Драмы - Штейн Александр. Страница 68

Садитесь, товарищ Хлебников. Садитесь, пожалуйста.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

В столовой Хлебниковых. Нет массивной пепельницы на рабочем столе, чайного сервиза на полубуфете, ковра на полу. Кто-то уезжает — раскрытый чемодан у дивана, рядом с ним пакеты, свертки, перевязанные стопки книг. У окна Степан и Марьяна. По радио передают «Патетическое трио» Глинки. Вошел из другой двери Павлик.

Павлик (мрачно оглядел обоих). И не звонил?

Марьяна. Нет.

Пауза.

Степан. Пошли заниматься?

Павлик (помолчав). Охота мне кому-нибудь морду набить. Знать бы — кому... (Ушел обратно).

Степан. Да.

Марьяна. Утро все на диване лежал с ногами, глаза открыты. «Чего ты, Павлик?» Молчит. Неужели сломало его?

Степан. Сломало? Нет. Пожалуй, собрало.

Марьяна. Может, и собрало. (Грустно улыбнулась). Мама сказала бы: не было бы счастья, да несчастье помогло. (Пауза). Вон буквы светятся. Словно бы льдинки зеленые. Трубная? Или Красные ворота! Только в Москве такие смешные и милые названия: Палиха, Арбат, Сивцев Вражек. В каждом городе должно быть свое. В Ленинграде — Невский проспект. Ленинграду идут проспекты. А там, видишь, часы освещены снизу? Площадь Маяковского. Наши девчонки сегодня в зале Чайковского. Люди ходят в театры... (Пауза). Хоть бы сегодня с этим все кончилось, Степа... Навсегда из памяти, из сердца вон, словно бы не было. Почему ты молчишь?

Степан. Выходи за меня замуж.

Марьяна. Что?

Молчание.

Степан. Не думал, что скажу.

Марьяна. И не надо, Степан. Ладно? Не надо, миленький.

Степан. Не сердись.

Марьяна. Я не сержусь.

Степан. У меня бы и не вырвалось, если бы...

Молчание.

Марьяна. Ну говори.

Степан. Если бы у тебя все ладно было, ни за что бы не вырвалось.

Молчание.

Марьяна. Ты что же, из сострадания?

Степан. Поверь, Марьяна. Твое горе — мое. Все эти месяцы, ты знаешь... я с тобой был. Утром, ночью, дома, на семинаре — всегда. Я убежден, все кончится, как должно кончиться, иначе быть не может, но все равно...

Марьяна. А нам на бедность не надо. Наша семья в милостыне не нуждается. (Повернулась к окну).

Степан. За что обижаешь?

Марьяна не отвечает.

Какая ты...

Марьяна не отвечает.

Как хочешь.

Марьяна не отвечает.

Пойду. (Идет к дверям).

Марьяна (не оборачиваясь). Никуда не ходи.

Степан (обернулся, живо). Ты мне?

Марьяна (не оборачиваясь). Встань здесь, говорю.

Степан возвращается, встает рядом.

И молчи...

Степан. Я...

Марьяна. Молчи, слышишь?

Вошел из коридора Черногубов с трубкой в руках.

Черногубов. Огонь есть в доме? (Увидел Марьяну и Степана. Оглядел их, подошел к столу Хлебникова, не нашел пепельницы, ничего не сказал, взял со стола спички, пошел).

Марьяна. Ион Лукич, куда вы?

Черногубов только махнул рукой, не ответил, ушел.

Неудобно.

Степан. Наплевать.

Марьяна (изумленно). Что ты говоришь, Степан?

Степан. Я говорю — наплевать. Мне сейчас на всех наплевать. Марьяна (по-прежнему не поворачиваясь к нему). Какой ты... решительный.

Степан. Какой есть.

Молчание.

Так как?

Марьяна. Что — как?

Марьяна (робко). Степан, а что там светится? Вон, где буквы бегут?

Степан. Выйдешь?

Степан. Оставь в покое эти дурацкие буквы. Я тебя спрашиваю.

Молчание.

Марьяна. Разве так спрашивают?

Степан (сердито). Я тебя люблю. Я тебя давно люблю. Марьяна. С какого времени?

Степан. С прошлого года.

Молчание.

Марьяна. Я тоже. (Пауза).

Степан сделал робкое движение.

Стой так. И ничего не говори. Какой ты... болтун.

Резкий звонок. Марьяна побежала в переднюю. Из спальни вышла Александра Ивановна, Павлик выскочил, вышел Черногубов с книжкой в руках и дядя Федя, обвязанный полотенцем. Марьяна вернулась, пропустив вперед Клавдию Сергеевну. Павлик, махнув рукой, мрачно кивнув головой, ушел.

Клавдия Сергеевна (сухо). Общее здравствуйте. (Александре Ивановне). Не очень-то ты его вежливости обучила. (Степану). Я за тобой.

Черногубов вдруг захохотал.

Что вас так развеселило?

Черногубов. Забавный случай. Как я в сорок пятом на «Дугласе» из штаба фронта к новому месту назначения летел. Приземляюсь. Шагают мне навстречу адмиралы, генералы, ни дать ни взять — почетный караул. Стою ни жив ни мертв у трапа со своим чемоданчиком без ручки. Дошли до моей особы, вгляделись, на мой чемоданчик посмотрели, головной адмирал как руганется да как повернется ко мне... гм-гм... тылом, и вся эскадра легла на обратный курс. Оказывается, я в самолете командующего летел, и они меня за самого и приняли.

Клавдия Сергеевна (без улыбки). Ну и что?

Черногубов. Всё. (Дяде Феде). Не пора ли уксус лить? (Александре Ивановне). Взялся напоследок, по случаю моего отъезда, рыбную солянку сварить. По рецепту. Пока что в рот нельзя взять. Пошли? (Кланяется Клавдии Сергеевне).

Дядя Федя. Пардон. (Идет за Черногубовым).

Клавдия Сергеевна (вслед). Не смешно. (Степану). Пришли Воронины, я же тебе звонила.

Степан. А я тебе сказал: занимаюсь.

Клавдия Сергеевна (глянула на Марьяну). Я вижу.

Марьяна вспыхнула и ушла из комнаты.

Степан. Зачем ты пришла? Я тебе сказал: никуда не пойду.

Клавдия Сергеевна. Дерзи, дерзи матери, так ей и надо, дуре. Выставляй ее перед людьми в глупом свете. Как это ты не пойдешь, когда они уже у нас?

Степан. Вот так. Иди домой.

Клавдия Сергеевна. Диктатор, не командуй. Саша, повлияй на него: люди пришли к нам всей семьей.

Степан. С дочкой?

Клавдия Сергеевна. Ну и с дочкой. Сказала им, что иду за сыном, а ворочусь одна — неприлично.

Александра Ивановна. Иди, Степан, неловко в самом деле.

Клавдия Сергеевна. Уговоришь его, как же! Назло, всё назло родителям. И на войну назло отцу пошел — что тот ему броню на оборонный завод выцарапал.

Степан. Ты заставила.

Клавдия Сергеевна. Что я людям скажу, что скажу? Сам — видный корреспондент наук, дочь — скромная такая, самостоятельная... В дом пришли в первый раз. Мне с высокого дерева начхать на чины и звания, но...

Степан. Вовсе тебе не начхать на чины и звания, мама.

Клавдия Сергеевна. Начхать, начхать, я моды не ищу. Сама из простой семьи, мужа с высшим образованием не ловила, он меня сам нашел, да я еще два годика носиком крутила. Раньше тоже все моральное превосходство показывал, свое «я», а жизнь научила — без наказа моего со ступеньки не сойдет.

Степан. Вот в этом-то вся и драма нашей семьи.

Клавдия Сергеевна. Какая драма еще?

Степан (повернулся к Александре Ивановне). Я люблю отца, Александра Ивановна, он мне друг. Но с каждым годом он все дальше и дальше от меня. Он постарел душой, посерел как-то. Жить хочет гладко. А живет утомительно и... стыдно. А ведь раньше не было так.

Клавдия Сергеевна (сдавленным голосом). Не только мать — отца чернишь!

Степан (жестко). Я его от тебя защищаю.

Клавдия Сергеевна. Враг, враг в доме!

Степан прикрывает дверь в коридор.

Пусть, пусть все слышат! Плесень! Тип взят с него! Господи, как такие дети вырастают, как они вырастают?