Избранные стихи (СИ) - Тарковский Арсений Александрович. Страница 10

1958

x x x

     На черной трубе погорелого дома
     Орел отдыхает в безлюдной степи.
     Так вот, что мне с детства так горько знакомо:
     Видение цеэарианского Рима —
     Горбатый орел, и ни дома, ни дыма…
     А ты, мое сердце, и это стерпи.

1958

КОРА

     Когда я вечную разлуку
     Хлебну, как ледяную ртуть,
      Не уходи, но дай мне руку
     И проводи в последний путь.
     Постой у смертного порога
     До темноты, как луч дневной,
     Побудь со мной еще немного
     Хоть в трех аршинах надо мной.
     Ужасный рот царицы Коры
     Улыбкой привечает нас,
     И душу обнажают взоры
     Ее слепых загробных глаз.

1958

АКТЕР

      Все кончается, как по звонку,
     На убогой театральной сцене
     Дранкой вверх несут мою тоску —
     Душные лиловые сирени.
     Я стою хмелен и одинок,
     Будто нищий над своею шапкой,
     А моя любимая со щек
     Маков цвет стирает сальной тряпкой.
     Я искусство ваше презирал.
     С чем еще мне жизнь сравнить, скажите,
     Если кто-то роль мою сыграл
     На вертушке роковых событий?
     Где же ты, счастливый мой двойник?
     Ты, видать, увел меня с собою,
     Потому что здесь чужой старик
     Ссорится у зеркала с судьбою.

1958

МОГИЛА ПОЭТА

Памяти Н.А. Заболоцкого

I

     За мертвым сиротливо и пугливо
     Душа тянулась из последних сил,
     Но мне была бессмертьем перспектива
     В минувшем исчезающих могил.
     Листва, трава — все было слишком живо,
     Как будто лупу кто-то положил
     На этот мир смущенного порыва,
     На эту сеть пульсирующих жил.
     Вернулся я домой, и вымыл руки,
     И лег, закрыв глаза. И в смутном звуке,
     Проникшем в комнату из-за окна,
     И в сумерках, нависших как в предгрозье,
     Без всякого бессмертья, в грубой прозе
     И наготе стояла смерть одна.

II

      Венков еловых птичьи лапки
     В снегу остались от живых.
     Твоя могила в белой шапке,
     Как царь, проходит мимо них,
     Туда к распахнутым воротам,
     Где ты не прах, не человек,
     И в облаках за поворотом
     Восходит снежный твой ковчег.
     Не человек, а череп века,
     Его чело, язык и медь.
     Заката огненное веко
     Не может в небе догореть.

1959

СЕРЕБРЯНЫЕ РУКИ

     Девочка Серебряные Руки
     Заблудилась под вечер в лесу.
     В ста шагах разбойники от скуки
     Свистом держат птицу на весу.
     Кони спотыкаются лихие,
     Как бутылки, хлопает стрельба,
     Птичьи гнезда и сучки сухие
     Обирает поверху судьба.
     — Ой, березы, вы мои березы,
     Вы мои пречистые ручьи,
     Расступитесь и омойте слезы,
     Расплетите косыньки мои.
     Приоденьте корнем и травою,
     Положите на свою кровать,
     Помешайте злобе и разбою
     Руки мои белые отнять!

1959

ДЕРЕВО ЖАННЫ

     Мне говорят, а я уже не слышу,
     Что говорят. Моя душа к себе
     Прислушивается, как Жанна Д'Арк.
     Какие голоса тогда поют!
     И управлять я научился ими:
     То флейты вызываю, то фаготы,
     То арфы. Иногда я просыпаюсь,
     А все уже давным-давно звучит,
     И кажется — финал не за горами.
     Привет тебе, высокий ствол и ветви
     Упругие, с листвой зелено-ржавой,
     Таинственное дерево, откуда
     Ко мне слетает птица первой ноты.
     Но стоит взяться мне за карандаш,
     Чтоб записать словами гул литавров,
     Охотничьи сигналы духовых,
     Весенние размытые порывы
     Смычков, — я понимаю, что со мной:
     Душа к губам прикладывает палец — Молчи! Молчи!
                       И все, чем смерть жива
     И жизнь сложна, приобретает новый,
     Прозрачный, очевидный, как стекло,
     Внезапный смысл. И я молчу, но я
     Весь без остатка, весь как есть — в раструбе
     Воронки, полной утреннего шума.
     Вот почему, когда мы умираем,
     Оказывается, что ни полслова
     Не написали о себе самих,
     И то, что прежде нам казалось нами,
     Идет по кругу
     Спокойно, отчужденно, вне сравнений
     И нас уже в себе не заключает.
     Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!
     Пусть коронован твой король, — какая
      Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,
     И что-то голос говорит, а ты
     Огнем горишь в рубахе не по росту.