Рейд выживших - Сизов Вячеслав Николаевич. Страница 44

С. – Вы можете что-то сказать о них? Вас не удивило поведение руководителя полетов или других лиц?

Л. – Нет. Руководитель полетов действовал в соответствии с инструкцией по организации полетов. Очень грамотно руководил действиями экипажей. По радио было слышно, как он четко давал указания. Редко можно встретить таких грамотных специалистов.

С. – Спасибо за разъяснения. Продолжайте.

Л. – После посадки мне указали место на стоянке рядом с несколькими «Шторьхами». Как только двигатель остановился, к самолету подъехала автомашина с комендантом аэродрома. Он знал об указании мне ждать на аэродроме и быть готовыми к вылету. У самолетов был выставлен часовой из охраны аэродрома. Комендант предложил проехать в комнату для отдыха. Для этого был предоставлен автобус с сопровождающим офицером.

С. – Вы его можете описать? Как он выглядел и в каком звании был? Кто был за рулем автобуса?

Л. – Лет двадцати трех. Молчаливый, слегка задерганный и уставший, среднего роста, с короткими темными волосами, скуластый пехотный лейтенант, в хорошо подогнанном мундире со штурмовым знаком и лентой за Французскую кампанию. Он почти всю дорогу молчал. Водителем был русский, одетый в нашу форму без погон с белой повязкой «Помощник» на левом рукаве. Таких «помощников» на аэродроме было много, я видел их у других самолетов и за рулем автомобилей, двигавшихся по аэродрому. Кроме того, в выделенном для отдыха домике ожидали еще несколько таких же денщиков под командой солдата охраны.

С. – Вы были один в гостевом домике? Раньше встречали таких «помощников»? Было ли у них оружие?

Л. – Нас там было несколько пилотов из разных подразделений. Почти все из транспортных штафелей, обслуживавших ГА «Центр». Пилотов разместили в комнатах по двое. Условия были очень комфортными. Постельные принадлежности – чистыми и свежими. Ранее помощников из русских не встречал. Но и лейтенант, и солдат охраны нас уверили, что этих русских можно не опасаться. Так как они приняли присягу служить Великой Германии. Это подтвердил и комендант аэродрома. Он к нам зашел пригласить на ужин. Оружия у русских не было. Они передвигались только в пределах видимости солдат охраны. Все наши солдаты были вооружены. Нас предупредили, чтобы мы тоже не расставались с оружием. Сказали, что из расположенного неподалеку лагеря для военнопленных был вооруженный побег и командование аэродрома была этим обеспокоено. Вооруженные часовые были повсюду. У зенитных орудий и автоматов стояли расчеты.

С. – Вы сообщили о своем прибытии? Вас ограничивали в передвижении по аэродрому?

Л. – В доме была телефонная связь, любой из нас через коммутатор мог позвонить куда надо. Я доложил своему руководству в Бобруйск о прилете в Пружаны и полученном приказании ждать. Насколько я знаю, все остальные тоже докладывали своему командованию. Мы также докладывали и в Чахец. Ограничений по перемещению на аэродроме не было. Нас никто ни в чем не ограничивал.

С. – Спасибо. Опишите коменданта аэродрома.

Л. – Высокий, худощавый, с проседью в волосах, доброжелательный обер-лейтенант. Ганноверец. Очень знающий, строгий и уважаемый командир. Настоящий ариец с железными нервами. При его появлении часовые и остальные подтягивались и двигались быстрее.

С. – Понятно. Комендант пригласил на ужин всех пилотов или только вас? Где он проходил?

Л. – Всех прилетевших пилотов. По его команде у домика на свежем воздухе были накрыты столы. Рядом на костре повар из «хиви» готовил мясо. Один из пилотов поинтересовался у коменданта, что за присягу принимают «помощники». Вместо ответа обер-лейтенант предложил нам небольшую прогулку вдоль летного поля. На автобусе нас довезли до воронок на краю поля. Там лежали незакопанные трупы русских. Обер-лейтенант пояснил, что каждый из «хиви» должен убить своих соотечественников – это и есть присяга на верность рейху. А затем предложил и нам, если есть желание, поучаствовать в сафари – поохотиться на пленных.

С. – Вы согласились на предложение коменданта? Много было убитых? Как вы определили, что это были русские?

Л. – Нет. Желающих «поохотиться» среди нас не нашлось. Участия в таких развлечениях я ранее не принимал, но слышал, что иногда такое практикуют. Трупы лежали в несколько слоев. Верхний слой был около пятидесяти трупов, они были одеты в русскую военную форму.

С. – Спасибо за пояснение. Что было потом?

Л. – Мы вернулись к дому и ужину. Он прошел замечательно. Играл патефон, мы ели мясо и пили коньяк. Кое-кто из ребят, ранее бывавших на аэродроме, спрашивал у коменданта о возможности посетить лагерный бордель. Но он отказал, сославшись на необходимость провести там санобработку.

С. – На аэродроме был свой бордель?

Л. – Да, при лагере для военнопленных. Пилоты рассказывали, что там содержатся несколько десятков русских женщин из медперсонала. Есть очень симпатичные дамы. Лагерное руководство организовало из них что-то типа дома терпимости и предоставляло желающим офицерам. Все закончилось около двадцати одного часа.

С. – На ужине были местные пилоты?

Л. – Нет. Командир эскадрильи и местные пилоты были заняты на аэродроме, поэтому мы их не видели и не общались.

С. – Вы видели взлет бомбардировщиков или других самолетов?

Л. – Видеть не видел, но слышать слышал. Все двигатели издают свой неповторимый звук, так что определить, что взлетает, могу очень точно. Аэродром работал очень активно. Взлетали и садились бомбардировщики, истребители и несколько трофейных машин. Над аэродромом постоянно висело несколько бортов. Как сказал комендант, шло натаскивание «качмареков».

С. – Простите, не понял – кого?

Л. – «Качмарек» – новичок, «желторотик».

С. – Тогда понятно. Вы не знаете, сколько на аэродроме было самолетов?

Л. – Перед посадкой я видел два «Ме-110», один «Ме-109», «До-17», пару «Ю-87» и «Ю-88», три «Ю-52», несколько «Шторьхов». Кроме того, на стоянках были русские самолеты: пять «СБ-2», два «Пе-2», три «МиГ-1», четыре «Чайки» и «Рата». Всего около тридцати самолетов. Я могу ошибаться, часть техники была накрыта маскировочными сетями.

С. – Взлетевшие самолеты возвращались? Может быть, вы со своим музыкальным слухом что-то слушали?

Л. – Не могу сказать точно. Ночью мне показалось, что я слышал сквозь сон посадку и взлет самолетов. Но тип и марку не подскажу. Из окна моей комнаты взлетной полосы не было видно. Да и требовалось как следует выспаться перед полетом. Вылет в Несвиж в штаб 2-й танковой группы планировался рано утром. Об этом нам по телефону сообщили из штаба армии.

С. – Отчего вы проснулись и как получили ранение?

Л. – Мы проснулись под утро от выстрелов и взрывов на аэродроме. Бой гремел со всех сторон. Были слышны очень характерные выстрелы из зенитных орудий и зенитных автоматов. По сообщению дежурного, на аэродром совершено нападение переодетых в немецкую форму диверсантов. Нам было предложено спуститься в подвал и переждать бомбардировку и атаку врага. Оттуда мы связались с комендантом. Тот подтвердил информацию о нападении и просил нас никуда не выходить из дома. Что мы и сделали. Выстрелы и взрывы небольших бомб звучали достаточно близко. Затем они раздались в доме, а в дверной проем подвала влетели гранаты. Все, кто там находился, погибли в первые же минуты. Мне повезло. Я сидел достаточно далеко от входа, поэтому меня только ранило, задев осколками. Что было дальше, не знаю. Потерял сознание, очнулся уже здесь.

С. – В подвале вы находились вместе с «хиви»?

Л. – Нет. Дежурный их оставил в комнате наверху, вместе с собой охранять вход. Очень отважный был солдат. Не знаете, что с ними потом случилось?

С. – Они погибли. Их трупы были найдены в комнатах и на входе. Вы не помните, как они были одеты? Чем вооружены?

Л. – Дежурный солдат был по форме, а «хиви» были в трусах и майках. Оружие было только у солдата. Карабин «маузер». Гранат я у него не видел. Пилоты были с табельным оружием.

С. – Скажите, вас не удивило использование на аэродроме трофейной авиационной техники?