Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич. Страница 47
Очутившись у небольшого домика на пустынном берегу, вдали от городских стен, Иван Калика еще раз взглянул на пергамент.
— «Ганце Сассенбеке… — читал он. — На берегу дом каменный, а крыша из свинцовых плиток. Перед домом три яблони, окна закрыты ветвями…» Три яблони, дом каменный… сказал он . — Все правильно.
Иван Калика четыре раза стукнул в дощатую дверь с медной оковкой. Никто не ответил. Гонец постучал еще четыре раза.
Дверь отворилась. На пороге появился сгорбленный старик с палкой в руках.
— Мне надобен Ганце Сассенбеке, — сказал Ивам Калика на вопросительный взгляд старика.
— Я — Сассенбеке.
— Миланиоо велел вам кланяться…
— Что мне его поклоны, — перебил старик.
— …и передать на память вот это. — Иван Калика протянул старику талер. — А второй Миланио просил передать Картавому.
— Это другое дело, — сказал Сассенбеке. — Заходи в дом.
Закрыв дверь, Сассенбеке провел Ивана Калику в большую комнату, где горел очаг, а в дыму коптились два больших окорока. Осадив гонца на дубовую скамью, Сассенбеке вышел, а через пять минут в комнате появился совсем другой человек.
— Приходится скрываться, брат, — сказал Сассенбеке, увидев удивление гостя. — Давно купчишки оторвали бы мне голову, если бы я не вел тонкой игры… В городе меня знают за благонравного и добропорядочного старика, никогда не покидающего свой дом, а, как видишь, я совсем не стар и не могу считаться домоседом… Мои хозяева зовут меня Картавым… Хорошие вести привез для Одноглазого? — спросил он.
— Хорошие, — отозвался гонец. — Будет чем порадовать всех братьев. Надо торопиться, — добавил Иван Калика. — Когда отвезешь меня к братьям?
Сассенбеке подумал:
— Можно сегодня в ночь. Будто рыбалить на море выйдем, а там — к своим.
С заходом солнца Иван Калика с Ганце Сассенбеке подплывали на рыбачьем челне к небольшому островку, закрывавшему вход в узкий залив. Совсем неожиданно для Калики из–за крутого каменистого мыска вылетел небольшой корабль с драконьей головой на носу, похожий на встреченный в шхерах, и направился прямо к челну. На корабле дружно работали веслами. Кто–то, взобравшись на звериную голову, кричал:
— Эй! Чья лодка?
— Друзей бога и врагов всего мира, — отозвался Сассенбеке.
— Кого надо?
— Одноглазого.
На корабле помолчали.
— Зачем вам Одноглазого?
— Передать ревельский талер.
— Подходи, — послышалось в ответ.
Иван Калика и Картавый подгребли к кораблю и, прицепив свою лодку к корме, перебрались на него.
Корабль долго двигался узким каменистым заливчиком. Круто меняя направления, судно обходило то острый мыс, то камень или островок. Но вот корабль вошел в удобную гавань, в которой стояли большие, затейливо украшенные корабли.
Иван Калика и Сассенбеке высадились на небольшую скалистую площадку, где была стража. Сопровождаемые воинами, они направились к темневшему впереди входу в пещеру. У знамени, поднятого на высоком древке, Иван Калика остановился. Он взглянул на большое знамя, чуть–чуть шевелившееся на легком ветру; на зеленом полотнище словно повис большой черный жук, хищно растопырив лапы.
«Ну и знаменье! — подумал Калика. — На жуковину смотреть страшно».
Сассенбеке, по–видимому, здесь хорошо знали; встречавшиеся брагья приветствовали его.
Один из воинов, стоящих у входа в пещеру, вызвался проводить прибывших к Одноглазому, главарю братьев, и, засветив факел, пошел вперед. В пещеру вел узкий ход. Путники спустились вниз на несколько ступеней, выбитых в скале рукой человека, и, пройдя узкий коридорчик, вошли в огромный грот. Большое пресноводное озеро темнело посередине.
— Тут много свежей воды, — обратился к гонцу Сассенбеке.
Небольшая подземная речка, перекатываясь через камни, шумливо вливала свои воды в озеро.
Гулко раздавались под высокими сводами шаги и голоса путников, и это невольно заставляло их разговаривать тише.
На стенах пещеры виднелись какие–то надписи, сделанные копотью или высеченные на камне. Из пещеры вело в разные стороны множество ходов, провалами темнеющих в стенах.
Иван Калика и Сассенбеке высадились на небольшую скалистую площадку.
Братья вошли в одно из боковых ответвлений, и долго двигались длинным коридором.
— Смотри, брат, какие склады с пищей. Можно выдержать осаду не один месяц, — показал Сассенбеке на одну из дверей. — А вот склад с боевыми доспехами. Этим оружием можно снабдить большое войско. Сейчас мы проходим около дверей, — продолжал он рассказывать, — которых не разбить самым большим тараном. Если будет нужно, все двери можно быстро закрыть, опустив их сверху… А здесь обитают братья, когда приходится скрываться от врагов, — указал он на ряд небольших пещер.
Иван Калика находился в логове знаменитых разбойников — морских братьев, в руках которых находились многие города на северном берегу Варяжского моря.[55]
Шведы часто использовали морских братьев как военную силу в борьбе со своими соперниками на море и за это предоставили разбойникам убежище у своих берегов. Это было на руку морским братьям. Они бежали с земель, захваченных рыцарским орденом, и горели желанием отомстить своим угнетателям–немцам.
Однако морские братья не пропускали удобного случая для нападения и на других соседей шведов — новгородцев. Случалось, корабли разбойников доходили почти до крепости Орешек, грабили и уничтожали русские поселения по берегам Невы.
В братстве собрались люди, которым больше некуда было деться. Здесь были язычники, католики и православные: эсты, славяне, литовцы, шведы, датчане и выходцы из других стран. Вождь выбирался всеми братьями, добыча делилась поровну. Обиженные, обездоленные люди собрались сюда, чтобы мстить за обиды, за свою искалеченную жизнь, за своих родных и близких. Братья свято хранили свободу, которую у них отняли на родине. Разбойников боялись все мореходы Варяжского моря. Одно упоминание о морских братьях заставляло трепетать самые храбрые сердца.
Разбойники не знали пощады в бою и жалости к пленным. Девиз морских братьев, о котором без ужаса не могли слышать ганзейские и другие купцы, был: «Друзья бога и враги всего мира»…
— Мы пришли, — обернулся провожатый. — Здесь наш вождь! — И он постучал в деревянную стену.
Это оказалась дверь. Она бесшумно открылась. Провожатый, простившись, пошел обратно, а Сассенбеке и Иван Кали–ка вошли в небольшое помещение, освещенное масляными светильниками.
Бедное убранство комнаты поразило Калику: постель из медвежьих шкур, стол, за которым спиной к вошедшим сидел человек.
— Мы к тебе, брат, — робко обратился к нему Сассенбеке. Человек обернулся.
— А–а, Картавый! — сказал он негромко. — Какие новости? Чем порадуешь?
— Со мной гонец из Новгорода, брат. Он принес тебе срочное письмо.
Одноглазый молча протянул руку. Иван Калика заторопился и, разорвав подшитую к рубахе подкладку, вынул свернутую вчетверо бумагу.
— Читай, — приказал вождь. Иван Калика прочитал грамоту.
— Так, так… Новгородские корабли купца Амосова везут богатые товары. Во что бы то ни стало их надо уничтожить, иначе Мнланио грозит смерть… Так, так…
Он взял деревянный молоток и стукнул в бронзовый диск, висевший возле стола. Неслышно появился один из братьев.
— Принять гостей, — не глядя, распорядился Одноглазый. — Идите, братья, — добавил он.
Все ушли.
Охватив руками большую голову с копной рыжих волос, вождь долго сидел, не шевелясь. Злая тоска давно точила главаря разбойников. Ничто не радовало его, ничто не приносило ему утешения. Десятки подвигов, совершенных им в морских битвах, казались вождю бесцельным, никому не нужным делом.
— Так, так… — сказал он вдруг. — Еще двадцать кораблей пойдут ко дну, но когда же я доберусь до тебя, проклятый поп!.. Когда ты взвоешь, подвешенный на крюк!.. Я припомню тебе отца, припомню мать… — заскрипел он зубами.
Одноглазый снова задумался.
— Когда же я соберу силы и разом смету с родной земли всю нечисть: попов, этих черных трутней, и кровожадных рыцарей с крестами на одеждах! Когда я смогу отомстить за кровь многих невинных людей! О, как я хочу поговорить с тобой, великий магистр!.. — Великан сжал кулаки. — Если бы не брат Миланио, попавший в беду, я не стал бы больше расточать силы на грабежи и разбои. — С каждым словом голос вождя делался все тише и тише.