Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена. Страница 43

- Я тебя люблю…

Эти слова, несомненно, пришлись как нельзя кстати в данной ситуации – именно они и нужны были Виталику больше воздуха. Конечно, он не ждал их и даже не рассчитывал на то, что я произнесу это признание, но, услышав его, он просветлел лицом, улыбнулся мне солнечно и радостно, словно благодаря за счастье, которое я подарила ему перед тяжёлым испытанием. Теперь Виталик ничего не боялся – он уходил легко и непринуждённо, и на сердце его в этот момент, я уверена, было хорошо. Что ж, бог с ним, пусть утешается, а мне лично не в чем было себя упрекнуть. Признавшись Виталику в любви, я, может быть, просто предвосхитила события, но душой, полагаю, ничуть не покривила. Да и в конце концов, вдруг то, что я чувствую к Виталику сейчас и есть самая настоящая любовь?...Кто мне с уверенностью может ответить – что это вообще такое?..

Глава 17

Мама молчала – и это было самое страшное. Гораздо привычней мне было бы увидеть её возмущение и гнев, я бы спокойно выслушала её нотации, крики и даже, пожалуй, стерпела бы пощёчину. Но она ничего не говорила. За весь наш путь от Звёздного Городка до дома она не удостоила меня и словом – шла быстро, прямо, высоко вскинув голову. Меня рядом будто не существовало, я плелась сзади, глядя себе под ноги и не знала, как мне быть.

Я понимала – мама только что пережила самые неприятные моменты в своей жизни, забирая меня из милиции. Я видела, что она готова была сквозь землю от стыда провалиться, когда выслушивала Алексея Ивановича там, в кабинете. Её обида на меня была вполне справедлива. Я не оправдала оказанного мне доверия, поступила опрометчиво и подвела всю нашу семью. Однако не такой реакции ожидала я от мамы. По идее, она должна была засыпать меня вопросами, выясняя, каким образом всё это произошло, и почему я оказалась в компании хулиганов. Если бы она стала спрашивать, я бы, пожалуй, рассказала ей всё от чистого сердца. Я бы нашла подходящие слова и убедила бы её в своей относительной невиновности. У меня бы получилось. Но мама молчала. Казалось, вся эта история была ей абсолютно не интересна, и она старается просто вычеркнуть всё случившееся из памяти. Естественно, это была лишь видимость равнодушия – я прекрасно осознавала, что мой привод в милицию поверг маму в состояние, близкое к шоковому, и она всего-навсего не может опомниться. Я всё понимала, не такая уж я дура.

Жила-была хорошая, прилежная девочка Ксюша. Училась без двоек, уроки не прогуливала, не курила, не пила, родителей слушалась. Тусоваться, правда, любила с ребятами ещё в раннем детстве, но это ни коим образом ни на поведении, ни на характере её не отражалось. Друзья у девочки были мальчиками воспитанными – курить и матом ругаться не учили, со всякими непристойными предложениями не лезли. Уважали, короче говоря. И мама всегда была спокойна за свою красавицу-доченьку, верила ей целиком и полностью. Но вот пошла Ксюшенька в другую школу и словно дьявол в неё сразу вселился. И трёх дней не прошло, как превратилась она в отъявленную хулиганку, родителям врать научилась без запинки и даже закурить впервые попробовала. А о чём сие говорит? Ответ ясен как день: попала в плохую компанию и быстро поддалась влиянию своих новых друзей. Как уж тут не паниковать родителям? Как не бить тревогу?

В этот вечер со мной так никто и не заговорил. Молча положив мне в тарелку ужин, мама сразу же ушла в комнату. Есть я совершенно не хотела, хотя кроме утреннего завтрака и одного наспех проглоченного яблока во рту весь день не было ни крошки. Но ради приличия требовалось сделать вид, что голодна. Отполовинив порцию макарон-ракушек, оставшуюся часть я вывалила обратно в кастрюлю. Туда же аккуратно положила оставшийся кусок куриной котлеты. Мыть за собой тарелку как всегда было лень, однако сегодня я сделала это старательно, даже не побоявшись ледяной воды, имевшейся в наличии. Стоило бы поставить чайник и попить крепкого чаю, но было не до этого, и я ограничилась только парой глотков молока из холодильника. Теперь я не знала, чем заняться. Уставшие ноги ныли и требовали покоя, но взбудораженный мозг не обращал внимания на страдания организма. Родители тихо разговаривали в соседней комнате, и я не смогла побороть искушения послушать о чём они говорят. Дверь была закрыта, но я плотно прижалась к ней ухом, затаила дыхание. Сердце тикало как настенные часы с кукушкой, висящие в прихожей.

…- Я же тебе говорила. – Голос мамы дрожал от едва сдерживаемой обиды. – Это не то, чего я хотела. С самого начала он у меня доверия не вызывал. Мало того, что грязь…Воды горячей почти сутки нету…Так ещё и это.

- Не вижу никакой связи между водой и этим. – Резонно возразил отец. – Это случайное совпадение.

- Да я и не говорю, что связь есть. Просто с самого начала тут всё кувырком идёт. Она ведь никогда такой не была, Лёша. А тут будто подменили. С кем она связалась…

- Надо было её в элитную Звёздновскую школу определять. Вставала бы пораньше и ездила бы на электричке. Я с самого начала предлагал.

- Да нет, о чём ты говоришь…Мотаться целыми днями туда-обратно. С её внешностью и при нашей этой жизни…Я с ума сойду от переживаний. А тут до школы десять минут ходьбы.

- Ну, не знаю…Все ездят. В институт, в Москву мотаются туда-обратно. Тоже молодые и красивые. Она тоже через пару лет поступит куда-нибудь, и что ты тогда будешь делать? В Москву переедешь, поближе к вузу, в котором она будет учиться?

- Не знаю. Рано ещё об этом думать. Сейчас меня другая проблема волнует. Эти её новые дружки…

- Этих её дружков я в следующий раз с лестницы спущу, если сюда явятся. Школьники…Им учиться и учиться ещё, а они такое вытворяют.

- Не говори…Один тут приходил сегодня. С фонарём под глазом. Спрашиваю: откуда? Молчит. Наша Ксенька за него отвечает: его, мам, хулиганы побили. Как же… И когда врать-то научилась, пиявка? А мальчик мне сначала, между прочим, правильным показался.

- Все они сперва правильными кажутся, а копни глубже – сплошной мусор. Нет сейчас нормальных ребят. Нету. И нечего Ксеньке с ними больше делать. Из школы – домой. Пусть уроки учит или в кружок какой-нибудь запишется.

- Нет, нет. Её пора контролировать. Что-то я расслабилась в последнее время, но ничего. Не всё ещё потеряно. Ей, слава богу, только пятнадцать лет.

Прямо над головой раздался громкий бой часов вперемешку с писклявым фальцетом кукушки, и я, подпрыгнув от неожиданности, едва не долбанулась лбом об дверь. Нет, с меня вполне вчерашней шишки хватит! Я вернулась в свою комнату и только там сумела спокойно перевести дух, а заодно и привести в порядок мысли. Итак, из только что подслушанной родительской беседы можно было сделать два вывода. Первый: несмотря ни на что, мама и папа меня всё-таки любят и поэтому будут делать всё ради моего блага. Отсюда же вытекает второй, не такой уж оптимистический вывод: общаться с Виталиком, Вадимом и другими ребятами из новой тусовки мне теперь придётся исключительно в школе.

Я долго не могла заснуть. Часы пробили двенадцать, потом час, половину второго, а я всё лежала, бессмысленно уставившись в тёмное пространство. Хотелось облегчить душу и поплакать, но слёз не было. Я вообще по жизни не любила и не умела плакать, потому и дружила только с мальчишками. Сейчас с трудом верилось в то, что меня действительно могут посадить под домашний арест. Что же я буду делать целыми днями в четырёх стенах? Я так привыкла к свободе, я так люблю гулять! Как я смогу жить без этих ребят, к которым успела привязаться? Добрый, отзывчивый Виталик, безрассудный, отчаянный Канарейка, тихий Саша Чернов и справедливый Миша Раскопин…Такие разные, и все по-своему интересные. Неужели теперь они будут тусоваться там, на улице, БЕЗ МЕНЯ?! А я стану сидеть здесь и томиться как царевна в кощеевом замке?! Нет, это немыслимо. Это невозможно выдержать нормальному человеку в пятнадцать лет. Я устрою забастовку. Откажусь есть, сама запрусь в комнате и принципиально не возьму в руки ни одного учебника…Я уже взрослая…Пусть знают… Я докажу…