Избранные стихи (СИ) - Тарковский Арсений Александрович. Страница 12

1959

x x x

     Вы, жившие на свете до меня,
     Моя броня и кровная родня
     От Алигьери до Скиапарелли,
     Спасибо вам, вы хорошо горели.
     А разве я не хорошо горю
     И разве равнодушием корю
     Вас, для кого я столько жил на свете,
     Трава и звезды, бабочки и дети?
     Мне шапку бы и пред тобою снять,
     Мой город —
     весь как нотная тетрадь,
     Еще не тронутая вдохновеньем,
     Пока июль по каменным ступеням
     Литаврами не катится к реке,
     Пока перо не прикипит к руке…

1959

КАРЛОВЫ ВАРЫ

     Даже песня дается недаром,
     И уж если намучились мы,
     То такими дрожжами и жаром
     Здесь когда-то вздымало холмы?
     А холмам на широкую спину,
     Как в седло, посадили кремли
     И с ячменных полей десятину
     В добрый Пильзен варить повезли.
     Расцветай же, как лучшая роза
     В наилучшем трехмерном плену,
     Дорогая житейская проза,
     Воспитавшая эту страну.
     Пойте, честные чешские птицы,
     Пойте, птицы, пока по холмам
     Бродит грузный и розоволицый
     Старый Гете, столь преданный вам.

1959

СОКРАТ

     Я не хочу ни власти над людьми,
     Ни почестей, ни войн победоносных.
     Пусть я застыну, как смола на соснах,
     Но я не царь, я из другой семьи.
     Дано и вам, мою цикуту пьющим,
     Пригубить немоту и глухоту.
     Мне рубище раба не по хребту,
     Я не один, но мы еще в грядущем.
     Я плоть от вашей плоти, высота
     Всех гор земных и глубина морская.
     Как раковину мир переполняя,
     Шумит по-олимпийски пустота.

1959

ВЕТЕР

     Душа моя затосковала ночью.
     А я любил изорванную в клочья,
     Исхлестанную ветром темноту
     И звезды, брезжущие на лету
     Над мокрыми сентябрьскими садами,
     Как бабочки с незрячими глазами,
     И на цыганской масленой реке
     Шатучий мост, и женщину в платке,
     Спадавшем с плеч над медленной водою,
     И эти руки, как перед бедою.
     И кажется, она была жива,
     Жива, как прежде, но ее слова
     Из влажных 'Л' теперь не означали
     Ни счастья, ни желании, ни печали,
     И больше мысль не связывала их,
     Как повелось на свете у живых.
     Слова горели, как под ветром свечи,
     И гасли, словно ей легло на плечи
     Все горе всех времен. Мы рядом шли,
     Но этой горькой, как полынь, земли
     Она уже стопами не касалась
     И мне живою больше не казалась.
     Когда-то имя было у нее.
     Сентябрьский ветер и ко мне в жилье
     Врывается — то лязгает замками,
     То волосы мне трогает руками.

КОМИТАС

     Ничего душа не хочет
     И, не открывая глаз,
     В небо смотрит и бормочет,
     Как безумный Комитас.
     Медленно идут светила
     По спирали в вышине,
     Будто их заговорила
     Сила, спящая во мне.
     Вся в крови моя рубаха,
     Потому что и меня
     Обдувает ветром страха
     Стародавняя резня.
     И опять Айя-Софии
     Камень ходит предо мной,
     И земля ступни босые
     Обжигает мне золой.
     Лазарь вышел из гробницы,
     А ему и дела нет,
     Что летит в его глазницы
     Белый яблоневый цвет.
     До утра в гортани воздух
     Шелушится, как слюда,
     И стоит в багровых звездах
     Кривда Страшного суда.

1959

* * *

     Мы крепко связаны разладом,
     Столетья нас не развели.
     Я волхв, ты волк, мы где-то рядом
     В текучем словаре земли.
     Держась бок о бок, как слепые,
     Руководимые судьбой,
     В бессмертном словаре России
     Мы оба смертники с тобой.
     У русской песни есть обычай
     По капле брать у крови в долг
     И стать твоей ночной добычей.
     На то и волхв, на то и волк.
     Снег, как на бойне, пахнет сладко,
     И ни звезды над степью нет.
     Да и тебе, старик, свинчаткой
     Еще перешибут хребет.