Белорусские народные сказки - Автор неизвестен. Страница 48
Тот и начал ее рубить. Дорубился до головы. Они взяли ее да в котел. Стали ее переваривать и делать ему кобылу. За эту кобылу жил Искорка Парубок Девичий Сын у кузнеца три года.
— Ну,— говорит кузнец,— поезжай на этой кобыле, да смотри,— говорит,— нигде не останавливайся. А коли остановишься — так снова служить тебе три года.
Вот проехал он сколько-то да возьми и урони кнут, а там, около дороги, то же самое жил кузнец. И распознал тот кузнец, что кобыла эта не простая. Поднял он ему кнут и взял за руку, а кобылу заколдовал так, что она не могла и шага ступить.
— Ну, Искорка Парубок Девичий Сын, поедешь ты на ней опять, когда у меня три года проживешь. Только смотри не ходи,— говорит,— на Усиянскую гору и не гляди на свою сторону!
Начал он снова жить три года. Вышел на Усиянскую гору, глянул на свою родную сторону, и привиделось ему, будто мать воду носит, а отец дрова колет. Залился он слезами. Вошел на двор, кузнец сразу и смекнул:
— Что,— говорит,— сходил на Усиянскую гору, поглядел на свою сторону?
* Он отвечает:
— Нет,— говорит,— не ходил! Это шел я по камышовой лозе, камышовая лоза кольнула в глаза, и покатилась из глаз слеза.
Прожил Искорка Парубок и тут три года. Потом снова поехал на своей кобыле, доезжает до третьего дома — до царского. А царь загородил дорогу и велит ему идти к себе на совет.
— Коли,— говорит,— высватаешь мне там-то и там-то девицу — так поедешь домой, а не высватаешь — так поплачешься у меня. Набери,— говорит,— себе двенадцать молодцов и отправляйся в путь. (Имя того царя забыто.)
Идет Искорка по дороге, переходит через реку, а там, на реке-то этой, сидит Обпивало, в рот вода бежит, а чтоб из него — что-то не видать: под ним река совсем сухая. Сидит он и кричит:
— Ой, пить хочу!
Искорка говорит:
— Здравствуй, Обпивало!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!
— Пойдем со мной сватами.
— Ну что ж, пойдем!
Прошли немного — стоит возле дороги пекарня, невдалеке от города. Там в двенадцати печах хлеб пекут и одного Объедалу кормят. А он знай кричит:
— Ой, есть хочу!
— Здравствуй, Объедало! — говорит Искорка.
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!
— Пойдем со мной сватами!
— Что ж, пойдем!
Еще прошли —горит город. Наскочил тут Гунька. Как летел, так и наскочил, лег в огонь, в самый что ни на есть жаркий, кожей накрылся и кричит:
— Ой, замерз!
Огонь притушил и снова кричит:
— Ой, замерз!
Искорка Парубок говорит:
— Здравствуй, Гунька, пойдем со мной сватами!
Гунька отвечает:
— Пойдем!
Прошли немного — стоит с краю дороги Долгошест.
— Здравствуй, Долгошест!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?
— Да вот идем свататься.
— Возьмите и меня!
— А давай пойдем, нам таких и надо.
Прошли еще какое-то там время, видят — сидит около дороги Муха Лысуха.
— Здравствуй, Муха Лысуха!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?
— Да свататься!
— Возьмите и меня!
— А пойдем, нам и таких надо.
Пошли они. (Он набрал себе двенадцать молодцов.) Приходят к тамошнему царю сватать его прекрасную дочь-девицу. Царь так и говорит им:
— Мои сваты.— А потом выкатил двенадцать бочек вина и выложил двенадцать пудов хлеба: — Если,— говорит,— вы за ночь с этим не управитесь, то вы мне не сваты!
Пошли они в сарай и стали пить вино. Каждый выпил по своей потребности, а Обпивало вытянул все вино и бочки в одну кучу свалил. А сам на эту кучу сел и знай кричит:
— Пить хочу!
А Объедало весь хлеб умял, да и кричит:
— Есть хочу!
Назавтра видит царь, что вино выпито и хлеб поеден и приходится ему отдавать свою дочь. Тогда он говорит:
— Ну, если ты хочешь быть моим зятем, так я тебе,— говорит,— задам еще одну задачу на ночь! Коли сделаешь это — будет моя дочь за тобой.
Взял он и насыпал полную яму жару.
— Переночуете ночь в этой яме — будет моя дочь вашей.
Тогда этот Гунька ложится на горячие уголья, накрывается
кожей, они и прошли по коже как ни в чем не бывало. Улеглись, укрылись и еще покряхтывают,— зазябли, мол!
Встал назавтра царь и велит своим слугам:
— Ступайте,— говорит, — хоть кости их повыкидывайте оттуда.
Пришли слуги к яме, смотрят, а они кряхтят:
— Дайте нам хоть погреться!
Приходит Искорка Парубок к царю — что поделаешь? — надо отдавать дочь! А та и говорит:
— Пойдем по саду прогуляться!
Пошли в сад, и давай она искать у него в голове. Напустила на него сон, он и уснул. А сама обернулась голубкой и полетела прочь, чтобы спастись от него.
Тут Муха Лысуха как укусит его за гузно, он спохватился — девицы нет!
Он к товарищам: куда, мол, она делась, в какую сторону полетела?
— Долгошест, ты видал? Хоть глазом приметь!
Схватил его Долгошест, два раза перевернулся, и опередили они девицу. Взяли ее, да к отцу-то не пустили, а повели своей дорогой.
Возвращаются к царю, а тот царь повыкопал вокруг своего дома глубокие канавы и разжег в них великий огонь. И спрашивает он:
— А что, Искорка Парубок Девичий Сын, жил ты с этой девицей, пока вез ее сюда?
— Нет,— говорит,— не жил.
Положил тут царь через канаву сухой стебель и говорит:
— Ну, коли не жил, так перейдешь через этот стебель, а коли жил — не перейдешь!
А девица взяла да тишком воткнула в тот стебель проволоку. Он и перешел.
Тогда спрашивает Искорка Парубок:
— А ты, царь, ездил на моей кобыле?
— Нет, не ездил.
— Ну, коли не ездил, так перейди ты по этому стеблю, обязательно перейдешь, коли не ездил.
Царь взял и пошел —понадеялся потому, что и вправду не ездил. Только дошел до середины, а девица проволоку — раз к себе, стебель — пополам, царь и упал в канаву.
А Искорка Парубок с девицей повенчались и поехали в свое царство.
А что за свадьба была! Вино рекою лилось, и даже мне выпить довелось. И по губам-то не стекало, и в рот не попало.
БЫТОВЫЕ СКАЗКИ
ПАНУ НАУКА
Слушайте, я расскажу вам не сказку, а чистую правду. Где это было, я уже не помню: стар уже стал. А известно, когда волосы выпадают, то и память пропадает.
Вы того не помните, а не так давно это было, при панщине х. Хорошо, если попадался добрый пан, да добрые паны встречались редко. Часто не паны были, а зверье лютое. Как попадется такой лютый пан, то хоть ложись да помирай. Ничем ему не угодишь. Говорят: закрой черту дверь, а он влезет через окно. Так и лютый пан. Ты ему угождаешь, как вол работаешь, а он на тебя все кричит: «Не так, шельма, не так, черт, не так, собака»,— и ест тебя поедом, унижает, издевается. А чуть что, с живого шкуру сдирает. Ой, тяжело, очень тяжело было с лютыми панами. А паны были все лютые.
В одном имении жил такой злой пан. Чего только он не вытворял! Как только он не издевался над людьми! Сек он и мужиков и баб, старых и малых. Не одного он засек на смерть и никого не боялся. А людей считал хуже собак. Что он вытворял над молодуха
ми да над девками, так стыдно и сказать. Не мог тот поганый пан уж больше ничего придумать, как поиздеваться над людьми. Вот и велел он, чтобы мужики на продажу волов приводили только к нему во двор. А на околице поставил заставу, чтобы купцы не могли к мужикам проехать. Вот и повели мужикй во двор к пану волов продавать. Как приведет кто вола, а пан говорит: «Что ж ты привел, осел, это же не вол, а козел». И заплатит как за козла, а то еще пошлет на конюшню да всыплет там полсотни горячих.