Глухая стена - Манкелль Хеннинг. Страница 81

— Нет. Но ее избили.

— Откуда ты знаешь, если она не рассказывала?

— Не скажу.

Валландер тщательно обдумал следующие свои слова. Спешить нельзя, мальчик может замкнуться.

— Ты вот говоришь, что надо поймать убийцу твоей сестры. Но для этого нам нужна помощь. И самое лучшее, что ты можешь сделать, — это рассказать мне, откуда тебе известно, что ее избили.

— Из ее рисунка.

— Она рисовала?

— Да, и очень здорово. Только никому не показывала. Рисовала и рвала. Хотя я иногда заходил сюда, когда ее не было дома.

— И ты кое-что нашел.

— Соня нарисовала, что случилось.

— Она так сказала?

— А зачем бы она иначе нарисовала мужика, который бьет ее по лицу?

— Рисунок у тебя случайно не сохранился?

Мальчик не ответил. Он исчез. А через несколько минут вернулся. С карандашным рисунком в руках.

— Я хочу получить его назад.

— Ты непременно его получишь. Обещаю.

Валландер взял листок, отошел к окну. От первого же взгляда на рисунок ему стало не по себе. Одновременно он увидел, что рисовать Соня Хёкберг действительно умела. Он сразу узнал ее лицо. Но доминировала на рисунке фигура мужчины, возвышающаяся над нею. Кулак бил ее в нос. Если Соня изобразила его так же достоверно, как и себя, то, вероятно, удастся его опознать. Вдобавок внимание комиссара привлекла правая рука мужчины. Сперва он подумал, что на запястье надет браслет. Но потом сообразил: это татуировка.

Валландера охватила внутренняя спешка.

— Ты правильно сделал, что сохранил рисунок, — сказал он мальчику. — И непременно получишь его обратно, обещаю.

Мальчик спустился за ним вниз. Валландер бережно сложил рисунок, спрятал в карман куртки. Из гостиной по-прежнему доносились всхлипывания.

— Она так и будет всегда плакать? — спросил Эмиль.

У комиссара перехватило горло:

— Это пройдет. Когда-нибудь. Нужно время.

Он не зашел в гостиную, не попрощался с Хёкбергом и Рут. Быстро погладил мальчика по голове и тихонько закрыл за собой входную дверь. Ветер усилился. Мало того, начался дождь. Комиссар поехал прямо в управление, стал разыскивать Анн-Бритт. В кабинете ее не оказалось. Позвонил ей на мобильный — безрезультатно. Ирена в конце концов сообщила, что Анн-Бритт срочно вызвали домой. Кто-то из детей захворал. Комиссар решительно сел в машину и поехал на Рутфруктсгатан, где жила Анн-Бритт. Дождь лил как из ведра. Он прикрыл ладонью карман, чтобы не намочить рисунок. Анн-Бритт с ребенком на руках открыла дверь.

— Я бы не стал тебя беспокоить, но дело важное, — сказал он.

— Ничего, у малышки просто немного поднялась температура. А соседка сможет освободиться и присмотреть за ней только через пару часов.

Валландер вошел в дом. Давненько он здесь не бывал. Уже с порога гостиной заметил, что со стены исчезли японские деревянные маски. Анн-Бритт перехватила его взгляд:

— Он забрал свои сувениры.

— А живет по-прежнему здесь, в городе?

— Нет. В Мальмё перебрался.

— Ты останешься в этом доме?

— Не знаю, по карману ли он мне.

Девчушка у нее на руках задремала. Анн-Бритт осторожно уложила ее на диван.

— Сейчас я покажу тебе один рисунок, — сказал Валландер. — Но сперва задам вопрос насчет Карла-Эйнара Лундберга. Ты с ним не встречалась. Но фотографии его видела. И старые протоколы читала. Не помнишь, там нигде не упоминалось, что у него татуировка на правом запястье?

Не задумываясь, она ответила:

— Да, татуировка есть, змейка.

Валландер хлопнул ладонью по столику. Ребенок испуганно вздрогнул, захныкал, но тотчас опять уснул. Наконец-то вполне очевидная улика. Комиссар положил перед Анн-Бритт рисунок.

— Это Карл-Эйнар Лундберг. Без сомнения. Хотя я в жизни его не видала. Откуда ты взял рисунок?

Валландер рассказал про Эмиля. И про до сих пор неизвестный талант Сони Хёкберг к рисованию.

— Вероятно, мы не сможем привлечь его к ответственности, — сказал он. — Но сейчас это не важно. Главное, твоя версия однозначно подтвердилась.

— И все же трудно поверить, что из-за этого Соня убила его отца.

— Может, там кроется что-то еще, чего мы не знаем. Однако Лундберга мы теперь прижмем. И будем пока исходить из того, что Соня вправду отомстила его отцу. То есть Эва Перссон, наверно, все-таки не врет. И молотком, и ножом била Соня. А уж почему Эва по-прежнему так равнодушна, это загадка, над которой мы поразмыслим позднее.

Оба задумались над новым поворотом. Потом Валландер нарушил молчание:

— Некто забеспокоился, поскольку Соня Хёкберг кое-что знала и могла сообщить нам. И самое важное здесь — три вопроса: что она знала? как это связано с Тиннесом Фальком? кто забеспокоился?

Девчушка на диване опять захныкала. Валландер встал.

— Ты Мартинссона видел? — спросила Анн-Бритт.

— Нет. Но как раз собираюсь его повидать. И последую твоему совету, ничего ему пока не скажу.

На улице он бегом бросился к машине. И под проливным дождем поехал на Руннерстрёмсторг.

Припарковался и долго сидел в машине, собираясь с силами.

Потом наконец поднялся в мансарду.

32

Мартинссон встретил комиссара широкой улыбкой:

— Я пробовал связаться с тобой. Здесь такие дела творятся!

Открывая дверь комнаты, где Мудин и Мартинссон сидели за фальковским компьютером, Валландер был напряжен как струна. Руки чесались врезать Мартинссону по физиономии и дать втык за интриги и лицемерие. Но Мартинссон улыбался и сразу же завел речь о своих новостях. Пожалуй, оно и к лучшему, отсрочка не повредит. В свое время комиссар с глазу на глаз все выскажет, рассчитается по полной с этим двурушником. Вдобавок при виде мартинссоновской улыбки у него мелькнула надежда, что Анн-Бритт по ошибке превратно истолковала ситуацию. Ведь у Мартинссона вполне могли быть уважительные причины для визита к Лизе Хольгерссон. К тому же Мартинссон подчас и мысли свои выражал весьма невразумительно, так что не всегда и поймешь как надо.

Впрочем, в глубине души Валландер сознавал, что просто ищет Мартинссону оправдание. Анн-Бритт не сгущала краски. И сказала ему все потому, что сама была возмущена.

Хотя сейчас все же лучше ухватиться за оправдательную соломинку. Разборка так или иначе неизбежна. Придет день, когда ее уже не отодвинешь.

Он подошел к столу, поздоровался с Робертом Мудином:

— Что у вас случилось?

— Роберт продолжает раскапывать виртуальные траншеи, — удовлетворенно сказал Мартинссон. — Мы все глубже проникаем в странный, но завораживающий мир Фалька.

Он предложил Валландеру свой походный стул. Тот поблагодарил, предпочел постоять. Мартинссон листал свои заметки, Роберт Мудин пил из пластиковой бутылки — кажется, морковный сок.

— Нам удалось установить еще четыре учреждения из фальковского списка. Во-первых, Госбанк Индонезии. Роберт получает отказ в доступе, когда пытается подтвердить идентификацию. Но мы все равно уверены, что это Госбанк Индонезии в Джакарте. Только не спрашивай почему. Роберт сущий кудесник по этой части.

Мартинссон еще полистал блокнот:

— Затем у нас есть лихтенштейнский частный банк «Людерс». Дальше посложнее. Если мы поняли правильно, то еще два кода соответствуют французской телефонной компании и коммерческому спутниковому предприятию в Атланте.

Валландер наморщил лоб:

— Но что это означает?

— Прежнее предположение, что все каким-то образом связано с деньгами, остается в силе. А вот при чем тут французская телефонная компания и спутники в Атланте, конечно, трудно сказать.

— Здесь нет ничего случайного, — неожиданно вставил Роберт Мудин.

Валландер повернулся к нему:

— Можешь объяснить по-человечески, чтобы я понял?

— Все люди расставляют книги в своих шкафах в определенном порядке. Или, скажем, папки с документами. В компьютере тоже обнаруживается определенная система. Тот, кто создавал здешнюю систему, действовал очень тщательно. Все у него чисто, прибрано. Ничего лишнего, избыточного. Общепринятые буквенные или цифровые последовательности тоже отсутствуют.