1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 53

А вместо этого он наблюдал за врагами.

Через долину двигалось войско. Земля по обе стороны от дороги была перепахана и изрыта тысячами копыт. Вернулся боец капталя, посланный на юркой лошадке посчитать вражеские знамёна, доложил:

- Восемьдесят семь, господин.

Капталь поморщился. Только самые знатные вельможи в походе двигались с развёрнутыми стягами, дабы их вассалы знали своё место в колонне. Восемьдесят семь стягов, а сколько под ними собралось воинов? Вельможе зазорно приводить на службу королю меньше сотни бойцов. Значит, десять тысяч всего? Двенадцать? Многовато. Англичане с гасконцами могли противопоставить французским восьмидесяти семи стягам всего сорок. Однако внизу, на берегу сверкающей в солнечном свете реки, капталь видел лишь два знамени и целую толпу коней и людей.

- Это их арьергард? – спросил де Гральи.

- Да, господин.

- Уверен?

- Эти – последние. За ними никто не идёт. – разведчик указал на восток, - Я с километр проехался в том направлении. Никого.

Французский авангард расположился отдохнуть. Спешить было некуда. Они далеко опередили англичан. День принц сэкономил зря. Его противник выиграл гонку. Де Гральи подозвал одного из свих парней и велел отвезти неутешительную весть Эдуарду.

- Сколько их, по-вашему? – спросил у латников капталь.

- Шесть сотен?

- Пожалуй, ближе к семи.

Семь сотен французов наслаждались погодой и передышкой. На макушках у многих вместо шлемов красовались широкополые шляпы с пышными плюмажами – яркое свидетельство того, что противник не ждёт неприятностей. Повозки, на которых перевозились щиты и копья, не охранялись. Кто-то из французов разлёгся на травке, некоторые, разбившись на группки, тянули вино из бурдюков или играли в кости. Слуги водили коней. Стяги без ветра обвисли, и гербы на них капталю разглядеть не удавалось, как он ни старался. Но наличие знамён означало, что среди простых воинов у реки имеются два высокородных аристократа. То есть, два богатых выкупа.

- Они превосходят нас числом вдвое. – объявил своим бойцам капталь, - Но у нас преимущество. Мы – гасконцы.

У де Гральи было триста всадников, все доспешные и готовые к бою. Кто-то подивился вслух:

- С чего это им взбрело задержаться здесь?

- Водопой? – предположил капталь.

Стояла жара, лошадей на марше поить было негде, вот и решили французы из арьергарда утолить жажду коней перед тем, как продолжить путь. Капталь повернулся к оруженосцу:

- Унальд, шлем, щит, копьё. Топор держи наготове.

Подмигнул знаменосцу, скомандовал отряду:

- Ряды сомкнуть!

Накинув кольчужный капюшон, де Гральи надел шлем, взял у оруженосца копье и щит. Первая линия делала то же самое. Остальные доставали из ножен клинки. Гильом, рослый детина верхом на таком же мощном дестриере, вооружился увенчанным пикой моргенштерном.

- Атакуем без сигнала трубы. – распорядился капталь.

Трубить атаку – предупредить врага и подарить ему лишние мгновения, которых может хватить на организацию отпора. Жеребец капталя заржал и ударил копытом.

- За Господа, Гасконь и короля Эдуарда! – рявкнул де Гральи.

И пришпорил коня.

Боже, промелькнула восторженная мысль, что может сравниться с упоением, которое испытываешь в такие минуты? Добрый конь, высокое седло, копьё в ладони и враг в замешательстве! Топот копыт отдавался в ушах, комья земли взлетали в воздух, триста семнадцать всадников вылетели из-за деревьев и помчались вниз по склону. Знамя де Гральи с усыпанным серебряными раковинами чёрным крестом на жёлтом поле хлопало и трепыхалось. Гасконцы разразились кличем:

- Святая Квитейра и Гасконь!

Капталь расхохотался. Святая Квитейра? Девственная христианка, отказавшаяся выйти замуж за могущественного язычника, была обезглавлена. Тело её встало, подхватило окровавленную голову и отнесло её на холм. Святая девственница, покровительница Гаскони! Что ж, пусть ей с мужиками не повезло, зато в чуде Господь ей не отказал, а против восьмидесяти семи знамён чудо, ох, как понадобится!

- Святая Квитейра и святой Георгий! – заорал капталь.

Впереди француз лихорадочно разворачивал коня. Ни щита, ни копья у него не было, и капталь нажал левым коленом бок дестриера, пуская коня чуть в сторону. Копьё гасконца впилось под рёбра противнику почти без отдачи в ладонь капталя, который отпустил оружие и, не глядя, протянул руку назад. Оруженосец вложил в неё топор. Топор де Гральи нравился больше меча. Тяжёлое лезвие легко прорубало пластинчатый доспех, не говоря о кольчуге. Догнав драпающего на своих двоих бедолагу, капталь раскроил ему череп, принял слева на щит выпад меча, но новому противнику ответить не успел – моргенштерн Гильома превратил голову под шляпой с пером в облако кровавых брызг.

Гасконцы рубили врага. Схватка не привела бы в восторг блюстителей рыцарской чести – была она не совсем честной. Нападения арьергард французов не ждал, полагая, что столкнуться с врагом больше шансов у авангарда. Враг же словно с неба свалился. Французы запаниковали и, не помышляя об организованном отпоре, сбились в кучу у брода под ивами. Туда и направил жеребца капталь.

- За мной! – заорал де Гральи, - За мной! Святая Квитейра!

Его бойцы последовали за командиром, сверкая на солнце мечами. Дестриер капталя вбился в толпу французов. Топор взмывал и опускался, сея смерть и боль. Некоторые кричали, что сдаются, некоторые пытались сбежать, вскочив в седло, но гасконцы рубили и кололи всех, кто попадал под удар, без разбора, без пощады. Толчея рассосалась, и де Гральи коленями посылал дестриера вперёд, тот шутя догонял беглецов, топор делал свою кровавую работу, и нажатие колена бросало жеребца к следующей жертве, оставляя след из трупов, умирающих и покалеченных. Гасконцы капталя не отставали от командира, давая выход накопившимся за дни отступления озлоблению и ярости. Возникший перед капталем француз вздыбил коня. Животное с жалобным криком рухнуло набок. Мелькнули в воздухе два притороченных к седлу гуся со свёрнутыми шеями. Всадник заорал, его ногу прижало к земле тушей лошади. Топор капталя оборвал крик. Визжала женщина. Её мужчина удрал, бросив спутницу на милость кровожадных гасконских дьволов.

Капталь подозвал сигнальщика:

- Труби выход из боя!

Гасконцы торжествовали победу. Они перебили уйму народу почти без потерь, захватили трёх знатных пленников, но следовало закругляться, ибо самые резвые из удравших вояк арьергарда вот-вот доберутся до основного войска, и против гасконцев будут посланы горящие жаждой мести тяжеловооружённые всадники. Бойцы капталя потянулись обратно на гребень. Берег реки, ещё недавно такой мирный и тихий, был залит кровью и усыпан телами.

Армии встретились.

- Монастырь святого Жюньена? – переспросил селянин, - Конечно, Ваша Милость, знаю. Там, в конце долины.

Он ткнул заскорузлым пальцем на север:

- Недалеко, Ваша Милость. На бычьей упряжке к утру можно обернуться туда и назад к утру.

Когда эллекины въехали в село, мужик молотил зерно и не подозревал о чужаках, пока их тени не легли перед ним. Крестьянин повернулся, секунду бессмысленно пялился на вооружённых людей, затем бухнулся на колени, мудро отпихнув от себя цеп, чтобы незнакомцы не сочли, что он задумал сопротивляться. Томас, как обычно, начал расспросы с привычных заверений в том, что селянину не причинят вреда. Заданный же в тысячный, наверное, за время поездки раз вопрос о монастыре святого Жюньена; вопрос, на который Томас уже не чаял услышать ответ, - заставил мужика с готовностью закивать.

- Там монахи, в конце долины. – тараторил крестьянин, стреляя глазами в сторону халупы, где, вероятно, отсиживалась семья.

- Кто твой господин?

- Монастырь, Ваша Милость.

- Чей монастырь-то?

Мужик неуверенно ответил:

- Чёрных монахов, Ваша Милость.

- Бенедиктинцев?

- Наверно, Ваша Милость.

- Солдат здесь когда видел последний раз?

Мужик задумался, шевеля губами: