Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов. Страница 107

Тем не менее пьющих советских граждан не удавалось ни запугать медицинскими страшилками Анохиной или образами внутреннего врага в духе Углова, ни воодушивить и поднять на антиалкогольную борьбу примером псевдодобровольных и псевдонародных трезвеннических организаций. Да и отдельными взысканиями по партийной линии уничтожить культуру застолья, складывавшуюся тысячелетиями, было невозможно.

Говорилось, что с приходом молодого, по советским меркам, лидера система поменялась. Но антиалкогольная кампания, проводимая прежними командно-административными методами, доказывала, что система осталась прежней. Бюрократической логике требовалась своя количественная система отчета. Партийные функционеры были вынуждены отчитываться, сколько литров алкоголя они заменили литрами сока. Каждому Дому культуры, заводу, вузу вменялось в обязанность выставлять перед фасадом здания палаточные или летние столики, заставленные предназначенными на продажу трехлитровыми банками с соком. Как будто сок мог заменить пьянице спиртное. Стали распространяться западные прохладительные напитки – «кока-кола», «пепси-кола», «фанта». Их советским аналогом стал напиток «Байкал» [832].

«Главным тактическим оружием проведения в жизнь механизма реформы, – указывалось в выпущенном в 1995 году исследовании для внутреннего пользования Института социологии РАН, – стал излюбленный метод тоталитаризма – неприкрытое насилие: не уговорить, не убедить, а отнять силой бутылку – таким было главное средство осуществления девиза «Трезвость – норма жизни»» [833].

Принятие комплекса мер по борьбе с пьянством и алкоголизмом стало первым шагом горбачевского реформирования. Антиалкогольная кампания была провозглашена уже в мае 1985 года, т. е. через два месяца после избрания Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС. Предполагалось ежегодно сокращать производство водки на 10 %, через пять лет уменьшить ее вдвое. Усилиями партийных органов эту задачу выполнили уже в 1986 году. Советская практика перевыполнения обязательств имела в данном случае самые негативные последствия для экономики. Вместо относительно сбалансированной программы реорганизации винно-водочной отрасли было проведено ее уничтожение. Антиалкогольная кампания стала индикатором всей политики «ускорения».

Крестовый поход на пьянство осуществлялся в рамках борьбы за повышение трудовой дисциплины. Руководство всей кампанией поручалось Е. Лигачеву и М. Соломенцеву. Подготовленное ими постановление включало один пункт, не подлежащий обнародованию: добиться сокращения производства алкогольных напитков до минимума. Постановление распространялось и на виноградное вино, и на пиво.

В первый же год антиалкогольной кампании производство водки и ликеро-водочных изделий снизилось в 2 раза, виноградного вина – в 3 раза, пива – в 1, 7–1, 8 раза. По оценке Н.И. Рыжкова, доходы государственного бюджета «по питейной статье» сократились на 67 млрд рублей. Был ликвидирован ряд ликероводочных заводов [834].

Решение о развертывании борьбы с пьянством было принято в духе советской директивной политики, без должной исторической и экономической проработки. Следствием стал рост социальной напряженности. Появились очереди за алкогольной продукцией, развивалось самогоноварение, широкое распространение получила спекуляция водкой и ее суррогатом. Винно-водочные изделия стали главным продуктом «черного рынка». Стоимость той или иной оказанной услуги (как правило, дефицитной) измерялась не в рублях, а в «пол-литрах». Совершенно не учитывался опыт провала «сухого закона» в США. Американская антиалкогольная кампания, как известно, привела к расцвету мафии, к феномену Аль Капоне. Аналогичные процессы пошли и в СССР. Советская этатистская экономика оказалась подорвана охватившей все общество водочной подпольной торговлей. Волна народного недовольства в связи с антиалкогольными указами подготовила рост оппозиционных настроений в стране.

При принятии решения о начале антиалкогольной кампании не последнюю роль сыграла ситуация в мире: в большинстве стран Европы шло неуклонное сокращение душевого потребления алкоголя. При сопоставлении могли возникнуть сомнения в преимуществах социалистического строя.

В США в те же годы проходила кампания, получившая название «бамперная агитация». Она была направлена против водителей, садящихся за руль автомобиля в нетрезвом состоянии. Вслед за созданием в 1980 году организации «Матери против пьяных водителей» возникали и другие – «Отцы против пьяных водителей», «Студенты против пьяных водителей» и т. п. В кампанию были вовлечены наиболее влиятельные лица США, включая президента Р. Рейгана [835].

Распространение алкоголизма в СССР противоречило идеологической установке о том, что данный порок является порождением эксплуататорского общества. Еще в 1988 году в «Кратком словаре по социологии» давалось такое объяснение его социальных истоков: «Эксплуатация, социально-классовое неравенство, тяжелые условия труда и жизни, предрассудки – основной источник алкоголизма и пьянства в классово-антагонистическом обществе. В современном буржуазном обществе данному явлению способствуют безработица, напряженность социальных отношений, противоречие между традиционными

индивидуалистическими ценностями и реальными возможностями их реализации, чрезмерная интенсификация труда, резкий рост нервно-психических перегрузок и т. д. Социалистическое общество, уничтожая эксплуатацию и антагонистические общественные отношения, создает наиболее глубокие объективные предпосылки для искоренения пьянства» [836].

Но скрыть факты массовой алкоголизации населения в СССР не представлялось возможным. Почему же алкоголизм стал возможен при социалистическом строе? Перестроечные идеологи ссылались на практику деформации социализма: «Распространению алкоголизма в нашем обществе способствовали господство сковывавших активность масс административно-командных методов управления, усилившиеся в 1970 – начале 1980-х годов кризисные явления в экономике, нарушения принципа социальной справедливости, формализм, проявлявшийся в системе образования и воспитания, связанные со всеми этими процессами настроения апатии, безразличия, пассивности, охватившие различные слои населения» [837].

В качестве факторов, побуждающих советского человека пить психологи называли: неудовлетворенность трудом, неумение разумно использовать свободное время, неразделенная любовь, плохие жилищные условия, праздники и другие радостные события. По сути, это была всесторонняя критика социализма. Оказывалось, что и в социалистическом обществе имеются существенные изъяны, подталкивающие человека к пьянству.

Вслед за внутренними «темными силами» апологетам трезвеннического движения мерещился враг внешний – буржуазный Запад, во что бы то ни стало желавший «подорвать нравственные и идейные устои нашей молодежи» [838]. Участники антиалкогольной кампании, превратившейся в политическую интригу, не гнушались самыми вульгарными интерпретациями марксисткой теории, выставляя молодежь объектом борьбы между СССР и капиталистическим миром. В качестве оружия Запад использовал, по мнению того же Углова, кино и эстраду. Советская же молодежь могла противопоставить этому лишь свою «высокую духовную стойкость и преданность Родине, не оставляя идейным противникам никаких надежд на свое перерождение».

Не обошлось и без коммунистического утопизма. Реализовывался редчайший социальный эксперимент, цель которого заключалась в том, чтобы заставить все население страны в кратчайшие сроки отказаться от потребления алкогольных напитков. В высших эшелонах власти существовала уверенность, что довольно быстро задача будет решена. Создавалось впечатление возрождения утопического романтизма первых послереволюционных лет. Кроме того, в антиалкогольной кампании присутствовал и элемент идеологического снобизма. То, что не удалось «загнивающему капитализму», в частности, во время действия «сухого закона» в США, под силу лишь социалистическому обществу.