Вспомнить всё (сборник) - Дик Филип Киндред. Страница 53

– И в течение этих пяти тысяч лет подобное действительно происходит, – уверенным, мягким голосом отозвалась жена. – Они всегда рядом и готовы прийти на помощь. Мы просто должны сами прийти к ним. Я видела, как она исцелила сына Мэри Фулсам: у него была парализована нога и он ходить не мог. Врачи его чуть до смерти не залечили!

– Ну, это тебе Мэри Фулсам сказала, – свирепо пробормотал Эд.

Машина пробивалась, раздвигая капотом ветви древних деревьев. Руины остались позади, дорога вдруг нырнула в мрачные заросли плюща и кустарника, солнечный свет скрылся из виду. Эд слепо помигал, потом включил фары – слабенькие, как оказалось. Они метались по тропе, пока машина с трудом взбиралась на изрытый колеями холм, вписывалась в крутой поворот… а потом дорога вдруг кончилась. Совсем.

Они приехали. Дорогу перегораживали четыре ржавые машины. Другие стояли на склоне холма и между перекрученных деревьев. За машинами виднелась группа людей. Они молчали. Все, как один, в безликой форме рабочих коммуны. Мужчины с семьями. Эд нажал на тормоз и на ощупь принялся искать ключ зажигания, не в силах отвести взгляд от собравшихся. Да тут люди со всех коммун приехали! Из ближайших, из дальних – таких дальних, что он из них никогда и людей не видел… кто-то из этих молчащих и ждущих приехал за тысячи миль…

– Здесь всегда очередь, – сказала Барбара.

Она пинком открыла погнутую дверь и осторожно выскользнула из машины, бережно придерживая ребенка.

– Люди приезжают сюда за помощью – у кого какая нужда.

Толпа стояла перед грубо сколоченной деревянной хибарой, дряхлой и полуразвалившейся – видимо, наскоро построенным убежищем времен войны. Ждущих своей очереди людей приглашали подняться по шатким ступеням и пройти в здание, и Эд в первый раз за все время увидел, к кому люди обращаются за консультацией.

– Это та самая старушка? – спросил он, когда на крыльце мелькнул тоненький сгорбленный силуэт.

Старушка оглядела ждущих людей и кого-то подозвала. Поговорила с пухлым мужчиной, потом к разговору присоединился мускулистый гигант.

– О боже, – пробормотал Эд. – У них что, целая организация?

– Каждый из них занимается разными вещами, – невозмутимо ответила Барбара.

Крепко прижав к себе младенца, она аккуратно прокладывала себе дорогу в толпе.

– Извините, но нам к целителю, мы должны стоять вон с теми людьми, да, которые справа, да, у того дерева…

Портер сидел на кухне, покуривая и прихлебывая кофе, задрав ноги на подоконник. Он рассеянно смотрел, как шаркающая людская очередь втягивается в дом и растекается по комнатам.

– Что-то сегодня народу много, – сказал он Джеку. – Говорю же – надо плату за вход брать, выгоднее будет.

Джек сердито что-то проворчал и потряс роскошной блондинистой шевелюрой:

– А ты чего тут сидишь и кофе дуешь? Кто помогать будет?

– А будущее щас чего-то никого не интересует…

И Портер звучно рыгнул. Он был полный и рыхлый, голубоглазый, с вечно мокрыми прямыми волосами.

– А если кому невтерпеж будет узнать, сумеет ли он разбогатеть или получить в жены красавицу – я буду к его услугам в будочке предсказателя.

– Осталось только по картам на успех погадать, – пробормотал Джек.

Он сложил огромные руки на груди и мрачно поглядел в окно.

– Вот до чего мы опустились.

– Ну я же не виноват, что они об этом спрашивают. Один старикашка пожелал знать, когда умрет. Я и ответил: так, мол, и так, через тридцать один день. Так он покраснел, как свекла, и как пошел на меня орать! И кстати – я всегда говорю правду. Я говорю им все как есть. А не то, что они хотят услышать. – И Портер ухмыльнулся. – Так что я не шарлатан.

– А как давно тебя спрашивали о чем-нибудь по-настоящему важном?

– Ты хочешь сказать, о чем-нибудь… абстрактном таком? – И Портер лениво потянулся и задумался. – Ну, вот на прошлой неделе один парень спросил: а появятся ли опять межпланетные корабли? А я ответил, что ничего такого в будущем не вижу.

– А ты его не предупредил, что твое «не вижу» гроша ломаного не стоит? Ты ж на полгода вперед максимум предвидишь…

Жабье лицо Портера расцвело в довольной ухмылке:

– А он меня об этом не спрашивал!

Худая, сухонькая старушка быстро прошла в кухню:

– Господи ты боже, – пробормотала Тельма, плюхнулась в кресло и налила себе кофе. – Я так устала! А ведь снаружи еще пятьдесят человек, не меньше! – И она оглядела трясущиеся руки. – Два случая костного рака в один день – ф-фух, хуже не бывает. Думаю, младенец выживет. А вот второй… там все слишком далеко зашло. Даже для меня. А младенца пусть еще раз привезут… – Она еле говорила от усталости. – На следующей неделе…

– Завтра будет полегче, – предсказал Портер. – Из Канады придет буря, и все останутся сидеть по коммунам. А вот потом… – тут он примолк и с любопытством оглядел Джека. – А ты чего такой беспокойный? Чего-то вы все сегодня разворчались…

– Я только что от Баттерфорда, – мрачно ответил Джек. – Хочу еще раз сходить попробовать.

Тельму передернуло. Портер отвернулся – ему тоже стало не по себе. Он не любил, когда разговор заходил про беседы с человеком, чьи кости лежали кучей в подвале хибары. Провидца терзал смутный, почти суеверный страх – до дрожи в полном теле. Одно дело – заглядывать в будущее. Смотреть вперед – это нормально. Это годный, прогрессивный, позитивный талант. А вот возвращаться в прошлое, к уже умершим людям, стертым с лица земли городам, обратившимся в пепел и развалины, участвовать в давно забытых событиях – было в этом что-то невротическое, болезненное. Зачем ворошить ушедшее? Зачем копаться в костях – причем в прямом смысле этого слова – прошлого?

– Ну и что он сказал? – поинтересовалась Тельма.

– То же, что и всегда, – ответил Джек.

– И сколько раз он уже так отвечал?

Джек скривился:

– Одиннадцать. И он в курсе – я ему сказал.

Тельма пошла из кухни в коридор.

– Пора за работу.

Она задержалась на пороге:

– Одиннадцать раз – и ничего не меняется. Я сделала вычисления. Сколько тебе лет, Джек?

– А на сколько я выгляжу?

– Где-то на тридцать. Ты родился в 1946 году. Сейчас – 2017. Значит, тебе семьдесят один. Я бы сказала, что я разговариваю с третьей по счету сущностью – ну, за все время. Где находится твоя текущая сущность?

– Ты сама знаешь где. Там. В 1976 году.

– И что с ней?

Джек не ответил. Он прекрасно знал, что его текущая, 2017 года, сущность делала там, в прошлом. Старик, которому был семьдесят один год, лежал в больнице при одном из военных центров, и его лечили от прогрессирующего воспаления почки. Он быстро глянул на Портера – станет ли провидец раскрывать полученную из будущего информацию.

Портер сидел с расслабленным, ничего не выражающим лицом, но это ровным счетом ничего не значило. Надо попросить Стивена просканировать Портера – только тогда можно будет узнать что-то наверняка.

Подобно работягам, которые каждый день выстраивались в очередь, чтобы узнать, разбогатеют ли они или там удачно женяться, он страстно желал, чтобы ему назвали дату его собственной смерти. Он должен был знать – и дело было не только в любопытстве.

И он встал с Портером лицом к лицу:

– Так. Давай начистоту. Что ты видишь в моем будущем в ближайшие шесть месяцев?

Портер зевнул:

– Мне что, прямо все в деталях перечислить? Несколько часов займет, знаешь ли.

Джек разом расслабился. И облегченно вздохнул. Что ж, значит, он проживет еще шесть месяцев. По крайней мере. За этот срок он сумеет прийти к соглашению с генералом Эрнстом Баттерфордом – главнокомандующим Соединенных Штатов Америки. Он протолкнулся мимо Тельмы и вышел из кухни.

– Куда это ты? – спросила старушка.

– Обратно к Баттерфорду. Хочу попытаться снова.

– Только это от тебя и слышу! – сварливо пробурчала Тельма.

– А я всегда только это и говорю, – отрезал Джек.

И буду говорить, подумал он. Пока не умру. Горькая мысль. В нем говорила обида. Да, он будет жить, пока находящийся в полубессознательном состоянии старик в больнице Балтимора, штат Мэриленд, не умрет. Или его не умертвят и не выкинут, чтобы освободить койку для какого-нибудь раненого рядового, которого в товарном вагоне привезли с фронта, – обожженного советским напалмом, парализованного нервным газом, обезумевшего от металлической пыли. Когда дряхлое тело выбросят – а это случится уже совсем скоро, – уже не получится вести дискуссии с генералом Баттерфордом.