Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Тендора Наталья Ярославовна. Страница 55

…Герои все же добрались до Арала! На экране синь моря, парящая над ним чайка, разбивающиеся о берег волны. Наконец-то спасены! В хлебосольном казахском ауле вдоволь наелись плова, запили чаем, перевели дух. Пока все спят, в юрте, у костерка, Марютка читает связанному поручику свои корявые и незамысловатые, но написанные от чистого сердца, воспевающие красных бойцов, стихи. Поручик изумлен и обескуражен. Он другими глазами взглянул на нее. Оказывается, Марютка — это Мария Филатовна Басова, бывшая рыбачка. Важная сцена для сюжета фильма.

Евсюков принимает важное решение: сам пойдет берегом в обход в Казалинск, а Марютка с пленным и двумя бойцами сопровождения на боте поплывут через море в штаб фронта, чтобы быстрее доставить на допрос поручика. Приказ комиссара: живым кадета, если что, не оставлять. «Есть», — отвечает Марютка. Урусевский снимает прозрачную синь Арала, слепящие солнечные пятна на воде, веселый бег бота. Поручик сидит на корме, за рулем, он ходил на своей яхте по взморью под Петербургом. Марютка ахнула, приглядевшись к рулевому: «Глаза-то у тебя точь-в-точь «как синь вода» (Лавренев в повести сравнивает их цвет с разведенной синькой). Поднялся шторм. Волны смыли двух бойцов, ветер сорвал парус. Истово крестится поручик: «Господи, пронеси!»

Его молитва услышана — двое выбрались на берег, забились в какой-то сарай, развели костерок. Порох ссыпали из пули, вместо хвороста в ход пошла жирная рыба. Сняли мокрую одежду просушить и сели друг к другу голыми спинами. Удивительно, как удалось режиссеру отстоять эти кадры при сдаче картины высокому киноначальству… И все же стараниями Чухрая они были сохранены. Фильм открыл мировому кинематографу новое имя — Григория Чухрая, очень талантливого и серьезного режиссера, одного из лучших советских мастеров экрана.

Для Олега Стриженова роль Говорухи-Отрока стала третьей в кинокарьере. Но он был уже знаменит — успел сыграть Овода и Мексиканца. До сих пор актер считает, что Чухрай выбрал его на роль поручика не по типажу, а как известного артиста. Образ Говорухи Стриженов придумывал сам: и манеру держаться, и детали поведения героя. На «Сорок первом» Стриженов закрепил свой имидж, помноженный на талант. Его поручик был настолько обаятелен, пластичен и открыт светлым чувствам, что в Каннах французы даже окрестили актера «русским Жераром Филиппом». Помните, как на острове Говоруха-Отрок рассказывает о себе: до войны был студентом, изучал филологию, у родителей был дом в Петербурге, три стенки книг, лампа под зеленым абажуром… А в ответ слышит от Марютки: «А я тебе по-простому скажу, счастливая я…» Влюбленные бродят по отмели, поручик носит Марютку на руках. У него, 27-летнего, здесь, на пустынном морском островке, проходят самые наполненные в жизни дни.

И вдруг вслед за этими идиллическими картинами счастья следует серьезная ссора. Все из-за разлома. Говорухе надоела кровь, опостылела злоба. Но Марютка со своей большевистской правдой: «рано еще конфеты жрать», «ах, зачем я тебя только полюбила!»… Очень важны для фильма слова поручика: «Я ждал революцию как невесту. За всю свою офицерскую жизнь ни разу солдата пальцем не тронул. А меня в Гомеле на вокзале поймали, сорвали погоны, в лицо плевали. А за что?» Марютка бросается к любимому, жарко обнимает. Нелегко любви и миру перейти в неизбежность смертельного выбора. Противопоставление долга и любви — извечные мотивы европейского искусства — человек у последней черты.

Берег, сидят на песке поручик и Марютка. «Парус!» — вдруг кричит он. Говоруха стремительно вскакивает и бежит по мелководью: «Наши!.. Господа, скорее!» От барки отчаливает лодка, в ней несколько казаков и офицер. Теперь и Марютка разглядела белых. «Стой, кадет поганый, стой!» Лучший стрелок отряда комиссара Евсюкова нажимает на спуск. Следует стремительный наезд камеры на средний план. В последнюю секунду земной жизни поручик успевает прошептать: «Маша…» А Марютка, бросив винтовку, бросается по воде к убитому. Судорожно обнимает голову любимого, безутешно рыдает: «Синеглазенький!» А рядом плещется море…

Триумф в Каннах и отзвуки прошлого

Фильм «Сорок первый» вывел Россию на мировой кинематографический Олимп. А к исполнительнице главной женской роли Изольде Извицкой пришла громкая слава.

До сих пор неясно, как удалось «Сорок первому» пройти строгую советскую цензуру. Раздосадованное руководство студии, ища виновных, вначале взялось за «проштрафившегося» Чухрая. Очень хотелось устроить показательное судилище молоденькому дерзкому режиссеру, не побоявшемуся спорить с руководством. Нашелся и повод к экзекуции — превышение сметы. Уже подумывали завести уголовное дело…

Однако Чухраю удалось убедить раздосадованное начальство в слабости выдвинутых обвинений, ведь съемкам в пустыне часто мешали погодные условия, и это привело к перерасходу средств. Только все счастливым образом объяснилось, как «Сорок первый» был удостоен высокой чести — его повезли в Канны.

Только «Сорок первый» благополучно добрался до Канн, как здесь на него обрушился настоящий триумф. Над Извицкой то посмеивались, то сравнивали ее с Мэрилин Монро. А страна Советов испытывала законную гордость по поводу того, что появился еще один крупный режиссер — Григорий Чухрай.

Для девчушки из Дзержинска Изольды Извицкой, сыгравшей главную роль, «Сорок первый» стал настоящим звездным билетом. Ее актерская карьера сразу стремительно взлетела в кинематографический зенит, однако актрисе уже никогда после этого не суждено было побить собственную же высокую планку, установленную в начале славного творческого пути. Равноценных ролей она так и не дождалась… Однако в душе Извицкой навсегда поселилось теплое воспоминание о том, как после выхода картины 15 октября 1956 года ее — актрису, сыгравшую Марютку, полюбившую белого офицера и все же убившую его ради революционной идеи, узнавали на улице все, от мала до велика.

Что и говорить, артисты, сыгравшие центральные роли в картине — Олег Стриженов и Изольда Извицкая после выхода фильма стали звездами мирового уровня. Жаль, что в те времена о карьере за границей, тем более в Голливуде, нечего было и мечтать…

Поначалу французские журналисты встретили советскую делегацию «в штыки». В одной из газет даже написали, что в Канны прибыла делегация из Москвы, в которой присутствует «актриса с ногами степного кавалериста» (и это об Извицкой!). Эта откровенная ложь о внешности русской красавицы, которая запросто могла состязаться обликом с любой силиконовой голливудской дивой, так расстроила юную дебютантку, что она чуть не впала в депрессию. Чухраю и Стриженову стоило немалых усилий, чтобы доказать легковерной девушке обратное, помочь Изольде успокоиться и прийти в себя.

В конечном итоге триумф «Сорок первого» оказался полным — он получил специальный приз Каннского фестиваля «За поэтичность и оригинальный сценарий», вызвав бурю восторга у зарубежных зрителей. В Марселе во время ее демонстрации белоэмигранты завалили Стриженова и Извицкую цветами. Популярные журналы «Нью-Йорк мэгэзин» и «Паризьен либре» разместили на обложках портреты Извицкой, назвав ее «актрисой номер один советского кино». В честь молодой актрисы устраивались бесконечные приемы, фотокорреспонденты не сводили с нее объективов, а в Париже открылось кафе «Изольда».

Вот только несколько выдержек, взятых из зарубежной и отчественной прессы тех лет.

«Я был очень счастлив посмотреть этот превосходный и одновременно довольно удивительный фильм. Я был поражен тем фактом, что он не ставит никаких дидактических целей; не старается доказать ничего, кроме величия и силы любви. Оба героя одинаково симпатичны, как белый офицер, так и большевичка-партизанка. В фильме налицо чрезвычайная напряженность чувства, к чему советские люди нас не приучили, она выражается с бесконечным тактом. Для первого фильма это удивительный успех».

(Марсель Блистен, кинорежиссер (Франция), «Сорок первый». «Советский фильм», 25/07/1957)