Талисман отчаянных - Бенцони Жюльетта. Страница 67
– Ой, да не переживайте вы так, – утешила ее Мари с присущим ей простодушием, – от голода и жажды за два-три дня не умрешь.
У маркизы перехватило дыхание, она едва не задохнулась от гнева и горя. Адальбер поспешил взять у маркизы носовой платок и завязал рот бестолковой дурочке, а заодно и ремнем пристегнул, чтобы поменьше шевелилась.
– По крайней мере, беспокойства будет меньше, – с удовлетворением сказал он. – Кстати, что будем с ней делать? Отправим к отцу или возьмем с собой?
– Возьмем с собой, – мрачно буркнул Лотарь. – Кто знает, на что она способна, если выпустить ее на волю!
– У нее есть тетя, которая живет в Лон-ле-Сонье, может, отвезти Мари к ней? – предложила госпожа де Соммьер, немного придя в себя. – Клотильда говорила, что она разумная женщина.
– Только тети мне не хватало! – промычала Мари сквозь платок. – Потерпите меня еще немного! Обещаю, что не доставлю вам неприятностей.
– Надо немного потерпеть, – решил Лотарь. – По крайней мере, будет на глазах. А пока вызовем к себе Вердо.
– И узнаем, что обо всем этом думает Париж, – добавил Альдо.
Мари, успокоившись, заснула сном праведника.
В усадьбу вернулись мрачнее мрачного, чувствуя каждой клеточкой тела опасность, нависшую над несчастной Мари-Анжелин. Лотарь обо всем доложил Вердо. Альдо так и не удалось дозвониться в Париж. Горячее вино мужчин не утешило, никто до рассвета не сомкнул глаз.
Утром госпожа де Соммьер, вернувшись после утренней мессы, увидела, что Клотильда составляет букет из старинного сорта роз, обилием лепестков похожих на капусту, но источающих дивный аромат. Она перевязала его атласной лентой, завернула в тонкую бумагу и была так занята букетом, что маркиза решила тихонько удалиться, сочтя, что ее присутствие будет лишним, но Клотильда подняла голову и пригласила:
– Входите! Входите! Я как раз думала вас спросить, не хотите ли вы поехать со мной? Я каждый год в этот день езжу на могилу одной молодой девушки. Она неподалеку, в нескольких километрах от нас. История странная и, конечно, печальная… Кое-кто считает, что речь всего лишь о несчастной любви. В общем, я все расскажу вам по дороге.
Через несколько минут обе дамы уже сидели в маленьком сером автомобиле, неприметностью и цветом похожим на мышку. Госпожа де Соммьер немного огорчилась, она надеялась, что в такую хорошую погоду они поедут в открытой коляске. Клотильда, не дожидаясь вопроса, который воспитанная маркиза, прямо скажем, никогда бы не задала, поспешила объяснить:
– Нам придется ехать в горы, дорога там не очень хорошая, и я не хочу рисковать ногами Газели. А автомобилю все нипочем.
Дорога, по которой они ехали, вела на север от Понтарлье и все время поднималась в гору. Вопреки своему обещанию, Клотильда молчала, а ее спутница не прерывала ее молчания. Узкую дорогу сменила дорога пошире, а потом почти что тропинка, которая карабкалась чуть ли не в небеса, сияющие голубизной, на фоне которых особенно мрачно смотрелись приближающиеся руины. От одного взгляда на них невольно пробирала дрожь.
– Это Нуармон! – объявила Клотильда, поставив машину в тень. – Увидев издалека эти развалины, все местные крестятся или снимают шапки, словно на кладбище. Все верят: место это нечистое.
– Место впечатляющее, – не могла не признать маркиза.
Она достала очки, желая получше рассмотреть огромное здание, воздвигнутое на площадке перед склоном, завершающимся крутым обрывом.
– Однако здесь не только руины, – заметила она. – И почему это место нечистое? Рядом с могильным камнем я вижу крест.
– На этот камень мы и положим букет. Но под камнем никто не лежит. Могила пуста.
– Пуста?
– Нет, она полна памятью о прелестной юной девушке, исчезнувшей в день своей свадьбы. Она оставила после себя лишь фату, что повисла на кусте. Фата и лежит в могиле.
– Как же она могла исчезнуть?
– Вопрос остался без ответа. Сто лет тому назад Изабель де Нуармон, единственная наследница старинной и родовитой семьи, выходила замуж за Армана де Флавакура, и все благоприятствовало их браку. Оба богатые, оба красивые, влюбленные друг в друга. Свадьба была великолепным пышным праздником. После обеда молодые люди, дожидаясь вечернего бала, решили поиграть в прятки. В древнем замке с его коридорами и множеством потаенных уголков игра обещала быть захватывающей. И вот она началась!
Играли долго. Беготня, звонкие голоса, смех, хлопанье двери… Когда наконец, разгоряченные и задыхающиеся, все собрались в большой гостиной, оказалось, что новобрачная исчезла.
– Исчезла?
– Ее искали много часов подряд, звали, обшарили все погреба, кладовки и чердаки. Гости, сторожа, слуги, крестьяне, что плясали на ее свадьбе в деревне, – все приняли участие в поисках, но девушку так и не нашли. Она исчезла, не оставив и следа.
– Просто не верится!
– И мне тоже, но я передаю вам историю без всяких изменений. Изабель искали всю ночь. Подумали о рвах, окружавших древние башни. Спустились туда на веревках с фонарями, но все тщетно. Ни малейшего следа.
Грешили на цыган, что несколько дней стояли табором неподалеку от замка и к вечеру свадебного дня покинули свою стоянку. Пустились за ними вслед и догнали, что не составило труда, поскольку этот бродячий народ никуда не торопится. Но и у цыган ее не нашли. Веселая свадьба закончилась трауром. Гости разъехались, а бедный Флавакур продолжал искать свою нареченную, пока ужасная мысль не пронзила его сердце. Объяснение подсказала одна добрая душа, без подобных доброхотов не обходится ни одна трагедия. По мнению этой доброй души, искать Изабель не стоило, потому что она исчезла сразу же, как только началась игра в прятки, исчезла с тем, кого втайне любила. Для госпожи де Нуармон объяснение показалось невероятным. Она приняла бы падение своей красавицы в ров или со скалы в пропасть. Оплакала бы дочь, разорванную дикими зверями в лесу, через который вез ее похититель, когда-то отвергнутый ею влюбленный юноша… Девушка была хороша собой и поклонников у нее было немало. Но что бы ни случилось на самом деле, в замке воцарился траур, а еще через какое-то время появилась легенда о даме в белом, которая, плача, бродит по ночам в окрестностях замка.
– А что стало с матерью Изабель?
– Три или четыре года она еще прожила в замке, потом не выдержала, заперла его, оставив на попечение сторожа, чтобы не разграбили, и удалилась в монастырь Благовещения, где и окончила свои дни в слезах и молитвах. Нет сомнения, что она поставила этот крест и положила могильный камень.
– Какая ужасная история! Но вы…
– Вы хотите спросить, какое я имею к ней отношение и почему привожу сюда цветы?
– Честно говоря, да… Но простите мою нескромность…
– Ну что вы. Вас никто не посмел бы заподозрить в нескромности. Дело в том, что моя бабушка с материнской стороны была подругой госпожи де Нуармон, наверное, единственной подругой, которая у нее осталась. С самого детства я находилась под впечатлением этой грустной истории, и после смерти бедной женщины пообещала себе, что каждый год в день трагической свадьбы буду класть цветы на забытую всеми могилу.
– А молодой супруг? Что стало с ним?
– Он принял постриг в монастыре Монбенуа и умер там лет через десять.
– А кому принадлежит этот замок?
– Государству, но оно о нем не заботится. И замок потихоньку разрушается.
Беседуя, женщины подошли к кресту, перед которым Клотильда опустилась на колени, в руках у нее оказались щетка и тряпка. Цветы она передала госпоже де Соммьер.
– Я всегда здесь немного прибираюсь, – сказал она. – Слежу, чтобы надпись была видна.
Надпись гласила: «Изабель де Нуармон, виконтесса де Флавакур 1867–?»
А под ней курсивом изречение.
Едва под руками Клотильды стали появляться слова этого изречения, как госпожа де Соммьер вскрикнула, не в силах скрыть изумления.
– Кто? Кто это написал?