Танковая атака - Воронин Андрей Николаевич. Страница 45

– Пользовались, – возразил Анатолий Степанович. – Магазином типа «улитка», например, был оснащен «Бергман» – первый немецкий автомат, с которого наши потом ППД и ППШ, считай, один в один скопировали. Только у «Бергмана» диск крепился слева, а не снизу, и калибр был посерьезнее – целых девять миллиметров. Впервые применен аж в восемнадцатом году на Западном фронте.

– Интересно, наши хоть что-нибудь, кроме лаптей, матрешек и балалайки, сами придумали? – вздохнул Кулешов. – За что ни возьмись, все откуда-то содрано. Да еще и испорчено при этом.

– Матрешку, кстати, придумали японцы, – просветил его Мордвинов. – Как и самовар.

– Тем более, – наливая по второй, буркнул Сергей Аркадьевич. – И откуда ты только все знаешь?

– Из книг. И из бесед с умными, образованными людьми.

– А я, значит, необразованный… Ну-ну. А скажи-ка мне, всезнайка, что полезного ты вынес из беседы с тем умным, образованным человеком, от которого столько шума? Или это просто перевод патронов и свободно конвертируемой валюты?

Мордвинов с вопросительным выражением лица ткнул большим пальцем через плечо в сторону амбразуры, и Сергей Аркадьевич утвердительно кивнул в ответ.

– Если вы насчет Семибратова, то наш приятель сделал все, о чем его попросили: связался со знакомыми из военной прокуратуры, и его свели со следователем, который вел дело. Следака, конечно, тоже пришлось подмазать, но вы же сами понимаете, без этого нынче никак. В общем, нашему приятелю подробно все рассказали и даже позволили заглянуть в дело. На вынос, конечно, не дали, и подробно изучить все материалы он не сумел: все-таки восемь томов – это вам не журнал «Мурзилка». Но, по его словам, все ясно и так. Этот ваш Семибратов – тертый калач. Начинал еще в Афганистане, первый боевой орден привез именно оттуда, а потом пошло и поехало – сколько было «горячих точек», все прошел, ни одной не пропустил. И в какой-то момент своей славной боевой биографии, видимо, понял, что, пока он проливает кровь, кто-то на ней, на его крови, жиреет. А ему швыряет жалкие гроши, чтоб с голода не помер и автомат в бою ненароком от слабости не выронил. Ну и начал, как мог, как умел, исправлять положение. Птица, конечно, не шибко высокого полета, но исполнитель, как я понял, вполне профессиональный. Оружие продавал, так сказать, по совместительству: куда Родина послала, там и торгует, с кем в данный момент воюет, тем свой товар и продает…

– Ай да молодец, – без восторга в голосе заметил Сергей Аркадьевич. – Просто красавчик.

– А что такого? – в интересах справедливости вступился за подполковника Мордвинов. – Он же не планы командования врагу продавал, а просто оружие. Какая разница, от кого именно они его получат, если получат все равно? Свято место пусто не бывает, спрос всегда рождает предложение, и почему там, где могу заработать я или вы, должен зарабатывать кто-то другой?

– Ну-ну, допустим, ты прав. В любом случае, столп принципиальности и образец честного служения Отечеству нам тут нужен, как зайцу стоп-сигнал.

– Отечеству, кстати, он служил честно, – заметил Анатолий Степанович. – Боевые ордена за красивые глаза не дают. Десятки сложнейших, строго засекреченных операций, и ни одного серьезного прокола. Начальство его чуть ли не на руках носило, подчиненные души не чаяли… В общем, как у Лермонтова: слуга царю, отец солдатам. И во всех характеристиках, данных в разное время разными командирами, отдельно подчеркнут нестандартный, смелый и творческий подход к выполнению заданий командования.

– Ну, а то как же, – хмыкнул Кулешов. – Чтобы получать от одной воюющей стороны боевые ордена, а от другой деньги, и при этом оставаться в живых, надо быть очень изобретательным и ловким типом.

– Нужно быть настоящим артистом, – сказал Мордвинов. – Он им и был, о чем свидетельствует его кличка – «Артист». Изобретательность Семибратова ценило не только командование. У группировки, в состав которой он входил, были налажены деловые связи буквально по всему миру – в Азии, Африке, Европе, в обеих Америках, даже в Австралии. Разве что пингвинам в Антарктиде ни одного ствола не продали, да и то, надо думать, просто потому, что не успели… В деле, помимо стрелкового оружия, фигурируют ПЗРК «Стрела» и «Стрела-2», системы залпового огня, минометы…

– Всего-то? – пренебрежительно обронил Кулешов. – Мелковато. Не наш масштаб. Я имею в виду, не те габариты.

– Вагонами, – веско уточнил Анатолий Степанович. – А бывало, что и эшелонами.

– А, – оживился Кулешов, – это совсем другое дело. И на чем же он погорел?

– Да погорел-то, собственно, не он, а один из его подельников, – сказал Мордвинов. – Наши американские коллеги…

– Чьи коллеги?

На сухой, будто от обезвоживания, физиономии Мордвинова на миг проступило смущение.

– Гм… Виноват, оговорился. Я хотел сказать, американцы, которые всюду суют свой нос, прихватили у себя в Штатах совладельца российской частной авиакомпании, которая, по их мнению, была замешана в нелегальных поставках оружия в страны Центральной и Северной Африки. Какое-то время он держал язык за зубами, а потом на него нажали, и он начал давать показания – давать, отказываться, потом снова давать…

На какое-то время Сергей Аркадьевич почти перестал слышать Мордвинова, размышляя над его оговоркой. Военная специальность Анатолия Степановича, как и вся его биография до появления тут, на полигоне, оставалась для Сергея Аркадьевича Кулешова тайной за семью печатями. Редкие оговорки наподобие той, что только что прозвучала, туманные полунамеки, рассказанные после пятой рюмки истории, будто бы происходившие с какими-то его дальними знакомыми, а то и просто услышанные от других людей, – вот и все, на основании чего можно было строить предположения о том, что представлял собой, чем занимался полковник Мордвинов до выхода в отставку. Судя по этим смутным, недостоверным обрывкам информации, жизнь его была не менее богатой и насыщенной, чем у человека, о котором он сейчас рассказывал. Однажды, незадолго до отправки за рубеж самой первой, пробной партии, состоявшей всего из трех списанных Т-55, Сергей Аркадьевич полушутя предложил ему самому заняться погрузкой и сопровождением товара: дескать, на что нам какой-то не до конца проясненный грузин, когда под рукой такие кадры! На что Анатолий Степанович ответил вежливым, но твердым отказом: увольте, не моя специальность. Тут нужны специфические навыки, которых я, увы, не имею, да и здоровье уже не то – хочется покоя, уединения, причем, по возможности, не в одиночной камере Матросской Тишины. А в случае, если приму ваше предложение, она мне практически обеспечена, потому что, повторюсь, в торговле оружием я разбираюсь, как рязанская свинья в авокадо…

При этом он так и не уточнил, какая, собственно, у него специальность. Время от времени возвращаясь мыслями к этому вопросу, Сергей Аркадьевич постепенно пришел к выводу, что в армии Мордвинов ничего особенного из себя не представлял, а был каким-нибудь зампотехом или специалистом по вооружению – отсюда и глубокие познания в военной технике, коими он то и дело блистает. А все остальное – просто треп, наведение тени на плетень с целью придания своей особе дополнительного веса в глазах развесившего уши собеседника.

И вот теперь – это: «наши американские коллеги». Которые, заметьте, по долгу службы заняты отловом международных торговцев оружием…

–.. сбежал, – говорил Мордвинов. – Просто исчез, будто растворился, на глазах у оперативников, которые приехали его брать. Засада была подготовлена очень тщательно, с учетом всех возможных деталей и неожиданностей, но Семибратов ее почуял и сорвался с крючка: вот он спокойно шел по людной улице, а вот его уже нет… Ну, да что тут говорить: разведчик, профессионал высшей пробы! Одно слово – Артист. И вот любопытная деталь: сбежал он, в чем был, на своих двоих и с пустыми руками, а вернулся, сами видите, упакованным, как любимый сын арабского шейха. Значит, либо держал где-то в надежном месте сбережения на черный день, либо в одиночку довел до конца какую-то крупную сделку. Я думаю, верно и то, и другое. А теперь просто откупился – это же ясно, как день!