Однажды в Париже - Плещеева Дарья. Страница 24

Мари-Мадлен вздохнула и благодарно улыбнулась подруге. Хотя ей было не до веселья: она знала, что отец Жозеф слов на ветер не бросает. Но, несмотря ни на что, нужно было показать всему Парижу, что ее положение в Пале-Кардиналь остается прежним. Поэтому мадам де Комбале нарядилась для визита к маркизе в свое лучшее платье и надела самые дорогие драгоценности, в том числе недавно подаренные кардиналом серьги с изумрудами и бриллиантами, которых еще никто в Париже на ней не видел. Мадам де Сабле тоже выглядела превосходно.

Анри искренне обрадовался, увидев свою покровительницу.

Они даже толком не были знакомы, просто матушка де Голля воспользовалась случаем и попросила племянницу кардинала замолвить словечко за сына. После чего семейство де Голлей нанесло благодарственный визит госпоже де Комбале, и матушка с чистым сердцем вернулась в Бретань – теперь будущее Анри было обеспечено. Таких словечек мадам де Комбале замолвила уже немало. И хотя в итоге словечка не потребовалось, поскольку его преосвященство лично выбрал молодого лейтенанта из большого числа претендентов в его гвардию, позже де Голль часто встречался с мадам де Комбале в Пале-Кардиналь, и оба всякий раз радовались встрече. Это была необъяснимая и совершенно невинная симпатия.

Пройдя поближе к Мари-Мадлен, Анри выслушал все обязательные дамские приветствия и понял, что раньше племянница кардинала бывала в отеле Рамбуйе чаще.

– Да я и при дворе появляюсь редко, – отвечала на упреки хозяйки мадам де Комбале. – У вас мне нравится куда больше, Артенис, ведь вы, припоминаю, даже слова «интрига» не выносите?

– Да, у нас споры возникают только о литературе, искусстве и философии, – сказала маркиза. – Я думала, что знаю всех парижских стихоплетов, но леди Карлайл отыскала совершенно неизвестного. Вот он!

Красивым жестом хозяйка салона указала на де Голля.

– Но я знаю этого поэта!.. – воскликнула де Комбале.

– Мадам, я искренне рад вас видеть! – Анри склонился над рукой Мари-Мадлен.

– Так вы – поэт?! – удивилась она.

– Да, по случаю… – смутился Анри и, чтобы избежать следующего вопроса, снова поцеловал руку Мари-Мадлен.

Люси внимательно наблюдала эту сцену. И соображала она быстро. Франсуа де Ларошфуко был бы отличной добычей, но если удастся приручить любовницу самого кардинала, если удастся перетянуть ее на свою сторону – это будет настоящий успех! Женщина, близкая к Ришелье и понимающая, что законный брак невозможен, в один прекрасный день может возненавидеть любовника – такие случаи были графине хорошо известны.

– И я рада видеть вас, Анри, – сказала Мари-Мадлен, но голос у нее был печальный.

– Вас что-то огорчает, мадам? – шепотом спросил де Голль.

Мари-Мадлен вздохнула.

– Отец Жозеф считает, будто мадам велела похитить нового кота его преосвященства за то, что он испортил ее юбки! – возмущенно прошипела в ответ мадам де Сабле. – Мою милую подругу оклеветали… тсс! К нам подходят…

– Господин де Голль, представьте меня мадам де Комбале, – ослепительно улыбнувшись, произнесла Люси. – Вы ведь можете это сделать? Мне, право, неловко просить, но я вижу, что вы оба рады друг другу… – И она опустила взгляд, всем видом показывая смущение.

– Я многим обязан мадам де Комбале, – объяснил Анри. – И она всегда была незаслуженно добра ко мне… Мадам, позвольте представить вам леди Карлайл.

– Я слышала о вас, когда вы приезжали в Париж с графом Карлайлом пару лет назад, – вежливо сказала Мари-Мадлен. – Надолго ли вы приехали на этот раз?

– Мой муж остался в Англии, и я отправилась на континент одна, – премило защебетала Люси. – Даже любящие супруги должны отдыхать друг от друга. Я хочу обновить гардероб, побывать на балах… Я непременно хочу увидеть новый балет, который сочинил его величество Людовик! Вы, французы, должны гордиться: ваш король пишет прекрасную музыку. Я помню его великолепный концерт для скрипок и гобоев!..

– Мадемуазель де Бордо! – объявил лакей у дверей.

Если бы де Голль знал, что Катрин бывает в отеле Рамбуйе, он бы наотрез отказался ехать туда с графиней Карлайл. Но было поздно. Катрин уже входила в спальню маркизы, а англичанка, как на грех, положила надушенную ручку на плечо де Голлю и даже приникла к нему, всем видом показывая: этот молодой человек мне очень нравится. Она верно рассудила, что подобраться к мадам де Комбале, завоевать ее доверие, проще всего таким образом.

– Вы ведь помните этот концерт? – обратилась Люси к мадам де Комбале. Та в растерянности взглянула на подругу – бедной Мари-Мадлен сегодня было не до музыки.

Верная де Сабле самоотверженно поспешила на помощь.

– Кто же не помнит этого концерта? – делано удивилась она. – Мы в Пале-Кардиналь постоянно музицируем, в гостиной мадам де Комбале бывает очень весело. Как раз вчера мы пели на два голоса «Отец мне мужа подарил» – это было так забавно! Вот и господин де Голль подтвердит!

Врать Анри не любил, но иногда приходилось. Да и умоляющий взгляд мадам де Комбале он понял правильно.

– Действительно, получилось очень забавно, – сказал он.

– Жаль, я не знала, что мадам приглашает вас к себе, – капризно заметила Люси, – не то бы раньше попросила вас, мой друг, взять меня с собой, чтобы засвидетельствовать мадам свое почтение. Я бы спела шотландские песенки, они бы всех очень позабавили!

Она отлично видела, что Мари-Мадлен чем-то сильно озабочена, и тоже хотела ее поддержать, ведь эта поддержка в скором будущем хорошо бы окупилась.

– Я не знаю шотландского языка, – призналась Мари-Мадлен.

Люси рассмеялась, и ее звонкий хохот привлек внимание Катрин де Бордо. Фрейлина повернулась и увидела, как незнакомая ей дама, опираясь на плечо лейтенанта де Голля и едва ли не прижимаясь к нему, весело объясняет что-то племяннице кардинала.

Катрин, конечно же, догадывалась, что очень нравится де Голлю. Она поощряла его ухаживания – самую малость, насколько это может себе позволить незамужняя девица. Но она знала также, что молодому человеку просто необходима любовница, – об этом все при дворе толковали и очень удивлялись целомудрию короля, который и в спальне королевы появлялся очень редко, и ни одну придворную даму к себе не приблизил. Сплетники рассуждали так: пусть после болезни его величество еще не готов к постельным подвигам, но зачем же это всем показывать? Можно выбрать сговорчивую особу и навещать ее, чтобы все видели и понимали: король бодр и полон сил. Придворные невольно сравнивали Людовика с его покойным батюшкой, королем Генрихом, который ни одной юбки не пропускал, причем до последних дней жизни был влюблен страстно и бурно, как шестнадцатилетний паж.

Если бы Катрин узнала, что де Голль завел себе подругу где-то в городе, как сделал это его друг де Мортмар (госпожа де Мортмар очень была этим огорчена и не раз жаловалась на сына), она бы отнеслась к этому спокойно. Незримая подруга словно бы не существует. Но сейчас рядом с лейтенантом стояла яркая женщина, от природы кудрявая (это Катрин поняла сразу), прекрасно одетая и ведущая себя с Анри так, как если бы они были новобрачными! Возраст незнакомки Катрин тоже определила верно – за тридцать. Очень опасный возраст, в котором у женщины есть все – ее еще не покинули красота и стройность, уже имеется любовный опыт, в семейной жизни полная определенность, а желания полностью созрели, и бояться нечего.

Это означало, что впереди у де Голля долгие и приятные амурные отношения.

Катрин и не подозревала, что может вдруг, ни с того ни с сего, приревновать. Хуже того, она не знала про себя, что именно ревность подскажет ей, как побороться за любовь де Голля. Странным образом раньше ей эта любовь не слишком была нужна, а вот теперь вдруг потребовалась!

Подойдя к постели маркизы де Рамбуйе, Катрин заговорила куда громче, чем полагается хорошо воспитанной девице, тем более – придворной девице, чей шепот должен был напоминать шелест и при том звучать внятно. Катрин желала привлечь к себе внимание лейтенанта, а точнее, отвлечь его от наглой дамы в оранжевом платье и одержать над ней победу.