от меня и не станет мешать семье. Вот такая она, Тамара. Больше того, она наверняка готова простить ее за эту подставу с ограблением, который мог закончиться для Тамары смертью в Видиме. И единственно, о чем она может попросить свою сестру, так это вернуть ей квартиру. Вот для решения этого вопроса у нее твердости духа хватит.

– А я так тебе скажу, сказочник ты наш! – воскликнул Дворкин. – Тюрьма меняет людей. Подумай сам… Вот мог бы ты когда-нибудь представить себе, чтобы твоя Тамара отказалась от свидания с тобой?

– Нет, но я не думаю, что это связано с тюрьмой…

– Да у нее характер – кремень! И терпение невероятное. Да, ты прав, скорее всего Тамара сейчас направляется в сторону Чиверово, чтобы увидеться с сестрой. И Нина ее ждет. Как ждет и твоего, Гриша, возвращения домой. Нина сейчас курсирует между Чиверово и Москвой, пытаясь отловить хотя бы одного из вас. Тебе она в очередной раз объяснится в любви, а когда ты снова пошлешь ее куда подальше, вот тогда, понимая, что те отношения, о которых она все эти годы мечтала, между вами никогда не сложатся, она во всем будет винить исключительно свою сестру. И может статься, что Тамара появится у нее уже очень скоро…

– Нам надо спешить, Дима! – сказал я. – Или же… Постойте… У меня есть одна идея. Денис! Он же мой друг! И вообще хороший человек. Что, если его как-нибудь предупредить?

– Как? – спросил Дворкин. – Я тоже думал об этом. Ты же не сможешь ему всего рассказать, и не потому, что это нереально. Нет, конечно, ты мог бы поговорить с ним. Но тогда тебе придется признаться ему в том, что ты спал с его женой. Пусть даже один раз. А это уже вызовет к тебе негативное отношение. Вы можете поссориться.

– Глупости! – возразил Дмитрий. – С какой стати ему в чем-то признаваться, когда можно все отрицать! А вот рассказать ему о безумной любви его женушки к тебе, Гриша, о том, как она все эти годы преследовала тебя, – можно и даже нужно! Больше того, Денис, между прочим, несет косвенную вину за все, что произошло. Ведь это он помог тебе с адресом Тамары. Расскажешь ему, чем все это закончилось для нее. Как она оказалась в тюрьме. Точно, надо ему звонить. Надо поговорить. Объяснить, что в его доме может быть совершено еще одно преступление. Мы должны предупредить его. Ведь в доме – дети. А Нина на самом деле больна… ее вообще нужно изолировать от общества. Удивительно, что Денис сам этого не видит, не понимает.

– Между прочим, у меня, как вы знаете, была жена, и я тоже не замечал, что Лида отдаляется от меня, что она вообще живет своей жизнью, – сказал я. – Я был настолько поглощен работой, что ничего не замечал. Это проблема многих занятых людей. Так что могу понять и Дениса. Раньше, когда мы жили на одной улице и когда у нас появлялось свободное время, мы проводили его, как вы уже поняли, вместе. Денис уверен, что Нина, то есть Маша, счастлива в браке, что занимается воспитанием детей, хозяйством… Честно говоря, мне бы не хотелось раскрывать ему глаза на жену. Ведь он сейчас с ней так счастлив. И вот взять и разрушить все одним махом…

– А если его женушка прирежет в собственном доме свою родную сестру, да еще на глазах детей, это как? – возмутился Дмитрий.

– Дима прав, – сказал Дворкин. – Надо предупредить. А о том, что было между вами, в саду, забудь. Не было ничего. Мало ли чего она скажет? Уже тот факт, что она наверняка скрыла от мужа инициированное ею уголовное дело в отношении Тамары как грабительницы, скажет ему о многом. Вот ты, его друг, Григорий, он тебе хоть словом обмолвился о том, что их пытались ограбить? Что какая-то там «гастарбайтерша» проникла в дом и пыталась украсть деньги, драгоценности… Или вы с ним не общаетесь?