Последний солдат президента - Черкасов Дмитрий. Страница 26

Но сделанного не воротишь… Спустя три дня после перехода границы с Дагестаном к Вагиту в гости, сопровождаемый многочисленной охраной, пожаловал Арби Бараев. Шесть черных джипов «шевроле-субурбан» встали на центральной площади, а четыре пикапа «мицубиши», в кузовах которых были установлены двенадцатимиллиметровые пулеметы НСВ «Утес» [18], заняли позиции на окраине.

Вагит принял дорогого гостя в занятом под штаб здании поселковой администрации. Усадил Бараева на почетное место во главе ковра и лично поднес остроносому сподвижнику Масхадова чашку свежезаваренного чаю.

На людях Бараев спиртное не употреблял, истово соблюдая нормы ваххабизма. Он даже публично застрелил одного из своих бойцов, когда у того в вещах обнаружилась плоская бутылочка с коньяком. Однако в своем доме-крепости, окруженном пятиметровым забором из розового итальянского кирпича, Арби частенько напивался до свинского состояния, компенсируя таким образом постоянное нервное напряжение. По сути Бараев был алкоголиком. Но вслух об этом никто не говорил.

— Я вижу, ты тут обустроился, — Арби приветственно поднял чашку с чаем.

— Ничего сложного, — подобострастно улыбнулся Вагит.

— Как сказать… Аллаху угодно любое, даже нетрудное дело, если оно направлено против неверных, — Бараев всуе всегда упоминал Бога, не понимая, что своими речами только позорит ислам и истинных мусульман.

— Аллах велик, — с воодушевлением сказал Вагит.

— И Аллаху приятно, когда кровь проклятых гяуров плещется у его трона, — Арби процитировал фразу из ваххабитского методического пособия, изданного в США многомиллионным тиражом. Тоненькая брошюра содержала две сотни подобных изречений и активно распространялась среди террористов в Косове, Чечне, Афганистане и Индии. Причем помимо ваххабитов тиражированием псевдоисламской книги занимались и миссионеры церкви Свидетелей Иеговы, не упускавшие своего шанса немного подзаработать. За каждый дошедший до адресата экземпляр руководство иеговистов получало по два доллара семьдесят пять центов.

Вагит почтительно промолчал. В грамоте он был не силен и пока еще не смог прочесть подаренную ему месяц назад брошюру.

— Евреи в деревне есть? — как бы между прочим поинтересовался Бараев.

— Нет, — грустно ответил Вагит, — ни одного нет…

Арби недовольно поморщился.

— Жаль…

— Жидов надо в городах ловить, — Вагит устроился поудобнее, привалившись спиной к свернутому у стены ковру, — в горах они не водятся.

Насчет иудеев у Бараева был пунктик. Поднаторев на похищениях людей, Арби вывел для себя простую закономерность — чем больше брать в заложники евреев, тем больше денег можно заработать. За родственниками богатых граждан Израиля развернулась настоящая охота.

И она приносила свои плоды.

Всего за год Бараев увеличил свое личное состояние на семь миллионов долларов. Для этого ему всего лишь потребовалось казнить одного заложника, а двоим подросткам, чьи отцы имели на берегах Красного моря процветающие фирмы, отрезать по пальцу. И доллары потекли рекой. Правда, «Моссад» объявил награду за его голову, но Арби это мало волновало. Израильские спецслужбы далеко, а в Чечне он чувствовал себя полновластным хозяином. К тому же московские друзья, занимавшие высокие посты в Кремле, не дадут в обиду подельника и вовремя предупредят, если «Моссад» попытается провести острую акцию.

— Тебе что нибудь нужно?

— Деньги кончаются, — озабоченно сказал Вагит.

— Это не проблема, — Бараев щелкнул пальцами, бросив взгляд на неподвижно сидящего у входа охранника. — Насрулла, принеси сюда двадцать тысяч.

Боец легко поднялся и выскользнул за дверь. Спустя три минуты вернулся и молча бросил перед Вагитом две перетянутые резинками пачки долларов.

У молодого чеченца загорелись глаза.

— На первое время хватит, — покровительственно сказал Арби.

— Сегодня же ребятам по сотне раздам, — пообещал Вагит, пряча валюту за пазуху.

— Не благодари, — Бараев величественно махнул рукой, — надо будет еще — скажешь.

Вагит с уважение посмотрел на старшего товарища. Ему было невдомек, что реальная стоимость выданных ему двадцати тысяч долларов составляла едва ли десятую часть от проставленной на бумаге суммы.

Ибо доллары были фальшивыми, напечатанными на цветном принтере в одной из принадлежащих Бараеву подпольных типографий. С наемниками и рядовыми бойцами никто настоящей полновесной валютой расплачиваться не собирался. Это относилось и к чеченцам, и к русским, и к прибалтам, и к украинцам, и к талибам, и к некоторым арабам вкупе с неграми. Все равно большинство из них никогда не сможет воспользоваться выданными деньгами. Их судьба — сдохнуть на поле боя или быть убитыми своими нанимателями в тот момент, когда в них отпадет нужда. А немногих оставшихся в живых переловят полицейские при попытках обмена фальшивок. О происхождении денег наемники вынуждены будут молчать, чтобы не получить обвинение по дополнительной уголовной статье.

— Местные как себя ведут? — спросил Арби.

— А-а! — Вагит злобно нахмурился. — Никак… Помощи от них не дождешься. Хорошо еще, что в спину не стреляют.

— Ты оружие у них забрал?

— Частично.

— Что значит — частично?

— Автоматы и пистолеты, что в ментовке были.

— А ружья?

— Ружья не трогал.

— Зря…

— Да не будут они дергаться. Тут молодых-то почти нет, одни старики и дети. Ментов троих замочили — и все дела.

— Что мулла местный?

— Дома заперся, с нашими говорить не хочет…

— Так, — Бараев резко встал, — пойдем…

Дом муллы был совсем рядом с площадью.

Когда Бараев, Вагит и сопровождавшие их два десятка боевиков вошли во двор, старик сидел в тени огромного каштана и перебирал яшмовые четки.

Арби выступил вперед.

— Приветствую, уважаемый. — Мулла сжал зубы.

— Я, кажется, поздоровался, — издевательским тоном заявил Бараев и уселся на скамью напротив старика. — Не к лицу мусульманину нарушать закон гостеприимства.

— А ты разве мусульманин? — тихо спросил мулла.

— Разве нет? — притворно удивился Арби и оглянулся на сопровождающих. — Тебе любой подтвердит…

— Слова твоих шакалов для меня ничто…

— А ты, я смотрю, излишне смел.

— Кого мне бояться? Тебя?

— Не заговаривайся, старик…

— Зачем пришел? — мулла отложил четки и вперил тяжелый взгляд в вытянутое лицо Бараева.

— Вернуть тебя к истинной вере.

— Что ты о ней знаешь? — старик грустно покачал головой. — Те, кто усвоил себе зло, которых охватил грех, — те будут жителями огня, в нем они будут вечно [19]…

— Аллах разберется, кто сражается за веру, а кто только языком треплет, — Арби поджал тонкие губы.

— Кого вводит в заблуждение Бог, для того уже нет вождя. Таких оставляет Он, и они в своем блуждании ходят как умоисступленные [20], — мулла вновь процитировал Святое Писание. — Ты не ведаешь, что сам творишь и к чему сподвигаешь этих молодых глупцов.

— Аллаху угодны трупы неверных, — твердо заявил Бараев.

Старик печально окинул взглядом столпившихся полукругом боевиков и вздохнул.

— Ты пришел не говорить и слушать. Ты пришел только слушать то, что сам говоришь. Наша беседа бессмысленна. Наступит час и твои глаза будут открыты. Я буду молиться, чтобы Аллах послал тебе прозрение.

— Я прозрел тогда, когда начал джихад! — с пафосом воскликнул обозленный Бараев. — И не тебе меня учить!

— Ты даже не знаешь разницы между джихадом и газаватом [21], — мулла расправил плечи, — мне не о чем с тобой разговаривать.

— Не о чем?! — окончательно разъярился Арби и обернулся к соратникам.

Те переминались с ноги на ногу и отводили глаза.

Зря он затеял этот разговор и зря пришел в дом к мулле. Священнослужителя не собьешь с толку трескучими фразами и лозунгами, почерпнутыми из примитивных брошюрок. Только лицо перед товарищами потеряешь.