Зарницы в фиордах - Матвеев Николай Сергеевич. Страница 1
Зарницы в фиордах
ГЛАВА I
…Уже почти три месяца идет война. Она круто повернула судьбы миллионов людей, перевела всю жизнь с мирных рельсов на военные дороги, и никому не известно, что ожидает за следующим поворотом и где конец этого тяжелого и героического пути.
Каждый день, как только сумерки смажут линию горизонта, сомкнут небо и воду, выходят в море наши катера. Крохотные и беззащитные на первый взгляд, они бесшумно крадутся вдоль берега, зорко всматриваются в водную гладь, но ничего не видно, все тихо.
Только изредка откуда-то из-за клочьев тумана вдруг доносятся какие-то неясные звуки, но сколько ни вслушивайся, не определишь, откуда они и что они значат.
Посвистывает ветер, на лицах оседают брызги, монотонно стучат о борт волны — катернику до них рукой подать, иное дело для команды на больших судах.
Двадцать один час. Посту, расположенному на полуострове Средний, коротко докладывают:
— В районе Яр-фиорда дымки.
Два торпедных катера выходят из базы на боевое задание: ТКА-11 и ТКА-13. Командуют катерами молодые командиры: на ТКА-11 Георгий Светлов, а на ТКА-13 Александр Шабалин. Всего девять часов вечера, но уже совсем темно, море и небо почти сливаются в ночной мгле, круто приправленной северным густым туманом. Но вот ветер начинает разгонять туман, и это тревожит командиров. Нелегко выйти незамеченными к побережью: за кормой катеров далеко тянется белая дорожка вспененной воды и словно светится в темноте.
На первом катере идет Светлов, катер Шабалина держится в кильватере. Сегодня первый раз они идут на встречу с врагом, до сих пор им ни разу не удавалось обнаружить корабли противника.
Шабалин стоит, положив руки в больших рукавицах на штурвал. Стоит так уверенно, так спокойно, что кажется, нет такой силы, которая могла бы оторвать его от палубы. Он слит со своим катером в одно целое, каждой клеточкой тела ощущая и ритм работы двигателей, и легкую вибрацию корпуса, и сердитые толчки волн о борт. Одетый в непромокаемый плащ и высокие резиновые сапоги, он только щурится, когда ему в лицо летит колючая водяная пыль, и на губах оседает твердая соленая пленка. Вкус морской воды привычен Александру, он давно породнился с морем, с самого детства, и знает его как горожанин знает улицу, на которой прожил всю жизнь.
Александру даже не верится, что это не очередное учебное плаванье, так все обычно и обыденно. Но впечатление обыденности обманчиво. Они выполняют боевое задание, и нервы у всех напряжены так, что стоит Шабалину на секунду дольше задержать на ком-нибудь свой взгляд, как тот замирает, чтобы не пропустить ни одного, даже едва заметного, жеста командира. Все готово к встрече с врагом. А встретят они его сегодня наверняка. И дело не только в замеченных дымках конвоя. Шабалин был уверен, что сегодня они не вернутся с пустыми руками. Называйте это предчувствием, инстинктом — как угодно. Александр, подобно охотнику, угадывающему приближение зверя, чувствовал близость врага и напряженно торопил время — быстрее бы!
Как две прочерченные мелом полосы, тянутся за катером Светлова четкие белые линии. Теперь перестук мотора слышен отчетливо.
«Нет, так нас, пожалуй, противник обнаружит раньше времени, а это вроде бы ни к чему, — думает Шабалин, — надо принимать срочные меры».
— Стоп! — командует он.
Светлов следует его примеру, и катера ложатся в дрейф. Теперь никакой шум не может привлечь внимания врага и раньше срока позволить ему обнаружить катера. А увидеть их довольно трудно: катера прижались к берегу, слились с крутыми скалами. На темном ночном небе еле различимы сопки. Море у берега кажется черным, и эта чернота бесследно поглощает две крохотные точки. В таком положении катера, возможно, будут выжидать несколько часов.
Тем временем на востоке над морем начинает угадываться скорая заря, и на фоне медленно светлеющего неба, как на экране, четким силуэтом рисуется любой, даже самый небольшой, предмет.
Пока все тихо. Судя по всему, фашисты не заметили катеров. Их береговые батареи благодушно молчат.
Значит, можно затаиться и ждать… А ждать есть кого. По донесению нашей воздушной разведки, сегодня, 11 сентября 1941 года, в районе мыса Кибергнес обнаружен конвой из пяти кораблей. Конвой направляется в порт Петсамо, чтобы доставить продовольствие и подбросить подкрепление фашистским войскам. Задание предельно четко и лаконично: встретить конвой врага и уничтожить его. Шабалин прекрасно понимает состояние своих товарищей — он и сам полон нетерпения, хотя и не показывает вида. Он спокоен, несмотря на то, что это его первый бой, первая встреча с ненавистным врагом. Кажется, на этот раз уже ничто не может помешать этому свиданию, к которому они так стремились и которое никак не могло состояться. Уже не один раз наши катера выходили в море, поджидали корабли противника, и все напрасно. Очень обидно было возвращаться домой на базу, не выпустив ни одной торпеды. И так продолжалось почти две недели подряд.
После того как береговая батарея полуострова Рыбачий обстреляла немецкий конвой и он едва ушел, потеряв баржу с ценным грузом, фашисты вообще перестали появляться.
Вот и сегодня днем, когда воздушная разведка сообщила о вышедшем конвое и командиров катеров вызвали в штаб, чтобы дать им задание, неожиданно поступило новое сообщение: конвой лег на обратный курс.
Тихо стало в темной прокуренной комнате. Неужели опять отменяется выход в море? Неужели опять придется ждать?
— Надо выходить, — вдруг раздался чей-то негромкий голос.
Все обернулись к говорившему.
— Ясно, что фрицы боятся попасть под обстрел нашей батареи в Рыбачьем, — продолжал Шабалин. — Сейчас они будут дожидаться темноты, а потом пойдут полным ходом на восток. За ночь надеются незаметно проскочить. У меня есть конкретное предложение: выйти заранее навстречу и подождать их вот здесь.
Все взгляды остановились на том месте карты, которое очертил Шабалин, на тоненькой карандашной линии, идущей вдоль норвежского берега.
— Что ж, пожалуй, верно, — подвел итог начальник штаба. — Здесь немцы искать не будут. Они ждут атаки с моря.
И вот план Шабалина принят, и теперь катера затаились в черной береговой тени у залива Перовуона. Тихо. Даже море спокойно, и кажется, что оно тоже притаилось и ждет.
Шабалин время от времени поглядывает на часы.
В голове бьется неотвязная мысль: «Неужели не придут, неужели ждем напрасно?»
Рассветает. Шабалин вглядывается в горизонт до рези в глазах и вдруг различает едва заметные, словно игрушечные, дымы. Наконец-то! Один, два! Идут!
Впереди миноносец, за ним в кильватере транспорт, мористее — три сторожевика. Идут спокойно, нахально, уверенно. Ведь скоро предстоит отдых после опасного задания. Можно представить себе настроение моряков вражеского конвоя: опасный путь уже практически позади, теперь можно и перевести дух, расслабиться. Да, теперь все в порядке, с моря русские не сунутся — с берега прикрывают свои батареи. А от берега тем более — он немецкий. Теперь, считай, конец пути.
На катерах все замерло. Как и всегда при напряженном ожидании, время тянется нестерпимо медленно, словно загустевшая сметана, и так и хочется подтолкнуть его.
Наконец-то пора! Катера легли на боевой курс и пошли навстречу врагу.
Первым идет торпедный катер капитан-лейтенанта Светлова.
Катера идут на малом ходу, спокойно. Это важнейшая часть плана — идти так, чтобы у немцев даже не возникло подозрения. Молчат вражеские батареи. Так и есть, фашисты на берегу принимают их за своих. Еще бы! Сюда советским кораблям хода нет, подходы с моря под наблюдением, здесь каждый квадрат пристрелян батареей. Чтобы подойти так близко и удобно расположиться под самым носом береговой охраны, надо быть как минимум кораблем-невидимкой. А невидимок, как известно, не бывает. Вернее, бывают они, но только в старых сказках, а не здесь, у суровых норвежских берегов.