Индийский мечтатель - Штейнберг Евгений Львович. Страница 11

Догадка оказалась верной. Вечером, когда купец закрыл лавку и отправился домой, Рангуин последовал за ним. От словоохотливой старухи, жившей по соседству, он выведал, что вчера неизвестный рябой мужчина с длинными усами привез сюда девушку. Соседка рассказала, что купцу Гулам-Мухаммеду частенько привозят рабынь, но он не оставляет их у себя, а перепродает.

«Видно, это прибыльная торговля!» — прибавила женщина с некоторой завистью, будто речь шла о шелковых тканях, коврах или любом другом ходком товаре.

Рангуин стал наблюдать за домом Гулам-Мухаммеда.

Укрывшись в ветвях гигантского баньяна, на рассвете следующего дня он увидел, как из ворот вышли носильщики, неся на плечах наглухо закрытый паланкин. Сомнений быть не могло: в паланкине — Кавери. Рангуин последовал за ним. После двухдневного пути он понял, что паланкин направляется в Серингапатам — столицу Майсура. Надо было спасать Кавери. Но как? И укротитель змей повернул на дорогу, ведущую к Мадрасу…

Сону просительно смотрит на Лебедева:

— Рангуин пришел за мной. Если сахиб позволит, я пойду с ним. Вдвоем мы отыщем сестру.

Лебедев покачал головой:

— Может, и отыщете… Но что же дальше?

— Похитим ее! — воскликнул Сону с жаром.

— Не так-то это просто… Уж легче выкупить.

Сону вздохнул:

— Откуда нам взять денег, сахиб?

Герасим Степанович молчал. Сону вышел, тихонько притворив за собой дверь. Лебедев сидел задумавшись.

Очень хотелось помочь мальчику. Да и Кавери было жаль: она так живо напоминала ту, другую…

Девушку продали в Майсур. Об этом государстве Герасиму Степановичу приходилось слышать еще в Европе. В английских газетах не раз упоминалось имя майсурского правителя Хайдера-Али — прославленного полководца и опаснейшего противника британцев в Индии. Хайдера уже нет в живых, но о его наследнике, Типу-султане, также ходили всевозможные легенды… Интересно побывать в этой стране. Очень интересно!.. А что, если?..

Лебедев поднялся со своего кресла, зашагал по комнате…

Чорт возьми, не для того же он приехал сюда, чтобы сидеть на цепи, как дворовый пес мистера Бенфильда! Вот чудесная возможность: он отправится в Майсур.

«Да чем ты поможешь? — возражал голос рассудка. — Ведь у самого ни гроша за душой!»

Но таков уж был нрав Герасима Степановича. Стоило ему увлечься новой мыслью, как все доводы здравого смысла оказывались тщетными. Так некогда он променял обеспеченное место и недурную карьеру на тревожную жизнь странствующего артиста, а потом без колебаний пожертвовал артистической славой ради мечты о далекой восточной стране.

Он ходил из угла в угол, жестикулируя и бормоча невнятные слова. Наконец остановился, хлопнул себя по лбу, весело рассмеялся и, кликнув Сону, приказал поскорее сбегать за паланкином.

…Час спустя Герасим Степанович поднимался по мраморной лестнице загородной виллы. Бенфильд принял его в своем рабочем кабинете, который, в отличие от других покоев, был обставлен по-европейски. Здесь был и Фаррингтон.

— Вот и наш маэстро! — воскликнул Бенфильд приветливо, но с несколько ироническим оттенком. — Вероятно, явились, чтобы сообщить об успехах?

— Угадали, мистер Бенфильд, — ответил Лебедев весело. — Все готово, дело только за погодой.

— Отлично! Ждать осталось недолго: месяца полтора, не больше.

— Как раз на этот срок я хотел бы отлучиться, — заметил артист.

Бенфильд пристально поглядел на него:

— Куда?

— В Майсур.

— Вот как! — Бенфильд был явно удивлен. — С какой целью?

— Я уже говорил вам, что больше всего стремлюсь путешествовать.

— Да, — согласился англичанин, — Майсур интересная страна, но… это слишком долгий срок. А что будут делать музыканты? Я ведь плачу им жалованье…

— А почему бы оркестру не отправиться на гастроли до прекращения дождей? За горами теперь уже сухо. Говорят, майсурский государь любит всякие новшества…

— Гм! На гастроли ко двору Типу-султана? Оригинальная идея!.. — Бенфильд задумался.

— Что за чепуха! — вмешался Фаррингтон. — Типу — злейший враг англичан.

— Я же не англичанин, — возразил Лебедев.

Бенфильд весело хлопнул его по плечу:

— Совершенно верно, маэстро! Вы не англичанин, и вас могут принять в Майсуре вполне радушно. Я согласен!.. Все расходы мы оплатим, не так ли, Джерри?

Фаррингтон, тяжело сопя, отвернулся.

— Однако, — продолжал Бенфильд, — только одно условие: я дам вам некоторые поручения… финансового характера. Возьметесь их выполнить?

— Я смыслю в финансах не больше, чем вы в музыке, — улыбнулся Герасим Степанович.

— Справитесь!.. Речь идет об одном деловом предложении, которое я попрошу вас сделать султану.

— Можно попробовать, — согласился Лебедев.

— Поговорим подробно завтра утром. В случае успеха гарантирую солидную премию… Прощайте, джентльмены!

Он пожал руки Лебедеву и Фаррингтону. Оба вышли молча. Только когда они очутились у подъезда, Фаррингтон сказал с раздражением:

— На кой чорт вам это понадобилось? Что за гастроли? Можно подумать, что речь идет о поездке из Лондона в Брайтон! Верный убыток и куча новых хлопот!

— Не так страшно, — успокоил его Герасим Степанович. — Хлопоты я возьму на себя, от вас потребуются только деньги. А что касается убытков, то это еще неизвестно… Да и вам-то что? Ваш хозяин знает, что делает.

— Я вижу, вы под стать Бенфильду. У вас тоже внутри бес сидит… Смотрите, потом раскаетесь! Все они разбойники, а майсурский султан— первейший из них… Сдерут с вас живьем кожу!

— А вдруг не сдерут? — засмеялся Лебедев.

Фаррингтон безнадежно махнул рукой. Оба уселись в свои паланкины.

VII

По дороге в Майсур

Путешественники медленно двигались по однообразной песчаной равнине, поросшей вереском, а кое-где мелким бамбуком. Низменная полоса между Коромандельским берегом и горным хребтом Восточных Гат не отличалась живописностью.

Лебедев ехал впереди на красивом вороном жеребце.

В те времена на юге Индии было принято путешествовать в паланкинах или на слонах, но Герасиму Степановичу не нравился ни один из этих экзотических способов передвижения. Он предпочел обыкновенную верховую лошадь. Нет ничего приятнее доброго коня — в этом он убедился во время своих странствий по Европе. Все открыто вокруг. Вверху — бездонное небо, впереди — нескончаемая даль. Пустишься вскачь, ветер засвистит в ушах и дух захватит; потом опустишь поводья, лошадь пойдет шажком, а ты покачиваешься в седле, предаваясь воспоминаниям и мечтам…

Спутники Лебедева ехали на мулах, другие — в тонга, большой крытой телеге, запряженной буйволами. Здесь же были сложены музыкальные инструменты, ноты, продовольствие, мехи с водой и прочий багаж.

Лебедева сопровождали девять человек: кроме Сону и Рангуина, ехали семь музыкантов — шестеро индийцев и один ирландец, Патрик Деффи, недурно игравший на скрипке. Двое музыкантов-англичан остались в Мадрасе. С ирландцем Лебедев уже успел сблизиться. Деффи было лет тридцать, но он много постранствовал по белу свету. Служил в английском военном флоте, некоторое время жил на юге Персии, потом скитался неведомо где и наконец очутился в Индии. Патрик был одинок, о своем прошлом говорить не любил, да и вообще не отличался многословием. Герасиму Степановичу он нравился. Подобно ему самому, ирландец любил музыку и путешествия.

Было еще светло, когда они приблизились к селению.

— Вот и отлично! — весело сказал Лебедев. — Здесь отдохнем и подкрепимся. А может быть, и заночуем.

Но Сону, внимательно глядевший вперед, покачал головой.

— Нет, — сказал он, — здесь нехорошо!

Лебедев с удивлением посмотрел на него.

— Дым не поднимается над хижинами. Собаки не лают. Детей не видно…

Они въехали в селение. Ни души! Дохлые псы посреди пыльной дороги… А вот труп человека… И еще, еще…

Герасим Степанович остановил коня, спрыгнул на землю, за ним Сону и Патрик Деффи. Чтобы войти в хижину, нужно низко наклониться. Здесь люди всегда сидят на корточках. Хижина пуста… Впрочем, нет!.. Привыкнув к темноте, Герасим Степанович разглядел в углу женскую фигуру. Женщина сидит на земляном полу, прислонившись к стене. Это почти скелет, обтянутый темной, морщинистой кожей. Глаза ее закрыты, на коленях копошится младенец. Он прильнул губами к иссохшей груди, где давно уже нет ни капли молока.