Петербург – столица русской гвардии. История гвардейских подразделений. Структура войск. Боевые дейс - Алмазов Борис Александрович. Страница 81

Как всякий несправедливо презираемый и гонимый в детстве, умный и проницательный Аракчеев прекрасно разбирался в окружающих людях и читал в их душах как в открытой книге. Видел он там много такого, в чем они и на исповеди-то не раскаивались. Аскет Аракчеев на животном, рефлекторном уровне ненавидел то, что называл «развратом», и, не снискавши ни любви, ни даже уважения к себе, сумел оказаться в центре внимания, заставив окружающих не просто бояться его, но трепетать от страха. Но удивительное дело, те, кто находился под его началом, видели в нем совершенно другого человека.

Бывший при Аракчееве за адъютанта Ф. П. Лубяновский свидетельствует, что «ратное рвение» Аракчеева далеко не было столь ужасно и что он «строг и грозен был пред полком», который деятельно обучал в течение шести недель, а дома «был приветлив и ласков» и, собирая по вечерам офицеров полка, терпеливо и со знанием дела толковал им «мистерии воинского устава».

Великий Суворов говаривал, что интендантов, прослуживших пять лет, можно и надлежит вешать без суда. К Аракчееву же, заведовавшему всей интендантской частью Русской армии, за всю жизнь не прилипло ни копейки! Работоспособность его была невероятной, и результаты работы очевидны. Именно Аракчееву Русская армия обязана тем, что не отставала, а в реорганизованной им артиллерии и превосходила все европейские армии. Не тупое стремление к театрализованной нарядности парадов преследовал Аракчеев, когда вводил единообразие в оружии по всей армии, начиная от калибра орудий, лафетов, колес до мерного заряда для орудий и ружей. Благодаря этому разбитая днем батарея силами собственных оружейников за ночь возрождалась и вновь вступала в бой – все, что мы называем сегодня запчастями, Аракчеев сделал единообразными и взаимозаменяемыми. Его заслуги перед армией и Россией громадны, но незаметны… И до сих пор гуляет про книгам обвинение, что он не участвовал ни в одном сражении – пороха не нюхал! [131] А он и не должен был участвовать! Зато благодаря ему пороха было достаточно на полях сражений, и подвозили его туда бесперебойно, а также тысячи пудов иных грузов точно и вовремя.

Его обвиняли в раболепии перед государями и грубостью ко всем, кто стоял ниже него.

Слишком просто! Он никогда не руководствовался карьерными соображениями. Разумеется, со всей страстью ненавидел всех, кто приближался к трону, потому что ревновал! Так пес ненавидит всех, кто приближается к обожаемому хозяину, которого он считает своей собственностью. Еще в Гатчине Аракчеев сумел заслужить полное доверие тогда еще цесаревича Павла Петровича и тогда еще великого князя Александра Павловича.

Удивительно, что в дни, когда поползли слухи об устранении Екатериной Павла от наследования престола, а власть передать «через его голову» Александру, и Павел I принял, так сказать, встречные меры (Александр должен был тайно присягнуть на верность отцу) только полковник Аракчеев был избран стать свидетелем присяги. Разумеется, никто на эту присягу и внимания бы не обратил, ежели императрица соблаговолила не то что приказать, а намекнуть!.. Но важна уверенность романтичного Павла, что свидетель Аракчеев и под пыткой от правды не откажется!

Господь судил так, что присяга не понадобилась. 6 ноября 1796 г. цесаревич Павел Петрович, будучи вызван экстренно в Санкт-Петербург к умирающей императрице, приказал немедленно прибыть туда и Аракчееву, чтобы иметь возле себя человека, на которого можно было безусловно положиться. Встречая Аракчеева, Павел сказал ему: «Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде», – а затем, призвав великого князя Александра Павловича, сложил их руки и прибавил: «Будьте друзьями и помогайте мне».

Н. К. Шильдер полагает, что случай этот как бы закрепил дружбу великого князя Александра Павловича с Аракчеевым, которую, по множеству соображений, нельзя назвать необъяснимой. Великий князь, проходивший службу в собственных войсках цесаревича одновременно (с 1794 г.) с Аракчеевым (он на 8 лет старше Александра. – Б. А.), несомненно, обращался к нему как к советнику и руководителю «класса военной науки», первоначально за различными указаниями, а затем, получив в командование батальон № 2, стал даже подчиненным Аракчеева как инспектора пехоты. Сохранились отрывочные указания («Приказная» книга 1796 г.) на то, что великий князь не раз прибегал за помощью к Аракчееву, чтобы привести свой батальон на уровень с батальоном великого князя Константина Павловича, неизменно получавшего благодарности от требовательного и сурового отца. В этом отношении Аракчеев оказывался действительно «необходимым советником и сберегателем» великого князя; таким он и остался в тяжелые дни царствования императора Павла, когда Аракчеев не раз избавлял наследника престола от отцовского гнева. Завершая в Гатчине свою карьеру чинами подполковника артиллерии и полковника войск цесаревича, Аракчеев вместе с тем заслужил и репутацию безусловно необходимого человека, как у императора Павла, так и у нового наследника престола.

Неуязвимых людей не бывает! Случилась беда и с Аракчеевым. В ночь с 23 на 24 сентября 1799 г. в Петербургском арсенале была совершена кража. При отыскании виновными первоначально оказывались чины батальона генерал-лейтенанта Вильде. Аракчеев доложил государю о случившемся так, как было изложено в полученном им рапорте, и скорый на расправу Павел I тотчас уволил генерала Вильде со службы.

Между тем, при дальнейшем розыске, настоящих воров поймали. На допросах они показали, что кража совершена ими в ночь содержания караула батальоном под командой брата Аракчеева. Наушники тут же нашептали царю, что Аракчеев ложно донес о происшедшем, выгораживая брата. «За ложное донесение о беспорядках» Алексей Андреевич был «отставлен от службы», что повлекло для Павла гибельные последствия.

Вторая опала Аракчеева продолжалась до последних дней царствования. Зная о заговоре, подозревая лгавшего ему Палена, Павел I, памятуя безусловную преданность Аракчеева, в начале марта 1801 г. внезапно вызвал его из Грузина в Петербург. Аракчеев понял, что это крик о помощи! Ни о каких обидах на царя для него не могло быть и речи, он летел в столицу, загоняя лошадей, и успел бы! Но вечером 11 марта, по приказанию военного губернатора графа Палена, его задержали на въезде в Петербург и держали под караулом, пока в ночь на 12 марта в Михайловском дворце убивали Павла.

Совершенно непричастный к событию этой ночи, Аракчеев казнился тем, что не смог заслонить собою государя. Не было его вины в том, что не смог он исполнить присягу на верность государю. На воздвигнутом им в Грузине памятнике Павлу он приказал высечь надпись: «Сердце чисто и дух мой прав пред тобою».

Вернувшись, Аракчеев прожил в Грузине два года «отшельником» до мая 1803 г., когда император Александр I вызвал его ко двору. Его возвращение повергло в шок все либерально настроенное общество, жаждавшее прогрессивных реформ от такого милого, такого мягкого Александра. Как же так – «дней Александровых блестящее начало», и вдруг это чудовище, про коего ходил акростих:

В отличие от доверчивого и достаточно простодушного Павла I, Александр I – истинный внук своей бабушки, мастер дворцовой интриги. «Долгое время представлялось загадочным, как могли быть связаны узами столь тесной дружбы две таких, казалось, противоположных натуры, как император Александр Благословенный и Аракчеев». Однако чем более выясняется в последнее время загадочная личность Александра I, тем обоснованнее становится мнение одного из проницательнейших людей того времени, сардинского посланника в России, графа де-Местра, который объяснял положение Аракчеева тем, что: «Александру хотелось иметь подле себя страшилище с огромной силой», чтобы держать армию и особенно гвардию в суровой дисциплине. «Кроме того, – добавляет профессор Шиман, – Александру важно было переложить на Аракчеева свою собственную непопулярность», которая началась в Тильзите (1807 г.) и постепенно росла, а также и ответственность за неосуществленные обещания первых лет царствования. Профессор Фирсов также полагает, что Александр I «решился скрыться за спиной Аракчеева во внутреннем управлении России, желая этим путем пред лицом общественного мнения (гл. обр. Европы) отделить свою репутацию либерально-великодушного монарха от им же самим продиктованной системы недоверия и устрашения».