Казнь на Вестминстерском мосту - Перри Энн. Страница 39

— А возможно, из-за смущения, — сказала Шарлотта и тут же, краснея, напомнила себе, что это официальный визит, что она не знает эту женщину и что ее чистосердечные оценки никого не интересуют. — Простите.

Аметист прикусила губу.

— Мисс Эллисон, вы абсолютно правы. Очень часто мы плохо представляем, как искренне реагировать на эмоции других людей, если мы эти эмоции не разделяем. С моей стороны непатриотично говорить такое, но я боюсь, что это национальный недостаток.

— Действительно. — Шарлотта никогда нигде не бывала, поэтому не знала, так это или нет, но несколько минут назад она опрометчиво заявила, что только приехала из-за границы, так что сейчас ей оставалось только кивать и соглашаться. — У меня была сестра, — продолжала она, — которая умерла при чрезвычайно трагических обстоятельствах. И я обнаружила то же самое. Прошу вас, если у вас есть такое желание, расскажите мне о сэре Локвуде все, что сможете вспомнить. Ваш рассказ не смутит меня и крайне заинтересует. Ведь, говоря о тех, кем мы восхищались, когда их уже нет рядом, мы тем самым выражаем им свое уважение и превозносим их заслуги.

— Вы очень добры, мисс Эллисон.

— Вовсе нет. — Шарлотта опять ощутила болезненный укол совести, но остановиться уже не могла. — Расскажите, как вы познакомились. Думаю, ваша встреча была романтичной?

— Ни в малейшей степени! — Аметист почти рассмеялась; воспоминание смягчило выражение ее лица, в его чертах проявилась та самая молоденькая девушка, какой она была много лет назад. — Я столкнулась с ним на одном политическом собрании, на которое пришла со своим старшим братом. Помню, тогда на мне была кремовая шляпка с пером и янтарное ожерелье, которое я очень любила и поэтому постоянно перебирала. К сожалению, нить порвалась, и несколько бусин раскатились по полу. Я страшно расстроилась и наклонилась, чтобы собрать их, но только все испортила: остальные бусины разлетелись по всему залу. Какой-то господин даже наступил на одну и упал на полную даму с собачкой на руках. Дама завопила, собачка спрыгнула и спряталась под юбку ее соседки. Вся эта суматоха сбила с толку оратора, и он забыл, на каком месте остановился. Локвуд тогда сердито посмотрел на меня и сказал, что я должна держать себя в руках, потому что я в тот момент уже начинала хохотать. Однако он все же помог мне собрать все бусины.

Принесли чай. Отпустив горничную, леди Гамильтон разлила его по чашкам, и следующие полчаса Шарлотта слушала ее воспоминания. Аметист поведала, как сэр Локвуд ухаживал за ней, рассказала о некоторых важных событиях их семейной жизни. Все это рисовало Гамильтона не иначе, как мягкого и довольно серьезного человека, у которого за внешним спокойствием и важностью, необходимыми для появления на публике, скрывалась ранимая душа, преисполненная глубокой любви к своей второй жене. Как же получилось, что ему под покровом ночи перерезали горло на Вестминстерском мосту? С каждой фразой это становилось все более необъяснимым.

Было начало пятого, когда горничная постучалась в дверь и объявила, что прибыл мистер Барклай Гамильтон.

Аметист побелела и сникла. Радость от приятных воспоминаний улетучилась и уступила место ее нынешнему чувству одиночества, которое вернуло ее к полной трагизма реальности.

— Проводи его сюда, — напряженно произнесла она и обратилась к Шарлотте: — Сын моего мужа от первой жены. Надеюсь, вы не возражаете? Это вопрос учтивости, и мне бы не хотелось, чтобы вы почувствовали себя лишней и решили, что вам надо уйти.

— Но если это семейный вопрос, не станет ли мое присутствие препятствием для общения? — Шарлотта считала своим долгом спросить об этом. — Наверняка…

— Вовсе нет. Мы не близки. Кстати, ваше присутствие может даже облегчить наше общение.

Несмотря на учтивую сдержанность, в словах Аметист явственно слышалась мольба, и Шарлотта поняла, что у нее есть повод остаться.

Горничная вернулась и впустила в комнату молодого человека лет на десять младше хозяйки дома, очень худого, с чувственным лицом, очень бледным от напряжения. Он бросил на Шарлотту лишь мимолетный взгляд, однако она сразу догадалась, что ее присутствие смутило его и лишило возможности сказать то, что он собирался.

— Добрый день, — неуверенно произнес молодой человек.

— Добрый день, Барклай, — холодно поздоровалась Аметист и повернулась к Шарлотте: — Мистер Барклай Гамильтон, мисс Шарлотта Эллисон. Она была настолько любезна, что решила лично выразить соболезнования.

На мгновение выражение лица молодого человека смягчилось — он был признателен за проявление великодушия.

— Как поживаете, мисс Эллисон? — Прежде чем Шарлотта успела ответить, он уже обратился к Аметист, и момент был упущен. — Прошу прощения, что приехал в столь неудобное время. Я привез кое-какие бумаги, касающиеся имения. — Он вытянул вперед руку с документами, но не предлагая Аметист взять их, а демонстрируя причину своего появления.

— Очень хорошо, — сказала Аметист. — Но в этом не было надобности. Я никуда не спешу. Ты мог бы отправить их по почте и не утруждать себя.

Барклай дернулся, как будто его ударили, у него на скулах заиграли желваки.

— Они не того характера, чтобы их можно было доверить почте. Наверное, я неточно выразился: это акты купли-продажи участков и договоры аренды.

Если Аметист и услышала раздражение в его голосе, она ничем этого не показала. А может, ей просто была безразлична его реакция.

— Уверена, ты разбираешься в этих вопросах лучше, чем я. Ты как-никак исполнитель завещания. — Она не предложила ему чаю и не пригласила сесть.

— Это входит в мои обязанности: ознакомить вас с обстоятельствами и растолковать, какой собственностью вы теперь владеете. — Он пристально смотрел на нее, и она наконец-то отважилась встретиться с ним взглядом. Ее щеки на мгновение залил яркий румянец и тут же отхлынул, и она стала даже бледнее, чем прежде.

— Спасибо, что исполняешь свой долг. — Аметист была вежлива, но ее холодность граничила с грубостью. — Меньшего я от тебя и не ожидала.

Тон молодого человека тоже отличался холодностью, однако он скрупулезно соблюдал формальности.

— Полагаю, теперь вы исполните свой долг и взглянете на бумаги.

Аметист подняла голову. Ее тело буквально окаменело.

— Мне кажется, мистер Гамильтон, вы забыли, с кем разговариваете!

Губы Барклая побелели — настолько сильно они были сжаты. Ему требовалось огромное усилие, чтобы сдерживать себя. Когда он снова заговорил, его голос дрожал:

— Я никогда не забывал, кто вы такая, мадам. Никогда с того дня, когда мы встретились, я не забывал, кто вы и что собой представляете, да будет Господь мне свидетелем.

— Если ты закончил с тем, ради чего пришел, — ровным и тихим голосом произнесла Аметист, — тогда, я полагаю, будет лучше, если ты оставишь меня. Желаю тебе доброго дня.

Барклай коротко поклонился сначала Аметист, потом Шарлотте.

— Доброго дня, мэм, мисс Эллисон. — Резко повернувшись, он решительным шагом покинул комнату и громко хлопнул за собой дверью.

Шарлотта прикинула, не стоит ли ей сделать вид, будто ничего не произошло, но тут же отказалась от этой идеи, мысленно назвав ее нелепой. Перед приходом молодого человека они с Аметист вели оживленную дружескую беседу, между ними протянулась нить взаимопонимания, поэтому любое притворство сейчас выглядело бы бессмысленным. И его даже можно было бы счесть оскорблением — как показной уход.

Время шло, а Аметист не двигалась. Шарлотта ждала. Когда тишина стала гнетущей, она вылила остатки из чашки Аметист в полоскательницу и налила ей чаю из чайника, затем встала, подошла к ней и ласково сказала:

— Выпейте. Совершенно очевидно, что ваши отношения причиняют одни мучения. С моей стороны было бы напрасно предлагать вам свою помощь — в такой ситуации никто не в силах помочь, — но примите хотя бы мое сочувствие. У меня тоже есть родственники, наделенные несносным характером. — Она имела в виду бабушку, которая всячески донимала ее, когда Шарлотта до свадьбы жила в родительском доме. Хотя, если честно, ситуация с Барклаем Гамильтоном была несколько иной.