В день пятый - Хартли Эндрю Джеймс. Страница 38

Какое-то время они прогуливались молча, пока не оказались в вытянутом помещении с видом на море. Пол в этом зале был сделан из толстого стекла, сквозь которое виднелись нижние уровни здания: остатки кладовых, темница, проходы и могилы, некоторые с истлевшими скелетами.

— Говорят, что в подвалах множество тоннелей, восходящих к самым первым дням существования здания, — сказал отец Джованни. — Некоторые из них могут сообщаться с морем. Есть легенда о том, как пленники, заточенные в темницу, кричали ночью. Когда на следующий день к ним спустились стражи, оказалось, что в камерах никого нет. Пленники исчезли. Через несколько лет стражники прошлись по всем тоннелям и обнаружили крокодила, сбежавшего с корабля, приплывшего из Египта. Они убили тварь, сделали из нее чучело и повесили его над воротами. Это всего лишь легенда, но Эдуардо она очень нравилась. — Он снова улыбнулся, на этот раз печально, и вздохнул. — Мне пора возвращаться. Вам нужно отправляться в Помпеи, а я должен заниматься с монахинями.

Томас кивнул и подумал:

«Символы. Кресты и рыбы. Возможно ли, что именно в этом кроется загадка смерти Эда? Но как?»

— Все это какое-то… ненастоящее, — пробормотал он вслух. — Я что-то упускаю из виду.

Джованни ничего не сказал, и у Томаса в который уже раз мелькнула мысль, не умалчивают ли друзья Эда о чем-то, охраняя его память или себя самих. Если так, то от чего? От кого?

Глава 40

В обители его ждала сестра Роберта.

— Вы сегодня снова отправляетесь в Помпеи? — спросила она.

Это была прелюдия к просьбе разрешить ей присоединиться к нему, и Томас поймал себя на том, что у него внутри все оборвалось. Ему нравилось общество монахини, но он настроился побыть в одиночестве, подумать.

— Да, — ответил Найт, стараясь показаться дружелюбным. — А вы, наверное, уже насытились раскопками?

— Это лучше, чем торчать здесь, — сказала она. — К тому же у меня заканчиваются последние деньки свободы. Вскоре начнется собственно пребывание в обители. Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Что он мог ответить на просьбу, выраженную вот так, сопровождаемую тронутой отчаянием надеждой в глазах?

— Я подожду вас здесь.

Едва сестра Роберта ушла, как над ограждением внутреннего дворика показалась голова отца Джованни.

— Только что звонили из полиции, — крикнул он. — Следователь едет сюда, чтобы поговорить с вами.

Первым побуждением Томаса было немедленно уйти, однако это оказалось бы бессмысленным, поэтому он заставил себя остаться.

Каморанези приехал практически сразу же вместе с водителем в форме и переводчиком, по-прежнему нервничающим. Он объяснил, что звонил из «Экзекьотива».

— Чем могу вам помочь? — спросил Томас.

Достав из кармана маленький сверток, Каморанези развернул ткань.

— Вам уже приходилось видеть вот это? — спросил переводчик, не отрывая взгляда от следователя. — Вещицу нашли в одежде убитого.

Это была та самая серебряная рыбка, которую Паркс украл из комнаты Эда в обители в Чикаго. Томас подержал ее в руке, оценивая вес холодного металла, и рассказал все как было.

Какое-то время все молчали, затем ворвалась сестра Роберта и спросила у Томаса, готов ли он идти, после чего Каморанези, не сказав больше ни слова, завернул рыбку и убрал ее в карман. Все встали, следователь пробормотал что-то по-итальянски, развернулся и направился к выходу.

— Он попросил, чтобы вы связались с ним, перед тем как выписаться из гостиницы, — объяснил переводчик.

— Я под подозрением? — спросил Томас.

Переводчик заметно смутился.

— Не знаю.

Найт ему поверил, однако по холодку в груди понял, что это так.

Глава 41

Сестра Роберта болтала без умолку, сначала в набитом битком автобусе номер два, который забрал их от табачного ларька напротив гостиницы, затем на платформе железной дороги, потом в поезде и наконец на территории жаркого, открытого палящим лучам солнца комплекса. Она говорила об Италии, ее жителях, кухне, языке и о том, что ей хотелось бы лучше им владеть. Монахиня не скрывала волнения, связанного с предстоящей жизнью в обители. Она высказывала различные мысли насчет жуткой ночи, проведенной Томасом, по поводу неминуемой смерти. Мол, конец может прийти в любой момент и надо готовить к этому душу. Сестра рассуждала о чудесах археологии и истории, о том, как встреча лицом к лицу с прошлым меняет отношение к настоящему. Роберта повторила многое из того, что уже говорила прежде. Если раньше это звучало как ее собственные мысли, то теперь Томаса не покидало ощущение, что она это где-то прочитала. Пока монахиня слушала экскурсовода, водившего группу туристов по форуму, Томас незаметно улизнул к храму Аполлона, дождался, когда она перестанет всматриваться в толпу, и отправился бродить один.

Томасу было немного стыдно за то, что он бросил сестру Роберту, однако Найт с самого начала был настроен именно на это. Он еще не видел магический квадрат собственными глазами. Ему было известно, что тот находится в доме, закрытом для широкой публики. План, возникший у него в голове еще по дороге, в поезде, заключался в том, что ему нужно где-то спрятаться, возможно в амфитеатре, вдалеке от наиболее посещаемых мест раскопок, и дождаться вечера. Когда комплекс закроется, он разыщет дом Паквия Про-кула, проникнет внутрь и посмотрит, что покажет ему магический квадрат.

Пока что Томас обошел все места, перечисленные в списке Эда, которые он по большей части пропустил во время предыдущего посещения комплекса. Это были термы с мозаиками, изображающими морских существ, и, самое главное, храм Изиды. Найт каким-то образом умудрился дважды пройти мимо, не заметив его. Все это время Томас старался осмыслить то, что было ему известно. Исследования Эда, Паркс, серебряная рыбка, оказавшаяся у японца, рассказ о кресте из Геркуланума и, что никак не выходило у него из головы, обстоятельства смерти Сато. Беспорядочному хаосу мыслей вторило то, что он видел перед собой. Фрагменты мозаики, полуразрушенные строения из рассыпающегося кирпича, камня и плитки, безымянные дома, выстроившиеся вдоль пустынных улиц. Здесь не было абсолютно никакого порядка, последовательности и смысла. Стоя в храме Изиды, Томас видел только разрозненные элементы загадки, не поддающейся решению. Что такого важного заметил здесь его брат? Чем было это место? Какую функцию выполняли эта колонна и тот алтарь? И вообще, почему в римском городе I века нашей эры почитали какую-то египетскую богиню?

Последний вопрос возник впервые, заставив Томаса призадуматься. Рим присоединил новые территории в Северной Африке. Из Шекспира Томас знал о связях Клеопатры с Юлием Цезарем и Марком Антонием. Следовательно, культ Изиды был принесен, абсорбирован в римский пантеон, подобно тому как империя впитывала культуру покоренных земель, как три столетия спустя было принято христианство, ставшее официальной религией?

Томас осмотрел развалины храма. Квадратный внутренний дворик окружала колоннада. Ступени вели к святилищу, расположенному в середине. Вокруг открытого пространства было расставлено несколько больших каменных блоков, но Томас не мог сказать, то ли это алтари, то ли основания статуй. В одном углу квадрата находилось приземистое строение, покрытое белой штукатуркой. Томас сверился с путеводителем. Это был пургаторий, здание со сводчатым подвалом, в котором когда-то хранилась священная вода из Нила.

Приблизившись к светлому сооружению, Томас скользнул по нему взглядом, заранее чувствуя отчаяние и скуку. Затем он прикрыл глаза ладонью, увидел знакомый образ и присмотрелся внимательнее. На уровне чуть выше головы проходил лепной фриз с изображениями рыб. Странных, с непропорционально большими передними плавниками и, в некоторых случаях, треугольными зубами, как у крокодилов.

Снова рыбы.

У Томаса в голове быстро промелькнули другие места, увиденные сегодня, и все остальные, перечисленные в списке Эда. Внезапно у Найта возникло ощущение, что образ рыбы постоянно, с самого начала следует за ним. Он видел его в мозаичных узорах терм и подземного бассейна в Геркулануме, в христианской гробнице юноши, ныряющего в красную воду в Пестуме, в серебряном украшении, украденном Парксом и обнаруженном на трупе Сато, повсюду в Помпеях и особенно отчетливо здесь, в греко-римском храме, посвященном египетской богине.