Человек со свинцовым чревом - Паро Жан-Франсуа. Страница 44

Внезапно на Николя снизошло вдохновение. Чтобы разобраться в прошлом своих подозреваемых, он приказал кучеру везти его на улицу Сент-Оноре, ко дворцу де Ноайль, стоящему напротив якобитского монастыря — обители месье де Ноайля, старейшего маршала Франции. Именно там хранились архивы Суда чести, которые это выдающееся собрание составило для того, чтобы судить спорные дела. Под предводительством своего дуайена маршалы, в компетенции которых были дела и военных, и гражданских лиц, судили дела об оскорблениях, угрозах, рукоприкладстве, карточных долгах и вызовах на дуэль. Их знание личного состава военнослужащих было исчерпывающим. Секретарь этой организации, месье де ля Вернь, очень ценил Николя. Когда он работал под началом комиссара Лардена, то смог, благодаря привлечению своих шпионов и помощи информаторов среди скупщиков краденого, найти табакерку, украденную у маршала де Бель-Иля, военного министра, умершего в январе этого года. Тогда месье де ля Вернь предложил ему свою помощь и заверил, что окажет ему услугу, если представится случай.

Этот человек обладал самыми полными знаниями о карьерах всех французских генералов, и никто лучше него не мог просветить Николя по поводу графа де Рюиссека. Он без затруднений прошел к его кабинету. К счастью, месье де ля Вернь оказался на месте и тотчас же принял его. Это был небольшого роста, тщедушный человек, с бледным лицом без морщин и живым взглядом, но светлый парик не мог скрыть его почтенного возраста. Он принял Николя со всей теплотой.

— Месье Ле Флош! Какой сюрприз! Вернее господин комиссар — так ведь теперь нужно к вам обращаться? Чем я заслужил такое внимание к своей персоне?

— Месье, я прибыл к вам с просьбой помочь мне пролить свет на одно очень деликатное дело.

— Между нами не может быть излишне деликатных дел, и вы, конечно, можете рассчитывать на мою помощь — как друг и как протеже месье де Сартина.

Николя иногда задавал себе вопрос, хватит ли однажды ему только его собственных качеств, чтобы рассчитывать на чью-то помощь. Когда наконец он перестанет быть заложником собственного образа? Он досадовал на себя за это ребячество. Месье де ля Вернь не сказал ничего плохого, это была всего лишь простая учтивость. В обществе на каждого человека накладывали отпечаток его рождение или таланты, а также связи и покровители. Месье де ля Вернь принадлежал к обществу, в котором невозможно было не принимать во внимание эти соображения. Ну что же, придется ему подыграть…

— Наш министр, месье де Сен-Флорантен…

Секретарь поклонился.

— …поручил мне расследование весьма конфиденциального дела, связанного со старым генералом, графом де Рюиссеком, который…

— Недавно потерял жену и сына. Слухами земля полнится, мой дорогой. Надо сказать, что его не слишком любят.

— Вот именно. Не сделаете ли вы мне одолжение и не расскажете ли о его карьере? Говорят, что он оставил службу при весьма странных обстоятельствах.

Месье де ля Вернь махнул рукой в сторону папок, которые сплошь закрывали стены его кабинета.

— Мне нет необходимости справляться о нем в архивах. Я однажды слышал об этой истории. Вы знаете, что к нам стекается много информации. Иногда она может оказаться полезной в делах, которые мы судим. Ваш Рюиссек — бригадный генерал и бывший полковник драгун?

— Да, это именно он.

— Ну что же, мой дорогой, это случилось в 1757 году, в страшном году, когда наши войска под командованием принца де Субиза оккупировали Ганновер. На вашего генерала шли многочисленные жалобы. Говорили, что он в заговоре с поставщиками провианта и спекулянтами. Конечно это был не первый и не единственный случай. Военные пайки урезались, в муку подмешивали опилки. Хуже всего дело обстояло в больницах, там солдаты лежали в нечеловеческих условиях. Им подавали жидкий бульон из гнилого, протухшего мяса — для того чтобы сэкономить, если не извлечь прибыль. Что еще более серьезно — в течение нескольких месяцев казначей выдавал месье де Рюиссеку немалую сумму в серебре на содержание несуществующих солдат и лошадей. И это, к сожалению, было не в новинку. Генералу удалось избежать наказания.

— Ну и дела!

— Слушайте дальше. Один лейтенант осудил эти злоупотребления и даже хотел предать их огласке. Рюиссек тут же созвал военный трибунал. В то время враг был совсем близко. Лейтенанта осудили за трусость и немедленно повесили. Но у него остались друзья, и на этот раз недовольство возросло. Слухи об этом случае дошли до Версаля. Его Величество поставили в известность, но он промолчал. Тогда все поняли, что тут замешаны другие влиятельные персоны и король не пойдет против них. Граф тем временем оставил службу. Для меня всегда было загадкой, как ему удалось просочиться во дворец и стать приближенным дофина, нашего добродетельного принца, а его жене — в свиту королевы!

— Вы не помните имя того лейтенанта?

— Конечно нет, но я его найду и пришлю вам с посыльным. Но история еще не закончена. Говорят, что против месье де Рюиссека были собраны бесспорные улики. Время от времени на него поступали жалобы к министру обороны или в наше ведомство, в военный трибунал. Но все они были так невнятны, так разрозненны, что не было никакой возможности использовать их в работе. Одному из анонимных корреспондентов однажды все-таки удалось изложить по порядку это дело в своей жалобе. Какие у него были мотивы? Мы не знаем. Также говорят, что Рюиссек обладает некими уликами, компрометирующими самого принца Субиза. Что вы на это скажете? А когда мы говорим о Субизе…

Он понизил голос:

— …мы подразумеваем Пари-Дювернея, министра финансов. А говоря о Пари-Дювернее, мы подразумеваем Бертена, государственного казначея, соперника Шуазеля и друга…

— Некой дамы.

— Вы сами это сказали, не я! Отец этой персоны, месье Пуассон, служит у Пари-Дювернея.

— Это одновременно все объясняет и все запутывает.

Маленький человек всплеснул руками.

— С этим делом надо обращаться крайне осторожно, мой дорогой. Крайне осторожно. А Рюиссек — человек с тысячей лиц!

Он надулся, затем захихикал, довольный своей шуткой. Николя, озадаченный, вышел из секретариата. Разговор с месье де ля Вернем раскрыл для него множество путей. Все заставляло думать, что загадка окажется гораздо более сложной, чем Николя мог себе вообразить. Его утешало только то, что секретарь французской жандармерии проявил к нему дружеское участие, и Николя снова оценил пользу своих обширных знакомств в различных сферах и нужных связей.

Он решил зайти на улицу Монмартр, прежде чем отправляться в Вожирар. Николя заранее ощущал радость от давно запланированной встречи друзей. В особняке Ноблекура Катрин попросила его взять с собой пирог с грушами и марципанами, который она испекла для Авы, кухарки Семакгюса. Она нагрузила Николя подробными инструкциями и взяла с него слово, что он не забудет напомнить ее подруге разогреть пирог у открытой печи, прежде чем ставить его на стол, но не слишком долго, чтобы он не засох, и не забыть взять плошку взбитых сливок и щедро обмазать ими пирог сверху. Наконец, Катрин вспомнила, что хозяин дома желал повидаться с Николя перед его отъездом, всего на несколько минут. Кир уже показывал дорогу, неустанно перебегая от обители своего хозяина к подсобным помещениям дома. Когда Николя вошел в комнату, месье де Ноблекур, с цветущим здоровым видом, играл в шахматы, удобно устроившись в своем кресле, из которого мог следить за происходящим на улице. Он поднял глаза.

— О, Николя… Я играю сам с собой — левая рука против правой. Игра будет недолгой, я слишком хорошо себя знаю. Ничего интересного, просто борьба со скукой! Как бы вы пошли этим конем?

Николя имел привычку играть стремительно, более полагаясь на интуицию, чем на разум, а часто и на удачу. Это раздражало старого магистрата, он придерживался более неспешной и вдумчивой манеры игры.

— Я бы атаковал. Поставил бы под угрозу одновременно и слона, и одну из соседних к нему фигур. Сейчас эти две фигуры взяли его как в клещи и обеспечивают ему двойную защиту.