Предания о самураях - Бенневиль Джеймс С.. Страница 37

Само пиршество скромностью не отличалось. Во время трапезы его участники набросились на рыбу и прочие деликатесы как тигры на овцу. За завтраком они едва приглушили голод, накапливавшийся у них за всю предыдущую неделю пути. Вино лилось рекой, и все гости отдавали ему должное без ограничений. Танцовщицы принимали заманчивые позы и исполняли песни, зажигающие сердца воинов и высвобождавшие золото склонов Бандая. С появлением Каору у Сукэсигэ не возникло желания демонстрировать особый выбор. Она выглядела как безупречное создание. Рэй-но Каору прославляли в городе Камакуре. Ей исполнилось 22 года. На пир она пришла с искусно уложенными волосами, скрепленными девятью массивными золотыми усыпанными драгоценными камнями канзаси (украшениями для прически). Овальное лицо ее окаймляла черная масса волос, обращали на себя внимание красивые покатые плечи и нежная шея. Одним словом, перед гостями предстало классическое воплощение японской женщины в затейливом платье с поясом – олицетворение истинной женской красоты. Танец завершился. Она вышла из апартаментов. Таматэ взяла Сукэсигэ за руку, чтобы отвести его к нашей даме. Все рото за исключением Хёсукэ отправились в город для осмотра его достопримечательностей. Бесшумно ступая, Хёсукэ последовал за своим господином и незаметно для всех прошмыгнул в соседнее помещение. Здесь он стал ждать развития событий.

Прием госи Айзу приготовила совсем не Каору. На самом деле его ждала дама, служившая хаги. Если Каору выглядела красивой, то эту девушку можно было назвать ослепительно-прекрасной. Длинные волосы обрамляли ее овальное чистое лицо и ниспадали почти до ступней. Ее положение в обществе выдавали высоко поднятые брови, лицо с аристократическими чертами, исполненное достоинства, яркие искрящиеся глаза, изящной формы руки и ноги, врожденная грация в движениях и сознательный выбор благоприятной для ее восприятия позы. Таматэ простерлась в приветствии. Она сообщила: «Таматэ привела своего господина. Моя дама теперь может увенчать свою задачу успехом и установить истину. Только однажды, да и то много лет назад, Таматэ видела своего господина. Вам грозит ужасная опасность. Берегите себя». С отстраненным видом девушка прикоснулась к рукоятке кинжала на своей груди. Подглядывавший за происходящим через щель Хёсукэ вытащил из ножен свой меч. На лице его отобразилось величайшее напряжение. Когда Таматэ вышла, девушка подошла к оцепеневшему Сукэсигэ. Положив его голову себе на колени, она внимательно изучила каждую черту. После этого вздохнула: «Красавец, ничего не скажешь! Таким был мой господин. Но совершенно определенно это не мой мужчина. Сукэсигэ-доно отличало редкое мужество; никакого распутства или пьянства, как его опившиеся спутники, он себе не позволял. Но разве мужчины не ведут себя дома иначе, чем в местах для развлечений? Увы! Я же пришла сюда, чтобы пожертвовать собой ради своего господина. Но это не он. Отдавшись постороннему мужчине, женщина покрывается скверной. И ей остается только умереть». Девушка достала свой кинжал. За ее спиной Хёсукэ приготовил меч, чтобы прыгнуть, когда она поднимет руку. Однако Сукэсигэ сам перехватил девушку за запястье. Она попыталась высвободиться. «Сестра, что ты затеяла! Ах! Наша дама меняет свою сущность». Плача, девушка взмолилась: «Нижайше прошу меня отпустить. Только смертью я могу искупить допущенную в спешке ошибку. Мне только и остается, что покончить с собой. Я должна принадлежать только своему господину Кодзиро Сукэсигэ. Госпожа Каннон, помоги мне!» Сукэсигэ подобрал кинжал и внимательно его осмотрел. У него появился повод задуматься. «Жизнь и смерть приходят ко всем людям. Наш госи Айзу не сможет тебе помешать. Кто он, этот твой Кодзиро Сукэсигэ?» Сквозь рыдания девушка выдавила из себя такой ответ: «По собственному недомыслию я подслушала рассказ моей няни Таматэ. Сын этой женщины по имени Икэно Сёдзи служит молодому господину Огури, и сегодня, возвращаясь с ночной службы (окомори) в Фудзисаве, в человеке с непокрытой головой она узнала Сукэсигэ. Тогда же на ум пришла мысль поискать случая для беседы. На изгородь повесили танзаку, а расчет делался на то, что в ваш дом вызовут девушку. Таматэ ждала, и, когда Китиро прислал человека за Каору, я пошла вместо нее. Ничего не вышло, и теперь мне остается только умереть. Меня зовут Тэрутэ, и я прихожусь дочерью правителю Оты в Хитати Сатакэ Ацумицу. Признанный в первые его годы молодым владыкой Огури, клан Сатакэ прекратил свое существование после бесславного конца моего отца, а мы с мамой отправились в Хитати. До Оты мы так и не дошли. В схватке с разбойниками мама погибла, в нее попали стрелой из лука, а меня, несчастную Тэрутэ, увели прочь. В скором времени меня отыскали и пристроили к семье Ёкоямы Таро, все годы я провела в феодальном поместье Тосима, не так давно предоставленном в его собственность. Потом он переехал в этот квартал, чтобы жить за пределами ясики, расположенной в Камакуре. Так проходила моя жизнь. Обесчещенная Тэрутэ должна умереть».

Она была удивительно красивой женщиной, а в своем горе выглядела еще и непередаваемо трогательной. Сукэсигэ улыбнулся. «А теперь подведем под твое решение обоснование. Предположим, что этот госи Айзу на самом деле был Кодзиро и служил повелителем Огури. А что тогда служит доказательством того, что нашу госпожу зовут Тэрутэ?» Девушка бросила на него заинтересованный взгляд, и в нем читалась надежда. Ее миловидное лицо покрылось густым румянцем смущения. Из мамори-букуро (мешочек для ношения амулета) красного дамаста, весящего у нее на шее, она достала миниатюрное, меньше 2 дюймов, изображение Каннон. «Это находилось на хатимандзе [37] брата Хатимана Таро Ёсииэ по имени Синра Сабуро Ёсимицу. От предка Ёсимицу оно перешло клану Сатакэ, и Тэрутэ с самого рождения носила его на себе. А вот вам – скрижаль самого дома Сатакэ». Она вынула ее из-под одежды на груди. «Настоящая ее светлость! Какое чудо!» Хёсукэ стоял над ними в полном восхищении. Потом почтительно распростерся перед Тэрутэ-химэ и своим господином. «Прошу извинить вашего Хёсукэ за опрометчивость, когда тот изготовился к удару для защиты своего господина. Но он все видел, и его рассудок удержал руку, да к тому же известные черты ее светлости ожили перед его взором. Ведь ему явилась маленькая девочка, выросшая во взрослую женщину». Обратившись к Сукэсигэ, он продолжал: «Поверьте, мой господин, все это – правда. Не только переданная по наследству фигурка Каннон и скрижаль, но и глаза Хёсукэ служат поручителями достоверности рассказа ее светлости. Перед вами на самом деле дочь клана Сатакэ по имени Тэрутэ-химэ. Память лет, проведенных там, пробивается сквозь пелену прошлого». Так высказался каро Огури Сукэсигэ по имени Гото Хёсукэ, в юности числившийся мальчиком-слугой на ясики Сатакэ Ацумицу при его отце Гото Макабэ Гэндзаэмоне.

Сукэсигэ, держа Тэрутэ за руку, устремил на нее полный восхищения взгляд. Легкая улыбка, тронувшая губы обоих, выдавал их радость от встречи. Сукэсигэ не скрывал своего восторга. Тэрутэ свои глаза с еще не просохшими слезами устремила на татами. Рыцарь произнес: «Тэрутэ продемонстрировала свою милосердную деву Каннон. Прошу разрешения взглянуть на нее. Сукэсигэ предлагает доказательство». Ему подали миниатюрное изображение Хатиман, то есть хонзон, или буквально языческого божка Мицусигэ, которое заслуженный даймё постоянно носил с собой, даже во время таких мирных мероприятий, как любование цветущей вишней. Тэрутэ обратила внимание на то, что к амулету прикреплен локон волос. В ответ на ее вопросительный взгляд Сукэсигэ сказал: «И то и другое принес гонец из замка Огури. С головой Акихидэ в качестве подношения его похоронили в Фудзисаве. А по поводу нынешнего счастливого исхода Хёсукэ, надо бы собрать рота, так как появилась потребность в проведении совета». – «Как скажет ваша светлость». И каро удалился, оставив мужа с женой для серьезного разговора. Теперь голова Тэрутэ лежала на колене ее господина, и хрупкое тело ее содрогалось, когда она стала рассказывать ему повесть о своей многотрудной жизни. А Сукэсигэ пытался утешить ее, как только мог.