В день пятый - Хартли Эндрю Джеймс. Страница 36

«Ты упорно считаешь убийцу мужчиной. Но это может быть и женщина или несколько человек, действующие сообща».

Однако Томас так не думал. Он просто был воспитан в старых традициях и не мог допустить, что на такое способна женщина. У него было слишком много веры в человечество, чтобы представить себе, как такое делает группа людей, действующих сообща, обсуждающих предстоящее…

«Куда более страшные преступления творили группы, сообщества, целые народы».

Возможно. Все же это казалось Найту делом рук одного человека. Томас пришел к выводу, что за всем этим стояло одно извращенное сознание. Кто-то получил бесконечное наслаждение.

— Отсюда два выхода, — сказала Дебора. — Этот, а также в той стороне, между храмами Аполлона и Асклепия. Каким воспользуемся?

— Этим, — решительно заявил Томас. — В противном случае нам придется идти через весь комплекс. А там слишком много мест, где может укрываться убийца.

— Но тело здесь. Ворота были закрыты только что, — возразила Дебора. — Убийца где-то рядом.

— Когда мы доберемся до противоположного конца комплекса, он уже будет ждать нас там. Поскольку дорога расположена выше развалин, убийца сможет следить за нами на всем пути. — Томас не стал добавлять, что ему даже не хотелось рассматривать перспективу возвращения в жуткий каменный лабиринт, погруженный в темноту.

Дебора задумчиво посмотрела на него, высвободила свою руку, словно до нее только сейчас дошло, что Томас ее держал, и наконец сказала:

— Хорошо. Что вы делаете?

Томас нагнулся. Когда он выпрямился, у него в руке был зажат большой камень.

— На тот случай, если… — начал Найт.

Дебора поспешно кивнула, словно не желая выслушивать фразу до конца.

Они осторожно направились к воротам и только тогда услышали утробный, хриплый свист за спиной, неестественно громкий в ночной тишине. Его могла издавать крупная кошка, всасывая воздух сквозь оскаленные клыки.

Томас резко обернулся, лихорадочно ища источник звука, стиснув в правой руке камень, поднятый на уровень плеча.

Там, у основания храма, всего в нескольких ярдах от изуродованного трупа Сато, смутно бледнела фигура, подобно летучей мыши сидящая на корточках на камне. Она казалась совершенно неподвижной. На таком расстоянии Томас мало что рассмотрел помимо лишенной волос головы, широко раскрытого рта и раскосых конечностей, вцепившихся в камень, как лапы химеры из преисподней. Чудовище было тощим, как скелет, и, похоже, совершенно обнаженным. Оно смотрело на людей со злобной сосредоточенностью, от которой у Томаса застыла кровь в жилах.

Дебора двинулась было к воротам, однако ноги Найта какое-то мгновение не могли шевелиться. Он стоял, парализованный ужасом, не в силах оторвать взгляд от жуткой фигуры, которая очень медленно поползла следом за ними на тонких паучьих ногах, издавая зловещее шипение. Миллер потянула его назад, и Томас, спотыкаясь, побежал за ней.

Глава 37

— Что это была за тварь? — спросил Томас.

Он не задавал этот вопрос вслух в течение тех трех часов, пока они общались с полицией, но теперь, когда допрос закончился, наконец его озвучил.

— Какая еще тварь? — удивилась Дебора. — Это был человек, Томас.

— Она не была похожа на человека, — возразил он. — И двигалась совсем не как человек.

— Иного быть не может, — категоричным тоном заявила Дебора. — Это был человек. Наверное, странный, но это можно было понять уже по тому, что он только что сотворил.

Томас не мог сказать, чувствует ли Дебора ту уверенность, которую высказывает вслух, но сознавал, что она права.

Они добрались до ресторана на углу, так больше и не увидев убийцу, судя по всему, удовлетворившегося тем, что запугал их до смерти. Найт и Миллер обратились к скептически настроенной вдове средних лет, живущей там, и женщина вызвала полицию. Томас был рад, что Дебора владела итальянским языком значительно лучше его.

В разговорнике не встретишь таких слов, как «маньяк-убийца» и «вампир».

Томас не мог сказать, почему ему в голову пришло второе из них. Разумеется, он не верил в подобные вещи и ни на минуту не думал, что Сато стал жертвой вампира. Вероятно, все дело было в бледном облике убийцы, в том, как он полз по камням, подобно крабу или пауку-кровопийце…

К тому времени, как завершился допрос, полиция уже соорудила защитный навес над частью храма Цереры, и это место было залито голубовато-белым светом десятка галогенных ламп. Все вокруг выглядело сюрреалистическим, словно пришедшим из грез. Слава богу, полицейские не попросили Томаса снова взглянуть на тело и даже не предложили вернуться в комплекс.

Их с Деборой допрашивали отдельно, но, освободившись, они сверили свои показания. Томас испытал особое облегчение, обнаружив, что оба не стали ни о чем умалчивать, поэтому их рассказы совпадали. Искренним оказался даже ответ на ключевой вопрос, как бы мимоходом всплывший в словах курящего одну сигарету задругой переводчика, заданный в зале музея, где полиция развернула свой временный оперативный штаб: «Вы были знакомы с жертвой?»

Томас понимал, что любые расхождения между их с Деборой рассказами сразу же утащат обоих в омут. Поэтому он честно рассказал полиции все: о том, как Сато обыскал его номер в гостинице, о драке в амфитеатре сегодня утром, о предполагаемой связи с Эдом, смерть которого в первую очередь и привела его в Италию. Переводчик по несколько раз проходился по каждому моменту, уточняя, отвечая на быстрые вопросы следователя. Все трое внимательно следили друг за другом, словно кружа в преддверии схватки.

Следователь Каморанези был грузный мужчина с густыми черными усами и печальными глазами под тяжелыми веками. Как и переводчик, он непрерывно курил и говорил низким, угрюмым голосом, как человек, настолько хорошо знакомый с самой отвратительной стороной мира, что все это давно ему надоело и перестало вызывать какие-либо чувства. Напротив, переводчик, молодой парень только что из колледжа, нервничал не меньше Томаса. В ходе долгой беседы зеленоватая краска ушла с его лица, но возбуждение осталось.

Полицейским совсем не понравилось то, что вынужден был сказать им Томас. Его рассказ еще больше усложнял и без того запутанное дело, и он это понимал. Им придется связаться с американцами, быть может, с Интерполом. Если Найт правильно понимал настроение Каморанези, следователь считал все это не имеющим отношения к делу. На его взгляд, речь шла о преступлении, совершенном психопатом. Бестолковый крестовый поход, предпринятый Томасом, тут ни при чем.

Найт не мог его в этом винить. К концу допроса он и сам уже считал, что смерть Сато, по всей видимости, была лишь роковой случайностью. Вероятно, японец следил за Томасом, может быть, и за Деборой, однако это никак не было связано с его гибелью. Он просто оказался не в то время не в том месте и стал жертвой маньяка. Томас с беспокойством сознавал, что подобное может случиться где угодно.

Ничего этого полицейские прямо не сказали. Они сняли копию с паспорта Найта — он постоянно носил его с собой после вторжения в гостиничный номер, — спросили имена и контактные телефоны здесь и в США. Томас назвал Джима в Штатах и отца Джованни из обители в Неаполе. Следователь поднял брови, удивленный тем, что оба они священники. Найта тоже поразило это странное обстоятельство. Затем его попросили оставить отпечатки пальцев, и Томас беспрекословно подчинился. Ему было нечего скрывать.

У него имелось не больше десяти минут, чтобы переговорить с Деборой, впрочем, он все равно не знал, что ей сказать. Быстро повторив то, что сообщила полиции, Миллер назвала номер своего телефона. Томас его записал, сомневаясь в том, придется ли им говорить когда-либо снова, гадая, как они смогут болтать об истории и культуре, поскольку все то, что связывает их вместе, пропитано насквозь ужасами сегодняшнего вечера.

После неискреннего прощания Томас сел в полицейскую машину, и его отвезли в местное отделение. Там он в одиночестве двадцать две минуты прождал в темной комнате с окном, расположенным так высоко, что помещение запросто могло выполнять роль тюремной камеры, после чего его усадили в другую полицейскую машину, которая доставила Найта в гостиницу «Экзекьютив» в Неаполе.