Все предельно (сборник) - Кинг Стивен. Страница 26

Джек невнятно пробормотал что-то, потом снова вырубился.

Возле его койки стояло кресло с подушкой. Я снял подушку и уселся рядом с Джеком. И подумал: долго ему все равно не протянуть. А когда Джонни вернется, просто скажу, что бедный старина Джек испустил последний вздох, отдал Богу душу, отмучился наконец. И подушка снова будет лежать в кресле. Нет, я делаю это для блага Джонни. И Джека — тоже.

— Вижу тебя, Чамма, — вдруг отчетливо произнес Джек. Надо сказать, он перепугал меня просто до смерти.

— Джек! — окликнул я его, упершись локтями в подушку. — Ты как, а, приятель?

Взор его затуманился.

— Покажи… тот фокус, с мухами, — пробормотал он и снова уснул. Но проснулся, надо сказать, как раз вовремя, иначе бы Джонни, вернувшись, нашел на койке мертвеца.

Джонни вернулся, с грохотом распахнул дверь и ввалился в комнату. Я даже выдернул пушку. Он увидел ее и заржал.

— Убери свою пукалку, приятель! И давай пакуй барахло!

— Что случилось?

— Съезжаем отсюда, к чертовой бабушке! — Он выглядел лет на пять моложе. — Давно пора, правильно я говорю?

— Да уж.

— Как он тут без меня? В порядке?

— Ага, — ответил я. Подушка лежала на кресле, на ней было вышито «ДО ВСТРЕЧИ В ЧИКАГО».

— Так никаких изменений?

— Никаких изменений.

— Аврора, — сказал Джонни. — Есть тут такой маленький городок неподалеку. И мы едем туда с Волни Дэвисом и его подружкой. — Он склонился над койкой. Рыжие волосы Джека, и без того не слишком густые, начали выпадать. Вся подушка была в этих тонких волосках, а на макушке у него образовалась белая как снег проплешина. — Ты что, оглох, Джек? — рявкнул Джонни. — Времени у нас в обрез, надо сматываться, и побыстрее! Усек?

— Пройдись на руках, как делал Джонни Диллинджер, — пробормотал Джек, не открывая глаз.

Джонни продолжал улыбаться. И подмигнул мне.

— Видишь, он все понимает, — сказал он мне. — Просто притворяется, что спит, правда?

— Ясное дело, — ответил я.

Мы ехали в Аврору, Джек сидел, привалившись к дверце, и голова его билась о стекло всякий раз, когда машина подпрыгивала на ухабах. Сидел с закрытыми глазами и вел долгий и путаный разговор с людьми, которых никто из нас не видел. Выехав из города, мы с Джонни опустили стекла — вонь в машине стояла невыносимая. Джек сгнивал заживо, изнутри, но все никак не умирал. Где-то я слышал высказывание, что жизнь человека хрупка и скоротечна, но, глядя на Джека, как-то не слишком верилось в это.

— Этот доктор Моран оказался сущим сопляком, — сказал Джонни. Мы ехали через лес, город остался позади. — И я решил, что просто не могу доверить какому-то сопляку и недоноску жизнь моего товарища. Но и с пустыми руками тоже не собирался уходить. — Джонни всегда путешествовал с заткнутым за пояс брюк револьвером 38-го калибра. И вот он вытащил его и показал мне, как, должно быть, показывал доктору Морану. — И вот я ему и говорю: «Знаете что, док, когда у человека больше нечего взять, я отбираю у него жизнь». Он сразу понял, что я не шучу, и позвонил своему приятелю Волни Дэвису.

Я кивнул — с таким видом, точно это имя мне что-то говорило. Позже выяснилось, что Волни Дэвис был членом банды Ма Баркера. Очень славный оказался парень. И Док Баркер — тоже. А подружка Волни носила прозвище Крольчиха. Прозвали ее так потому, что эта дамочка несколько раз сбегала из тюрьмы с помощью подкопа. И вообще она была самой крутой из всех. Козырная дамочка, иначе не скажешь! Она единственная из всех согласилась помочь нашему бедному Джеку. Ни от кого другого не было толку — ни от всех этих торговцев пилюлями, ни от хирургов, которые только и умели, что измываться над физиономиями актеров, и уж определенно — ни от доктора Джозефа Морана (он же Сопляк, он же Недоносок).

Баркеры были в бегах после неудавшегося киднепинга. Сам Ма Баркер давным-давно смылся — кажется, во Флориду. Их притончик в Авроре был не бог весть что — четыре комнатушки, никакого тебе электричества, сортир во дворе. Но все равно лучше, чем комната в салуне «Мерфи». Ну и, как я уже сказал, подружка Волни по крайней мере хоть старалась что-то сделать для нас. Мы находились здесь уже вторую ночь.

Она расставила вокруг кровати керосиновые лампы, потом простерилизовал а нож для чистки картофеля в котелке с кипящей водой.

— Если вам, ребятишки, вдруг приспичит блевануть, — предупредила она, — постарайтесь потерпеть до тех пор, пока не закончу.

— За нас не переживай, — сказал Джонни. — Мы будем о'кей, правда, Гомер?

Я кивнул, но без особой уверенности. Меня уже начало подташнивать при виде всей этой подготовки. Джек лежал на животе, повернув голову набок, и что-то бормотал себе под нос. Не умолкал ни на секунду. Что бы ни происходило, для него комната была наполнена людьми, которых видел только он.

— Надеюсь на это, — сказала Крольчиха. — Потому как если начну, обратной дороги уже не будет. — Тут она подняла голову и увидела стоявшего в дверях Дока. А рядом — Волни Дэвиса. — Вали отсюда, лысый, — сказала она Доку. — И не забудь прихватить с собой Большого Вождя.

Волни Дэвис был таким же индейцем, как я — китайским императором, но его вечно так подкалывали, потому что вырос он среди чероки. Еще мальчишкой он стырил пару башмаков, и какой-то умник судья влепил ему за это три года тюрьмы. С этого и начал Волни Дэвис свой путь преступника.

Волни с Доком вышли. Как только они скрылись из виду, Крольчиха решительным движением сделала на спине Джека надрез в виде буквы «X». Колени у меня подогнулись, я просто был не в силах видеть все это. Я держал Джека за ноги. Джонни сидел рядом, в изголовье, и бормотал какие-то слова утешения, но это не помогало. Когда Джек начал орать, Джонни накрыл ему голову кухонным полотенцем и кивком дал Крольчихе понять, чтобы продолжала. А потом все время гладил Джека по голове и говорил, чтобы тот не волновался, все будет просто чудесно.

Ох уж эти Крольчихи! Почему-то женщин принято называть хрупкими созданиями, но про нашу подругу сказать этого было никак нельзя. Да у нее даже рука ни разу не дрогнула, честное слово! Из надреза хлестала кровь, то алая, то с черными сгустками, а она врезалась в рану все глубже, и вот наконец из нее пошел гной. Желтовато-белый, но попадались в нем крупные зеленые сгустки, и все это было очень похоже на сопли. Короче, кошмар какой-то!.. Но когда она добралась до легкого, вонь стала просто невыносимой. Наверное, в тысячу раз хуже, чем во Франции во время газовой атаки.

Джек судорожно и со свистом втягивал воздух. В горле у него клокотало, те же звуки доносились и из легкого.

— Тебе лучше поспешить, — заметил Джонни. — У него утечка, как в воздушном насосе.

— Без тебя знаю, — огрызнулась Крольчиха. — Пуля засела в легком. А ну-ка, держи его крепче, красавчик!

Вообще-то Джек не слишком сильно брыкался. Здорово ослаб за последнее время. И посвистывание становилось все тише и тише. В комнате было чудовищно жарко — из-за расставленных вокруг постели керосиновых ламп. К тому же они нещадно коптили, и эта вонь смешивалась со страшным запахом гангрены. Надо было открыть окно перед тем, как начинать операцию, но мы не догадались это сделать и теперь в любом случае было уже поздно.

Крольчиха запаслась целым набором щипчиков, но ей никак не удавалось ввести их в рану.

— Мать твою! — выругалась она, отшвырнула щипцы, а потом запустила в кровавую рану всю пятерню и стала шарить там. И вот наконец нашла пулю, подцепила ее, выдернула и бросила на пол. Джонни наклонился, чтобы поднять, но она строго заметила: — Успеешь забрать сувенир, красавчик. Лучше держи своего дружка, и крепче!

Она принялась запихивать в рану марлю.

Джонни приподнял край кухонного полотенца, заглянул под него.

— Успели как раз вовремя, — с ухмылкой заметил он. — Старина Ред Гамильтон уже стал синеть.

За окном послышался шорох шин, подъехала какая-то машина. Вполне возможно, что копы, но тут уж мы ничего не могли поделать.