Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам. Страница 114

Это было несказанное наслаждение — идти по влажным, насыщенным сотнями ароматов джунглям, где каждый листок искрился и блестел дождевой влагой. Редкие порывы ветра приносили из ущелья лохмотья серого тумана, и тот стелился вдоль земли, как бывает ранним утром в шотландских гленах. Охлаждаясь, туман конденсировался в мириады мельчайших капелек, которые усеивали листья и ветви деревьев, блестящими бусинками оседали на мхах и папоротниках. Мелкие птахи, рассевшись по лианам, распевали свои утренние песенки, а стрекозы носились взад и вперед, наслаждаясь ощущением влаги на прозрачных крылышках. Постоянный теплый дождик как нельзя более благотворно сказывался на здешних мхах и лишайниках, которые толстым ковром устилали землю, карабкались по стволам и покрывали зеленым бархатом все валуны и поваленные деревья. Местами сквозь этот ковер пробивались цветы невиданной красоты, которые тут же принимались расти со скоростью грибов после дождя. Особенно эффектно смотрелся гемантус мультифлорес,или, как его называют в народе, кровавый многоцвет. Растение это практически лишено листьев, зато выкидывает огненно-красные цветы, напоминающие маленькие язычки пламени.

Мы шли, перекликаясь в полный голос, чтобы заглушить нараставший рокот водной лавины. И все это время я внутренне готовился к знакомству с тем монстром, что бушевал и грохотал за стеной деревьев. Я уже ничего не боялся, а только горел желанием поскорее встретиться с ним лицом к липу. Наконец лес начал редеть, впереди забрезжил просвет. Еще несколько шагов, и взору моему предстал блестящий уступ мокрой скалы, а за ним примерно в сотне ярдов — противоположный край глубокой расселины, с которого низвергался белый кипящий поток воды.

Я стоял на обрыве и глядел во все глаза. Снизу, из пропасти, поднимались клубы насыщенного влагой тумана, вокруг сотнями носились тропические стрекозы, похожие на летающие изумруды, а напротив… Напротив несла свои воды могучая Замбези, которая в этом месте имеет примерно милю в ширину. Она достигала края пропасти и всей массой устремлялась в темные глубины. Я застыл на месте, не в силах оторваться от этого грандиозного зрелища. Ослепленный водяной пылью и оглушенный мощным грохотом потоков воды, я понимал, что ничего подобного не видел в своей жизни и, наверное, уже не увижу.

Вид водопада с опушки Дождевого леса особенно эффектен благодаря тому, что смотреть приходится не снизу вверх (как обычно бывает с водопадами) — здесь наблюдатель находится практически на одном уровне с базальтовым плато, по которому течет Замбези. Вы можете бросить взгляд вдаль и увидеть, как она неспешно несет свои воды меж пологих берегов, по пути огибает мелкие островки и с каждой минутой приближается к краю глубокой расщелины, куда ей предстоит низвергнуться. Затем течение реки внезапно ускоряется, и она, словно бы в отчаянной решимости, устремляется вниз: белые кипящие потоки воды… все приходит в смятение… шум, грохот, столбы водяной пыли.

Я невольно сравнивал эту картину с Ниагарским водопадом, который видел раньше. Насколько мне помнится, там река неслась мощным, бурным потоком и, словно бы в неистовстве, кидалась в пропасть. В отличие от Ниагары, Замбези — тихая, спокойная река и таковой остается еще в нескольких ярдах от места падения. И вот этот контраст — между спокойствием и внезапной яростью, между рекой, мирно текущей по земле, и той же самой рекой, шумно низвергающейся в бездну — как раз и производит сильнейшее впечатление, делая зрелище водопада незабываемым.

Здесь, на краю Дождевого леса, устроен ряд смотровых площадок для туристов. Как правило, это просто деревянная скамья под соломенным навесом, на которой вы можете сидеть в относительной сухости и наблюдать за хаосом, творящимся на противоположном берегу. Белая кипящая полоса длиной в милю, непрерывный грохот падающей воды, эхом отзывающийся в глубине пропасти, само сочетание двух встречных векторов движения — воды вниз и тумана вверх — все вместе оказывает на зрителя почти гипнотическое воздействие. Вы сидите часами, наблюдая за этим феерическим спектаклем. Можно еще наметить себе какой-нибудь маленький, относительно спокойный водоворот и следить, как он неспешно скользит по речной поверхности, как совершает последний прыжок и устремляется вниз, по пути теряя свою индивидуальность и вливаясь в общий поток воды. Сначала он принимает вид тонкой струйки, затем, сталкиваясь с встречным потоком воздуха, раздробляется и превращается в облако водяной пыли. То в свою очередь соединяется с общей массой воды и растворяется в ней. Вот и нет нашего облачка: одна часть его улетела вниз, в темную бездну, другая же рассеялась в виде водяного пара. Не менее захватывающе наблюдать за самой кромкой водопада, где Замбези, готовясь совершить финальный прыжок, изгибается дутой, подобно краю зеленоватого стакана.

Театр действий растянулся на целую милю, и вы можете пройти эту милю по опушке Дождевого леса, рассматривая один каскад за другим. А еще, если осмелитесь, можно подползти к краю обрыва и увидеть, как река продолжает течение по дну ущелья — местами она зеленая, местами почти черная, над ее поверхностью клубится серый туман, а из него вырастает радуга, смахивающая на раскрашенный обод колеса.

Любопытно сопоставить отзывы разных людей, видевших водопад. Так, Ливингстон был сражен непревзойденным величием этого зрелища и записал в своем дневнике: «На места, столь прекрасные, должно быть, смотрели ангелы в полете». Чапмен тоже преисполнился благоговейного восхищения при виде этого чуда природы. Однако он предупреждал о «невидимых чарах» этого места, которое якобы искушает человека «броситься вниз головой в его глубины». Майор Серпа Пинто, который побывал на водопаде в 1877 году, преисполнился суеверного страха перед «адом, где вода смешивается с тьмой». Он даже уподобил его «последнему вздоху вечности в темных объятьях смерти». Француз Лионель Декле соглашался с Пинто и сравнивал водопад с «темной и ужасной преисподней, откуда в любую минуту можно ждать появления страшного, отвратительного монстра». Лорд Керзон, эксперт по водопадам, был поражен «великолепием и мощью» Виктории и утверждал, будто «по красоте и величию зрелище это превосходит все, что он видел прежде».

Я, конечно, не специалист, но тоже был сражен силой и величием уникального природного явления. Эти два понятия — сила и величие! — определили мои первые впечатления от водопада и затмили все прочие ощущения. Ничего злобного или дьявольского я здесь не усматривал. Просто потрясающая демонстрация природных сил, которой трудно не восторгаться. Потом мне пришло в голову, что из всех природных феноменов одним лишь водопадам присуще постоянное сочетание звука и движения. То есть я хочу сказать, что они способны в равной степени воздействовать на органы слуха и зрения человека, причем не кратковременно, а на протяжении длительного времени. Взять, к примеру, грозу или извержение вулкана. Это тоже могущественные явления, но они лишь периодически проявляют себя в природе. Если говорить о горных вершинах, то даже самые великие из них молчаливы и неподвижны, то же самое можно сказать и о прекрасных долинах. И даже о полноводных реках (хотя там тоже присутствует движение, но не в таком грандиозном, почти катастрофическом масштабе).

После обеда мы по мосту пересекли ущелье и приблизились к тому месту, где нас ждало каноэ. Противоположный берег с Дождевым лесом отсюда казался сплошной темной полосой, над которой кое-где вздымались растрепанные кроны пальм. Мы заняли места в лодке. Четверо чернокожих гребцов взялись за весла, и каноэ медленно двинулось к краю пропасти, где бушевал и грохотал водопад.

Солнце играло на черной, отполированной коже наших гребцов, и наверное, со стороны мы изрядно напоминали иллюстрацию из книги Стэнли «В дебрях Африки». Отличительной особенностью Замбези является наличие мелких островков, расположенных в непосредственной близости к водопаду (некоторые, казалось, прямо нависают над пропастью). Мы подплыли к одному из них, носящему имя Ливингстона. Это оказалось несложным, ибо течение здесь было спокойное, а редкие завихрения — грозившие захватить нашу утлую лодчонку и увлечь ее в бездну — мы успешно преодолевали с помощью весел. Островок весь зарос тропической растительностью, являвшейся точной копией той, что мы видели в Дождевом лесу. Меж высоких деревьев и густого кустарника была проложена тропинка, она вела к тому самому месту над обрывом, откуда Ливингстон впервые заглянул в пропасть.