Бангкок-8 - Бердетт Джон. Страница 58

— Так вы работали с Сахаровым?

— Не будем преувеличивать. Я был помощником его помощника. А если точнее, помощником помощника его помощника. Коммунизм к концу своего существования стал на редкость иерархической структурой, но об этом уже много говорилось. — Новый глоток водки. — Согласитесь, забавно: к расчленению нашего общества на атомы в значительной степени приложил руку ядерный физик Сахаров. Будто воплотилась в реальность дурная шутка. Нас, естественно, не предупредили, к чему все шло. Мы знали, что капитализм превращает любого человека в шлюху. Но не в разложившуюся же на атомы шлюху! Созданная нами и логически обоснованная теория Вселенной этого не предусматривала. После развала Советского Союза я стал гордым обладателем не менее двадцати натур в себе одном. В глобальной экономике это естественная необходимость. Я вышвырнутый с работы физик, сноб-интеллектуал, пьяница, неудавшийся поэт, сбежавший от жены муж, бросивший детей отец, автор неоконченных романов, некомпетентный бизнесмен, поклонник русского балета, банкрот и сутенер. Но поскольку невозможно быть одновременно всем, мне приходится выбирать, кого из них нацепить на себя в данный момент. В Америке любят молниеносные переодевания, и вам это кажется просто. Но русскому это дается с трудом.

— Перемена должна доставлять удовольствие. — К моему удивлению, Джонс взяла с подлокотника кружку и изрядно из нее отхлебнула — и отнюдь не из вежливости. Поставив кружку на место, обожгла меня взглядом. — Какая из ваших многочисленных натур тяготит вас более всего?

— Сутенер, — ответил Ямской. — Вжиться в эту роль сложнее, чем пытаться писать роман: она требует более точных суждений, чем забава с нейтронами. Поначалу кажется, что дело это несложное: все замыкается на спросе и предложении и упрощается тем, что товар доставляет себя сам, по личной инициативе, и не требует транспортных расходов и системы доставки. Однако с русскими все обстоит по-другому. Как вы полагаете, кто кем командует: я этими женщинами или они мной? Они независимые личности. Две имеют ученые степени, одна из них — доктор наук. Две другие хорошо образованны. Если бы они хотели, то могли бы найти работу в России. Но… — Ямской пожал плечами.

— Мало платят?

— Дело не совсем в деньгах. Не в американском понимании.

— А что такое деньги в русском понимании?

— Игорные фишки. Они уезжают такими же нищими, как приехали. Но пока находятся здесь, имеют возможность делать относительно высокие ставки в крышуемых полицией казино, которых официально не существует. А когда просаживают весь гонорар, их долю за квартиру и откупные полиции платит сутенер. — Взгляд в мою сторону, и он снова повернулся к Джонс. — Все тайские копы, за исключением Сончая, первоклассные бизнесмены. Их не обскачешь. Если я потеряю бдительность, они наймут этих девушек, а меня обчистят за незаконный ввоз женщин в страну. Я не возмещу и десяти процентов своих расходов. Но только не Сончай. Он еще худший бизнесмен, чем я. Наверное, поэтому этот коп мне нравится. Когда я с ним, у меня не возникает комплекса неполноценности.

— Удивительное дело, — буркнул я и глотнул еще водки.

— И еще потому, что он головастее меня. Слышали бы вы наш последний разговор! Будто индийская научная фантастика. Хотя подозреваю, что Сончай насладился им меньше, чем я, потому что пропал на целых три года.

— Ты вырубился после того, как оскорбил Будду.

— Я оскорбил Будду? В таком случае почему ты меня не застрелил?

— Потому что решил, что ты и так неживой.

— Что же я такого сказал?

— Ты сказал, что Будда — величайший в истории торговец.

— И был прав. — Ямской повернулся к Джонс: — Он продавал пустоту. «Нирвана» означает «пустота». В качестве лекарства от вселенской космической катастрофы, которую большинство из нас называет жизнью, Будда прописал медитацию и образцовое поведение в течение бесконечного множества жизненных циклов, но без всякого вознаграждения в финале. Как вы считаете, кто-нибудь способен продать такое на Мэдисон-авеню? А весь индийский субконтинент купил. Сегодня в мире насчитывается триста миллионов буддистов, и это число растет.

— Еще ты сказал, что он оказался прав. Не помню, чем ты это обосновал.

— Точно. Черными дырами в пространстве, которые можно описать как области, где властвует пустота, поскольку ни света, ни времени там не существует. Замечено, что черные дыры извергают частицы, которые по размерам меньше атомов, и тут же снова поглощают их. Жизнь возникает из ничего и возвращается в ничто. Дым и зеркала, как сказал тот человек две с половиной тысячи лет назад. Магия, да и только, но она способна наделить логикой самый большой после непорочного зачатия предрассудок.

— Вот вы и попались, — заговорила Джонс. — Это всего лишь игра слов. Он продавал пустоту, но лишь в том смысле, в каком вы понимаете ее. А для буддиста пустота — это все, поскольку лишь она обладает реальностью. — Немного смутившись, она снова глотнула водки.

Мы с Ямским улыбнулись. И вдруг Андрей захлопал в ладоши, а я счел необходимым его поддержать. Джонс зарделась, но я никогда не видел ее такой довольной.

— Это ты ее просветил? — спросил меня Ямской.

— Отнюдь. Понятия не имел, что она интересуется буддизмом.

— Интересуетесь? — продолжал допрашивать Андрей.

— Я интересуюсь этим придурком. — Джонс показала на меня пальцем и допила водку. — А буддизм — единственный способ его расшевелить. Хоть какая-то тема для разговоров.

— Я тоже заметил, — кивнул русский. — Он совершенно на тайский лад то и дело клюет носом, но стоит упомянуть о реинкарнации, нирване или относительности истины, как тут же вскидывается. За это я люблю Таиланд. Каждый отличается своим духовным измерением. Даже коп. Даже проходимец. Известные гангстеры заслужили уважение тем, что жертвовали на монастыри и на нужды бедных. Заставляет задуматься.

— О чем?

— О том, куда нас привели последние пятьсот лет западной цивилизации. Если бы мы остались в Средних веках, то улыбались бы так же часто, как тайцы.

— Можете дать мне еще водки? — попросила меня Джонс. — Я всю жизнь ждала подобного разговора. Это намного интереснее школы.

В коридоре послышались шаги, и в дверях появилась женщина в ночной рубашке. После замечания Андрея я как можно внимательнее присмотрелся к ее фигуре. Она была стройная, бледнокожая, с темными, почти черными волосами и огромными зелеными глазами. И показалась мне экзотичной. Джонс тепло, по-женски ей улыбнулась, и она улыбнулась ей в ответ.

— Это Валерия, — объяснил Ямской. — Она доктор наук. Слышала наш разговор, и ей захотелось в нем поучаствовать. Это один из наших миллионов недостатков: русские — вечные студенты. Мы все еще рассуждаем о жизни так, как Запад, который перерос подобные глупости еще лет пятьдесят назад.

— Все лучше, чем трахаться, — хмыкнула Валерия и, подойдя к кофейному столику, отпила из бутылки. — Только я еще не доктор наук — собираю материал для диссертации. — У нее не было такого сильного акцента, как у Андрея, и в ее речи чувствовалось британское произношение. Когда она заговорила, я увидел, какая она резкая. Резкость красивой женщины, которой на все наплевать. Она больше не казалась мне экзотичной.

— Где ты собираешь материал на диссертацию? По вечерам в казино?

Валерия пожала плечами и сделала новый глоток.

— Ты прав насчет русских. Нам нравится ставить на что-нибудь сомнительное, чтобы просадить все. Невероятно! Весь этот секс ни к чему. Если бы я могла отказаться от игры, то отказалась бы продавать тело. Одно не существует без другого. Но мне еще не хватает материала для диссертации.

— Какая у вас тема? — заинтересовалась Джонс.

— Детская психология.

Мы с Ямским заметили тень ужаса на лице американки, но Валерия, завладев вниманием Кимберли, откровенно рассказывала, что ученая степень не стоит в России ни копейки. Однако, имея докторскую степень, она надеется получить работу преподавателя в каком-нибудь американском университете, чтобы продолжать изучать преступность подростков, которых много как на улицах Владивостока, так и Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Она и в самом деле хочет переехать в США.