Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна. Страница 40

Тайный советник с удовольствием глядел на все эти Наташины приготовления. Глаза доктора Никольского поменяли свое выражение и из удивленных сделались цепкими и внимательными, причем смотрели не на предметы на столе, а опять же на Наташу. Граф же удивился.

– Наташенька, что это?

– А то! – неожиданно сердито начала Наташа. – На что вы не изволили обращать ровно никакого внимания. – Она подняла подкову и гвоздь. – Это – первое покушение на вас, граф! Плохо подкованная Рада чуть было не убила вас, совершая прыжок. Тетушкин кузнец рыдал и божился, что подковал лошадь как обычно, а значит, надежно. Более того, он убежден, что над подковами кто-то поработал уже после него. А если это так, то сделано это было намеренно, с определенной целью. И если бы не счастливая случайность, вы, граф, были бы уже мертвы!

Это, – Наташа принялась развязывать кожаный мешочек, не обращая внимания на попытки всех троих что-то сказать. Она развязала его и, пошарив там, начала выкладывать прямо на стол металлические осколки. Потом, видимо передумав, собрала их и каждому раздала по одному. – Это второе покушение на вас! Ничем не виноваты бирмингемские мастера, ваш пистолет, граф, разорвался не из-за их плохой работы! Мой друг изучил то, что осталось после взрыва, вот эти самые осколки. Он уверен, что в ствол пистолета кем-то был залит свинец, который, застыв, создал пробку и стал препятствием для выхода пули. Из-за этого и произошел взрыв! И если бы не счастливая случайность, то вы, граф, были бы уже мертвы!

Тайный советник уже не улыбался, а сурово хмурился. Доктор, застыв, все так же внимательно глядел на Наташу. Граф растерянно и нервно почесывал лоб.

– Третье покушение может засвидетельствовать доктор Никольский – грибы! Ваш лакей Максим умер тогда, доев за вами почти полную тарелку грибов. Помните, Семен Николаевич, вы еще в разговоре со мной засомневались, что же это за грибы такие, может, они были отравлены? – Никольский согласно кивнул. Наташа продолжила: – Если бы вы, граф, тогда всю свою порцию съели, то, вполне вероятно, сейчас были бы мертвы!

Все молчали. Наташа чуть подождала, однако никаких реплик, как ни странно, не последовало.

– Ну а последнее вы знаете, – она положила руки на два конвертика, как бы слегка их отодвигая, что не укрылось от внимания советника. – Если бы граф решил сам воспользоваться табаком из своего кисета, – и она в четвертый раз, однако уже без нажима, произнесла: – То он был бы сейчас мертв.

– Браво! – тихо сказал доктор и откинулся в кресле.

– Наталья, а что за конвертики-то? – спросил внимательный тайный советник.

После произнесенной речи Наташа сильно устала. Но напряжение неприятного дня от того, что она, наконец, рассказала так долго хранимые тайны, немного отпустило. Голосом, почти растерявшим весь свой задор, она грустно ответила:

– Доказательства-то я собрала и к вам приехала все отдать потому, что этот противный Аркадий Арсеньевич даже слушать меня не станет. Но вот, кто все это делал, я не знаю. А в конвертиках, может, отгадка есть.

Это, – и она достала из маленького конвертика щепку красного дерева. Но какая-то пылинка попала ей в горло, кашель на мгновение помешал продолжать. Доктор опять заинтересованно выпрямился, а тайный советник достал очки, которые надевал крайне редко. Откашлявшись, девушка продолжала: – Это от чайного столика Феофаны Ивановны, – и Наташа коротко пересказала увиденную Василием сцену в лесу. – У нас не хватило времени, чтобы найти этого странного человека, но мы точно знаем, что живет он где-то недалеко. – Наташа уже хотела рассказать об их с Василием неудачной попытке сопоставить рубщика столика с Антоном Ивановичем, когда в усталой голове раздалось очень строгое предупреждающее и категоричное «Не сейчас!» ее саркастического голоска. Немного замявшись, она продолжала: – Можно объехать все окружные дома или, – Наташа первый раз за вечер улыбнулась, – вызвать всех жителей на городскую площадь, построить и рассмотреть их хорошенько. Честно говоря, у меня даже нет никаких мыслей, зачем и почему рубили тетушкин столик, но, возможно, это как-то связано с покушениями на графа?

А это, – Наташины пальчики помедлили, затем, решившись, вытащили из конверта листочки, – это письмо Софьи Зюм к Феофане Ивановне, где она любезно извещает тетушку, какой граф мерзавец и недостойный человек. Недостойный ни тетушкиных денег, ни счастливой судьбы.

Лицо графа до этого только было пришедшее в нормальные цвета, опять побледнело, но теперь уже от злости. Тайный советник мрачно похмыкал, а доктор Никольский мягко спросил, впрочем, весьма в точку:

– Наташа, милая, а почему вы это письмо к остальным доказательствам приложили?

Наташа, помрачневшая от воспоминаний, буркнула:

– Потому что читала романы, в которых сказано, что отвергнутая женщина ой как способна на убийство! – и с вызовом задрала от собственной смелости подбородок.

Однако ее слова никого особо в плане свободомыслия не шокировали. Доктор опять откинулся в кресло, прошептав с искренним восхищением: «Умница!» Граф, не стесняясь присутствовавших, взял Наташину руку и поцеловал. Наташа опустилась на диванчик рядом с ним и зябко поежилась.

– Вот! Что удалось узнать, рассказала. Сергей Мстиславович, я хочу, чтобы вы завтра все это отвезли и пересказали следователю. Вас он выслушает и начнет предпринимать что-то. С его возможностями найти убийцу эти вещи могут помочь. Потому как убийца этот, он же где-то сейчас бродит, а его цель – граф, который все еще жив…

– Ну, Наталья, слов нет! – Тайный советник с кряхтеньем поднялся со стула, подошел к Наташе и тряханул ее ласково за плечи. – Золотая голова: пока мы разговорами тешимся, все успела, везде побывала – и доказательства, и умозаключения. Ну, господа, может, покумекаем, пред тем как к Аркадию Арсеньевичу ехать, возьмем и готовую версию таки ему и выложим, утрем нос ищейке, а?

– Дмитрий Мстиславович, что же вы все шутки шутите, – доктор Никольский выглядел очень усталым – сказывались бессонные ночи. – Здесь преступления, а вам бы в расследования поиграть. Что толку гадать о происходящем, надо такое дело поручать тем, кто призван подобные вещи исполнять по закону, а не заниматься самодеятельностью. Дозанимались уже! – И он мельком взглянул на Наташу, затем порывисто встал и подошел к шахматному столику.

– У меня есть предположение, – опять заговорила Наташа, – что тут, скорее всего, два пути существует, может, даже два отдельных события: одно, связанное с покушениями на графа, а другое – с покушениями на тетушкину мебель. Ума вот только не приложу зачем? – Наташа уже хотела озвучить свою не слишком убедительную версию о старых документах и сокровищах, но тут граф, стоя за спиной у тайного советника, приложил палец к губам и покачал головой. Наташа только беззвучно выдохнула.

– Ну тогда и ладно, – сказал тайный советник. – Вы, доктор. действительно правы, надо все на откуп отдать следователю, ну а мы, коль сможем, так поможем. Я, Наташенька, завтра же с утра к нему, не волнуйся. А тебе, деточка, отдохнуть надо, граф, везите-ка ее скорей домой. Семен Николаевич!

Доктор, сильно задумавшись, медленно и сосредоточенно переставлял фигуры на шахматной доске. Наташа, сидящая рядом, слышала, как он бормочет, видимо обдумывая ее сообщения: «Да, перековать лошадь, ну допустим, свинец закапать – это уже хитроумно, но опять же возможно, но… цианистого-то нет!»

– Ну, Семен же Николаевич! – Доктор вопросительно поднял глаза на зовущего его тайного советника. – Вы у меня ночевать, быть может, останетесь?

– Нет, благодарствую, – ответил Никольский, – я к себе.

– Что вы мне, Саша, говорить не разрешили? – Наташе страшно хотелось спать, да коляска еще раскачивалась так покойно и убаюкивающе…

Граф гладил тыльную сторону ее ладошки.

– Вспомнил я кое-что, думаю, любопытно вам будет услышать, – задумчиво произнес он. – Дядюшка мой, муж Феофаны Ивановны, умирая – с тех пор лет пять уже прошло – как бы в уме повредился. Стал умолять тетушку разобрать мебель. Еле говорил, невнятно, бессильно, непонятно… Тетушка готова была исполнить любую прихоть любимого мужа, и даже приказывала мебель разобрать: отвинчивали ножки и ручки и все дядюшке показывали, чтобы тот успокоился. Она мне рассказывала, что даже немного стыдилась такой детской прихоти мужа и старалась поменьше об этом говорить. Вон, доктор должен помнить, он умирающего пользовал. Тайного советника здесь, наверное, не было еще, а может, запамятовал тоже. Я только вот сегодня и вспомнил, когда вы про рубку столика рассказали…