Тайные страницы истории - Николаевский Борис Иванович. Страница 24

Хозяйничание БЦ в общепартийном ЦК на этом пленуме выявилось с небывалым дотоле цинизмом, причем несомненно, что причиной такого поведения Ленина и других большевиков была совершенно твердая уверенность Ленина в полной поддержке со стороны не только «латыша», сторонника экспроприаций, который поддерживал других экспроприаторов в силу своего рода фракционной солидарности, но и со стороны поляка Тышко, который и на Лондонском съезде выступал против экспроприаций, и у себя в Польше вел борьбу с экспроприаторским поветрием. На чем была основана эта уверенность Ленина?

В основе общего отношения польских социал-демократов к различным группировкам РСДРП лежал, конечно, тогдашний взгляд Розы Люксембург, их главного теоретика, на меньшевиков как на наиболее опасных врагов польской социал-демократии. Этот взгляд Р. Люксембург особенно окреп после того, как меньшевики, начиная с 1907 г., начали, говоря ее словами, «покровительствовать Польской социалистической партии» [120], т. е. начали открыто выступать в пользу объединения с так называемой «левицей» — с рабочим крылом ППС, которое тогда порвало с «революционной фракцией», — националистическим крылом этой партии, возглавляемым Пилсудским.

Но эта общая оценка меньшевиков действовала и раньше, зимой 1907–1908 гг., когда Тышко защищал правильность передачи дела расследования тифлисской экспроприации в руки ЦЗБ. За период между апрелем и августом 1908 г. никаких перемен под этим углом не произошло. Поэтому действительные причины изменения поведения Тышко следует искать не в области идеологии и высокой политики, где решающую роль играла Р. Люксембург, а в области политики практической, в области внутрипартийных отношений и интриг, где почти безраздельно хозяйничал сам Тышко. Для того, чтобы сразу войти в эту группу отношений, правильно будет напомнить один момент в отношениях между большевиками и Тышко, который вскрывает прения на пленуме БЦ («расширенная редакция „Пролетария“») в июне 1909 г., во время обсуждения доклада ревизионной комиссии. Во время обсуждения выступил один из членов этой ревизионной комиссии, М. П. Томский, который, в качестве единственного «пролетария от станка» на этом пленуме вообще держал себя с большой долей независимости. В своей речи он, между прочим, заявил, что «ревизионной комиссии бросилась в глаза слишком сильная и периодическая поддержка национальным организациям. Как будто поляки хотят идти с нами за деньги. Ставлю вопрос об отмене субсидий национальным организациям, ибо у нас заброшено много местных организаций».

Прений по докладу ревизионной комиссии, равно как и по докладу комиссии конфликтной, было немного — во всяком случае немного о них сохранилось в протоколах. Но замечание Томского вызвало целых ряд реплик. На защиту национальных организаций главным противником Томского выступил Зиновьев. «Отказ давать субсидии национальным организациям, — говорил он, — противоречил бы резолюции о задачах большевиков в партии (Смех. Марат просит занести в протокол)» [121].

В этом злом замечании Томского и в этом смехе, которым пленум БЦ встретил парадную фразу Зиновьева о «задачах большевиков в партии», поставленных им в прямую связь с выдачей постоянных дотаций группе Тышко, были вскрыты не только причины выдачи этих дотаций, но и подлинное отношение лидеров БЦ к лидерам польской социал-демократии: за те 10 месяцев, которые отделяли августовский пленум ЦК от июньского пленума БЦ, связь между поведением группы Тышко и размерами дотаций из секретных большевистских фондов выяснилась с полной очевидностью. Осуществлять «задачи большевиков в партии», т. е. стать хозяином в аппарате последней, БЦ действительно мог только при помощи группы Тышко. Но за эту помощь приходилось постоянно и много платить. Помощью Тышко пользовались, но к его группе относились с плохо скрываемым презрением, и очень стремились избавиться от необходимости работать вместе с ним [122].

Но заплатив Тышко за поддержку, Ленин постарался возможно полнее использовать создавшееся положение и, не довольствуясь желательными для него решениями по вопросам, связанным с расследованием дела о тифлисской экспроприации, заставил Тышко провести и целый ряд общих решений о порядке работы общепартийного ЦК в дальнейшем. Основное в этих решениях было перенесение — и фактическое, и формальное — руководства работою ЦК за границу, что фактически ставило ЦК под контроль Ленина. Впервые в истории партии руководящим органом были объявлены пленумы ЦК, которые могли собираться только за границей. Для ведения работы в России создавалась узкая коллегия ЦК, имевшая права вести только «текущую работу». Состав этой коллегии был определен в 5 человек — по одному от большевиков, меньшевиков, поляков, латышей и Бунда — причем Ленин добился от поляков согласия на избрание их представителем (вернее заместителем представителя, но сам представитель никогда в Петербурге не появлялся) Дубровинского. Это избрание было закреплено в официальной резолюции пленума, и таким образом большевики имели в русской коллегии ЦК фактическое большинство, ибо в полном составе эта коллегия не собиралась ни разу, а всю текущую ее работу до конца 1908 г. вел именно Дубровинский. Одновременно для представительства «интересов ЦК за границей» было создано Заграничное бюро ЦК в составе трех человек, а именно Зиновьева, Тышко и Ноя Рамишвили (меньшевик), т. е. тоже с закрепленным за большевиками большинством. Если прибавить, что официальная касса ЦК была в это время хронически пуста и что толко одни большевики имели материальную возможность оплачивать людей, которые целиком отдавались партийной работе, то механика захвата Лениным центрального аппарата партии станет вполне ясной. В деле этого захвата помощь поляков была обязательным условием — она несомненно была оговорена в том соглашении, которое было заключено между Лениным и Тышко перед этим пленумом.

Богданов в своем обращении «К товарищам большевикам», которое было выпущено в начале 1910 г. от имени группы «Вперед» в связи с заявлением Ленина о роспуске БЦ, давая характеристику методов деятельности Ленина, указал, что последний «поскольку ему надо воздействовать на общественное мнение партии», старается делать это «путем денежной зависимости, в которую он ставит как отдельных членов партии, так и целые организации — большевистские и не только большевистские». Эту деятельность БЦ по коррумпированию партии Богданов относит только к последним двум годам существования БЦ, к 1908–1910 гг., когда Богданов был уже в оппозиции и не оказывал определяющего влияния на политику БЦ. В действительности коррумпирование происходило и в 1906–1907 гг., когда Богданов был членом верховной «коллегии трех» и принимал решающее участие в направление всей деятельности большевистской фракции. Пока эта вредная деятельность Ленина была направлена против других фракций и против беспартийных рабочих организаций (профсоюзов и т. д.), Богданов не замечал ее вредных сторон, — во всяком случае он не обращал на них нужного внимания. Но по существу указание Богданова, конечно, правильное. Именно во второй эмиграции, после 1908 г., работу коррумпирования партии путем подкупа «как отдельных членов партии, так и целых организаций, большевистских и не только большевистских», Ленин развернул с такой систематичностью и с таким размахом, как никогда раньше.

Об этой стороне деятельности БЦ и Ленина лично до сих пор известно очень мало. В особом заявлении, которое Богданов и Шанцер подали 1 июня 1909 г. в БЦ, они привели некоторые данные такой деятельности БЦ в отношении большевистских организаций, занимавших политическую позицию, нежелательную для Ленина, причем при проведении этих финансовых репрессий БЦ не останавливался перед тем, что задержка в получении обычных дотаций БЦ порою приводила к полицейским провалам [123].