Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 44

Святитель Василий Великий утверждает: «Псалтирь за весь мир Бога молит». Не доверять Вселенскому учителю невозможно. Кому что, а мне захотелось прочитывать Псалтирь ежедневно, чтобы за весь мир – и за живых, и за усопших Бога молить. Но, конечно, не моя это мера: преподобный Серафим Саровский каждый день всю Псалтирь наизусть читал. Стала я стараться читать Псалтирь хоть по кафизме. Но такое, казалось, простое дело, плохо получалось. То одно отвлечет, то другое. Каждый день за компьютером сижу – писатель ведь, читаю столько, что иногда начинаю буквы ненавидеть, как Ленин буржуазию. Чтобы что-нибудь, кроме утренних и вечерних молитв, а то и просто правила Серафима Саровского, прочесть, надо приложить титаническое усилие. Слаб человек. Но милостив Господь. Видя мое тайное желание, стал Он иногда допускать меня до подобной радости. Ко дню памяти отца я заранее откладываю все дела и вторую половину дня посвящаю чтению Псалтири за упокой отца. Веря, что это мое усиленное моление помогает родной душе, я еще и успокаиваю свою совесть. Чего греха таить: многим, в том числе и мне, легче, отдав деньги, заказать сорокоуст или панихиду, чем самому помолиться, отдавая дань любви ушедшим от нас.

Терпение и труд все перетрут. Постепенно чтение Псалтири перестало казаться трудным. Я стала читать Псалтирь полностью несколько раз в год, не только за упокой, но и поминая ближних о здравии. Знакомые вдруг со всех сторон начинают одолевать меня рассказами о каких-то своих бедах, неприятностях, «замороженных» по непонятным причинам делах, долгих болезнях и невнимании врачей, о предстоящей операции или хамстве начальника, о невыплате зарплаты или скандалах в семействе. Как могу, я, конечно, утешаю. Просьбу помолиться – выполняю. В записки пишу. Но наступает момент, когда обиженный на жизнь народ до дна вычерпывает мое терпение. Я начинаю срываться, раздражаться и рычать. Это сигнал. И само собой начинает расти во мне непреодолимое желание обратиться к Богу с продолжительным молением, чтобы помог людям, некоторые из которых в храм даже не ходят. И я сажусь за Псалтирь и читаю ее полностью, поминая находящихся в беде о здравии. Не простое, конечно, дело, но плодотворное. Уже по опыту знаю: в ближайшее время некоторые начнут звонить, приходить и рассказывать, что дела вдруг сдвинулись с мертвой точки. Об этих чудесах Божиего милосердия можно написать целые повести…

Кому-то, как кажется, Псалтирь «не помогла». Но относиться к этому надо правильно, духовно верно: нельзя воспринимать псаломское чтение как таблетку «от головы» или чудодейственное средство, от которого жизнь немедленно пойдет на лад. Чтение Псалтири – это молитва, а молитва способна помочь человеку прийти в осознание своего бедственного духовного состояния, остановиться в своем падении, отрезвиться и посмотреть на свои проблемы в нужном свете.

Ничего нового я не придумала. Чтение Псалтири – это хорошо забытое старое. Настолько забытое, что более ста лет назад праведный Иоанн Кронштадтский с горечью писал: «Где теперь чтение в домах богодухновенной Псалтири, внушающей такую великую веру в Бога, такое крепкое упование на Бога в напастях, в болезнях, в бедах и скорбях, и такую пламенную любовь к Богу? Где чтение боговдохновенных псалмов, которое было любимым чтением наших предков, не простых только, но бояр и самих князей? Нет его: зато нет во многих веры, упования христианского и любви к Богу и ближнему, а есть безверие, отчаяние, ненависть. Нет пламенной молитвы, нет чистоты нравов, нет духа сокрушения о грехах и умиления, нет правды, мира и радости в Духе Святом. Большинство христиан проникнуты духом мира, духом журналов, газет и вообще светских писателей, кои сами проникнуты в свою очередь языческим, а не христианским духом отрицания богодухновенности Священного Писания и превозношения себя самих, своего гордого и напыщенного разума, духом житейской суеты.

Боговдохновенные песнопения Давида руководят всех к молитве, преданности к Богу, славословию и благодарению Бога за все; они просвещают, питают, услаждают и укрепляют души верующие; прогоняют невидимых врагов, врачуют страсти душевные, научают любить Бога и хранить Его заповеди, молиться за всех и непрестанно возноситься к Богу; и сладость их, польза их для душ благочестивых неисчислима…»

Совесть – дело деликатное…

Келейница известного псково-печерского старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина) Т. С. Смирнова рассказывала:[27 - http://www.pravoslavie.ru/guest/34821.htm.] отец Иоанн «никогда человека ни к чему не понуждал. Он в своей жизни руководствовался только одним чувством – любовью. Любить, любить, каждого человека любить, каждого человека обогреть, каждого человека приласкать. А если и понуждал, то все как-то с любовью. Он говорит тебе что-то, вроде и обличает, а вроде и не обличает, будто шутка вот такая. В батюшке Иоанне было что-то такое деликатное. Не насилуя, и деликатно, и с любовью он говорил, а ты понимал, что нельзя преступить, а нужно делать так, как он сказал. Вот только не всегда мы умели делать так, как он сказал. И не всегда получалось. Но у батюшки Иоанна терпение было и уважение: раз человек еще не дошел до этого, значит, нужно подождать, помолиться за него».

Непослушным – кто спрашивал его совета, а потом делал по-своему – батюшка «раз ответит, другой раз ответит, а потом и скажет: «Дай конфетку». – «Батюшка, да ведь спрашивают!» – «Дай конфетку». Он ведь как рассуждал? Выполнять-то некому, и что же такому человеку советовать, если он делать ничего не будет, а отвечать за это непослушание придется. Живет такой человек так, как может жить, – пусть так и живет. И Бог с него и не спросит за неразумение. А если он духовника слушает, духовник ему скажет, а он не сделает, то за это будет ответ держать. Потому и говорил батюшка: «Дай конфетку».

«Совесть дело деликатное,[28 - Деликатность – мягкость, вежливость, предупредительность, осторожность в обращении.] – писал батюшка своему корреспонденту, предупреждая, – если она тревожит, к ней прислушаться надо, ведь она отступит в противном случае, и не будет самого верного контролера в жизни нашей…»

Каков был батюшка при жизни, таким и перешел в жизнь вечную. И оттуда он так же деликатно направляет к свету нуждающихся.

В пример расскажу историю, которая кому-то может показаться наивной или смешной, а я таки настаиваю, что она иллюстрирует удивительную и вечную деликатность старца, которой так не хватает современному миру…

Начну издалека… Прошлую Пасху по традиции я собралась встречать в Псково-Печорском монастыре – на этот раз не одна. Подрос мой крестничек Савва, вымоленный двумя матерями – родной и крестной, который с самого младенчества тянулся к Богу и Божьему. Он был наслышан про Печоры от мамы, моей кумы, которая с недавнего времени стала ездить в Псково-Печорский монастырь. И вот, когда Савве исполнилось пять с половиной лет, мы с кумой решили, что он готов к дальней паломнической поездке – за тыщу километров от родного дома с двумя пересадками на поезде. Не сразу, конечно, мы решились на этот шаг. Имелись всякие препятствия и недоумения. Но Савва, узнав, что мама хочет поехать с ним в Печорский монастырь, да еще через Москву, впал в благое возбуждение. В доме, в детсаду, на улицах родного села знакомым и незнакомым с жаром, по-детски умилительно говорил он только о том, что скоро поедет в Печоры «к святым батюшкам».

Глядя на необычайное рвение маленького брата, и его сестра решила ехать с нами, отказавшись от веселых студенческих развлечений «первомайских праздников», которые в тот год выпадали на Страстную. Это решение Руфочки было решающим «за», которое перевесило все «против» поездки.