Предания о самураях - Бенневиль Джеймс С.. Страница 48

Лица самураев стали серьезными. Хёсукэ изложил план действий. По соседству, почти вплотную с тыльной стороны Томимаруи и ясики – бэссо Ёкоямы Сёгэна находился небольшой амбар (коя), известный всем местным жителям, а также проходы между двумя домами. Хёсукэ приступил к инструктажу: «Сёдзи должен начать дело раньше остальных. Найди какой-нибудь вход в коя, собери хворост для костра и приготовься получить сигнал, чтобы запалить пожар. Сигнал подаст один из нас, или сигналом к самому действию послужит движение населения по соседству. Мы должны ворваться в сам дом с лицевой стороны, освободить ее светлость и перебить всех внутри, даже последнего котенка. Таким будет порядок наших действий. Прошу разрешения, милостивый государь, отправиться на выполнение данной миссии». Икэно Сёдзи собрался выступить с честным возражением и выполнить сформулированную задачу. С уважительным почтением он сказал: «Не соизволит ли уважаемый каро снизойти до того, чтобы в некоторой степени изменить свое распоряжение: разрешите кому-нибудь другому выполнить данную задачу вместо Сёдзи? Постоянная практика позволяет добиться совершенства и становится делом однообразным. В ясики Инамурагасаки это уже было: тот же Сёдзи поджег здание и приложил свой факел к шалашам рыбаков Гокуракудзимуры. В замке Огури именно Сёдзи с факелом в руке ворвался в лагерь врага; остальные вошли в него с обнаженными мечами. Теперь снова Сёдзи назначили на роль поджигателя. Прошу подумать над…» – «Всеми надежными рекомендациями по поводу выполнения задачи, когда не допускается ни малейшей оплошности, – заключил его речь Хёсукэ. – Если распоряжения поступают от каро, то значит, что они поступили от нашего господина. Прошу, милостивый государь, именно так к ним относиться. По правде говоря, никому другому такую важную роль в нашем деле поручить нельзя. При Инамурагасаки всем стало понятно, что Сёдзи-доно владеет искусством применения факела и меча с одинаковой ловкостью. В Огури-дзё выдумка по поводу шаров, занесенных назад во дворец вашей уважаемой личностью, приравнивается к подвигу всей остальной нашей компании. При такого рода поддержке Хёсукэ чувствует свою уверенность в успехе своего предприятия. Поверьте: Хёсукэ обязательно найдет занятие для своего меча, точно так же как и факела. Тем самым можно будет обеспечить отход с освобожденной ее светлостью». Так завершилось небольшое согласование мнений руководства и подчиненных.

В нише находилась доска для игры в го. Сёдзи вошел в эту нишу. Там стоял ящик с двухцветными камнями для игры в го. Он с нежным чувством потрогал их. «Го-иси (камни) из города Сингу. Для тэйсю считается большим позором, если он утратит одно из таких украшений, мягких, как руки женщины». Он тщательно собрал их все в кучку. Потом этот ящик слегка наполнили пеплом. Внутрь положили настоящий уголь, подобранный на хибати. Сёдзи аккуратно поместил эту коробку под свою одежду. Сдвинув амадо в сторону, он вышел в сад постоялого двора. Минутой позже перешел в темную аллею, чтобы снова отправиться к долине Кайдзодзи. Обойдя Томимарую с тыльной стороны, он в скором времени оказался перед коя. Овин стоял закрытым на засов и навесной замок. Сёдзи осмотрел крепление воротных запоров. Отойдя к расположенному рядом икэ (пруду), он намочил в его воде свой хатимаки (головную повязку). Вернувшись к воротам, намотал его вокруг запора и стал скручивать с характерным звуком – гири, гири, гири, гири, гири. Через мгновение замок с затвором оказались у него в руках. Сёдзи проскользнул внутрь амбара. Можно сказать, что Китидзи с Китиро предвидели такое задание и собрали здесь все самое необходимое для его выполнения. Этот коя служил складским помещением для всевозможных старых рисовых мешков, соломенной упаковки для древесного угля, высушенных и отслуживших свое бамбуковых столбов, а также прочего горючего хлама. Эти толковые братья умели увидеть собственную выгоду в любом деле, и удача сама шла им в руки. От служанки, вошедшей в ворота до мешка с древесным углем, достойного того, чтобы занять свое место на горе мусора с тыльной стороны, все это не стоило монетки мон (разменный фартинг). Чтобы придать себе уверенности, Китиро посмеялся над всеми этими уловками. Он отличался молодостью и свободой мышления. Однако особого выбора не оставалось. Оба не только успешно меняли дочерей земледельцев на золото, но и самих земледельцев на медь. Точно такой же деловитый человек Сёдзи сразу же приступил к своему делу. Он быстро сложил небольшой костер. Тут для воспламенения пригодился находившийся под рукой древесный уголь. После этого он присел на корточки наподобие буддийского божества по имени Фудо Сама, вглядываясь в темноту с мечом на коленях вместо того, чтобы держать его лезвием вверх. В этой позе он ждал сигнала к действию.

Когда храмовые колокола пробили первую вахту после полуночи, то есть час быка (1:00–3:00 пополуночи), Хёсукэ со своими единомышленниками практически повторили путь Икэно Сёдзи. Весь город стоял погруженный в сон, и только бесшумные фигуры проследовали по дороге от Дзюфукудзи, ведущей в квартал Кайдзодзи. Они прекрасно знали, что им предстоит встретить на своем пути. Томимарую, как и другие такие места, покрывали темнота и тишина. Бодрствующими или почти бодрствующими могли оставаться разве что двое часовых у входа, охранявших дом от воров и пожара. Хёсукэ подошел к двери развеселого постоялого двора и постучал. В ответ послышался раздраженный голос: «Кто там? Ты что, такой непонятливый и не знаешь, что все в этом доме закрыто? Сюда пустят только днем. Прошу вернуться сюда в рабочее время». Хёсукэ предложил свое объяснение происходящего: «Послушай, случай у нас исключительный. В этот день наш господин Ёкояма Сабуро навестил Фудзисава-Югёдзи и поэтому возвращается поздно. А здесь он собирается отдохнуть. Немедленно откройте. И приготовьте что-нибудь перекусить. Исполнители всех остальных распоряжений его светлости должны подождать до его утреннего приезда. Промедление сыграет не в вашу пользу». Хёсукэ говорил очень убедительно, так как с ними находилась голова Сабуро. Имя Ёкоямы в Томимаруе обладало мистической властью. Бывшие кэраи славного Таро Ясухидэ в лице братьев в любой час суток готовы были выполнить его распоряжения. Кроме того, разве не дело Каору последнее время волновало их господ? Что готовится предпринять Ёкояма-доно в свете этого дела? Не откажет ли он в своем расположении и поддержке? Проще говоря, не стоило раздражать ни его, ни его людей. Поэтому следовало демонстрировать энергичную покорность. Один из заспанных сторожей медленно сдвинул запоры и распахнул тяжелую дверь. Как только он это сделал, Хёсукэ выхватил свой меч и нанес им удар снизу вверх. «Ацу!» – только и успел выдохнуть несчастный часовой. Он упал, разрезанный пополам от ребер до шеи. Его напарник бросился было бежать, но сделал только первый шаг, и его сразил Дайхатиро. Братья Танабэ взяли под охрану парадный вход, а Катаока – черный выход. Остальные пять самураев бросились в дом, рубя мечами всех на своем пути. Кто-то пал замертво, едва проснувшись. Кто-то пытался бежать, но все равно погиб от мечей братьев Танабэ и Катаока. Китиро слышал топот ног, а также крики о помощи и предсмертные вопли. «Негодяи водных пузырей!» – подумал он. Возможно, эти люди принадлежали к подлому сословию слуг – асигару, резвых на ногу и склонных к грабежам. Он подхватил дубовую статуэтку, стоявшую рядом с его кроватью, и практически голым выскочил в коридор. Здесь он лицом к лицу столкнулся с Мито-но Котаро. Китиро уставился на него как на привидение. Этот кэраи Огури не стал попусту тратить слова: удар мечом, и рука, выставленная для защиты, отлетела прочь. Потом и голова покинула тело. Так закончил свой земной путь этот никчемный человечишка. Его кровь хлынула на нарядные панели, окрасила татами, мягкие и белые, как тончайшая хлопковая вата. Котаро уделил своей жертве совсем немного внимания, только убедился в его личности. Потом он стал проверять все комнаты в поисках ее светлости, а также новых жертв. Тем же самым занимались все остальные самураи.