Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович. Страница 109

Гамид не видел Сафар-бея, хотя был от него всего в полутора десятках шагов. А Сафар-бей не имел никакого желания напоминать Гамиду о себе и только наблюдал, что же будет делать спахия дальше. Неужели он рискнет выскочить из своего укрытия и перебежать на глазах у сотен казаков широкую площадь? А до лаза возможно добраться только так.

Однако Гамид явно не спешил. Прижался к стене, перекинул саблю в левую руку, а пистолет — в правую. Кого-то поджидал… Вот он весь напрягся, замер, подняв вверх дуло пистолета. Стал похож на жирного, черного кота, готового прыгнуть на свою жертву. В кого же целится спахия?

Из пистолета вырвался огонь, прогремел выстрел. В тот же миг Гамид бросился наискось через площадь, перепрыгивая через тела убитых и раненых. Из-за угла куреня выскочили два казака и помчались за ним. А следом вышли еще двое. Остановились.

— Ах ты сатана! — воскликнул кряжистый старый казачина. — Пугало гороховое! Это же он в тебя метил, батька кошевой!

— Думаю, что так, — ответил седоусый крепкий казак. — Пуля у самого уха просвистела… На полвершка вбок — и не было б раба божьего Ивана! — И вдруг громко крикнул: — Хлопцы, возьмите-ка его живым! Не рубайте!. Вот так!.. Пошли, брат Метелица!

— Эге, уже схватили! Тащат! — удовлетворенно загудел Метелица и шагнул навстречу казакам.

Из-за угла вышли трое: впереди, понурившись, тяжело брел Гамид, вплотную за ним два запорожца. Сафар-бей чуть было не вскрикнул: один из них — Арсен Звенигора!

Гамида подвели к Серко. Кошевой долго рассматривал его, потом спросил:

— Ты меня знаешь, турок?

Арсен перевел вопрос.

— Ты — Урус-Шайтан… Я сразу узнал тебя, — глухо ответил Гамид.

— Узнал? Разве ты знал меня раньше?

— Знал. Я был на Сечи с посольством… И хорошо запомнил тебя.

— Гм… И решил, значит, прикончить?

Гамид молчал. Бросал взгляды на казаков, словно затравленный волк.

— Секач, отведи его в холодную, — сказал Серко. — Это, видать, важная птица! За него мы выменяем немало наших людей.

— Батько! — кинулся к кошевому Арсен. — Нельзя отпускать этого пса живым! Если б ты знал, кто он такой, то сам немедля отсек бы ему башку!

— Кто же он?

— Гамид. Мой бывший хозяин. Я рассказывал тебе о нем… Злобная бестия!.. Дозволь рассчитаться с ним!

Гамид только теперь узнал Звенигору. Безысходность, ярость, отчаяние слились в зверином рыке, что вырвался из его груди. Неожиданно для всех он метнулся к казаку и вцепился ему руками в горло. Но Арсен резким ударом отбросил его назад. Гамид не удержался на ногах и упал в снег.

— И вправду злющий, — произнес Серко. — Но как-то не лежит сердце рубить безоружного…

Арсен протянул спахии отобранную у него саблю:

— Бери! Защищайся!

— Бога ради, Арсен! — выкрикнул Метелица. — Еще, чего доброго, поранит тебя!

— Зато, когда попадет к своему аллаху или дьяволу, не скажет, что с ним поступили у нас бесчестно!

Гамид вначале не понял, что от него хотят. Страх смерти помутил его разум. Затем, увидев протянутую к нему рукоять сабли, пришел в себя, схватил оружие и вскочил на ноги. Вмиг развязал башлык, скинул бекешу. Торопился, словно боялся, что казаки передумают.

Блеснули, скрестились сабли. Заскрежетала крепкая холодная сталь. Гамид сразу же ринулся в наступление и немного потеснил Арсена. Отчаяние придало ему силы. Ага понимал, что терять ему нечего; так или иначе — конец! Единственно, что он неистово жаждал, — прихватить на тот свет и своего злейшего врага, запорожца, которого считал виновником всех своих теперешних невзгод и несчастий.

Серко, Метелица и Секач стояли в стороне, спокойно наблюдая за поединком. Никто из них не знал, что еще один человек, тесно связанный судьбой и с Гамидом и со Звенигорой, следит не менее внимательно, хотя и не так спокойно, за этим единоборством. Сафар-бей даже затаил дыхание. Он понимал, что Гамид обречен, но жалости к нему не чувствовал. Скорее, наоборот: боялся, что неожиданным, отчаянным ударом он нанесет смертельную рану Звенигоре и Златка останется на чужбине вдовой. С некоторых пор он стал привыкать к мысли, что у него есть сестра, и даже стал ощущать нечто похожее на братскую любовь.

Поединок продолжался с переменным успехом. Арсен был молод, крепок, быстр и прошел хорошую школу у старого Метелицы, зато Гамид набрасывался на него с ожесточением загнанного в угол зверя и был потому очень опасен. Однако опытный взгляд старых бойцов заметил, что казак бьется не в полную силу, а играет с ожиревшим и неповоротливым спахией.

Наконец Серко надоело мерзнуть в одной сорочке на морозе, и он крикнул:

— Кончай, Арсен!

Звенигора сразу подобрался и пошел в наступление. Сабля его стала мелькать с молниеносной быстротой. Гамид еле успевал отбивать яростные выпады казака и отступал все дальше и дальше к середине площади с трупами янычар. Это еще больше осложняло положение обоих бойцов. Стало необходимым, ни на мгновение не прекращая боя, следить и за тем, чтобы не споткнуться, ибо малейшая ошибка, глупая случайность могла стать роковой.

— Гяур! Собака! — цедил Гамид, сдерживая стремительный натиск своего бывшего раба. — Раб! Сейчас ты будешь с глазу на глаз с аллахом!

— А может, ты, Гамид? — усмехнулся Арсен, перепрыгивая через трупы двух янычар. — У тебя больше возможностей встретиться с ним сегодня!

Он сделал глубокий выпад и почувствовал, как сабля туго вошла в грудь спахии. Гамид охнул и покачнулся назад. Но, видно, рана оказалась неглубокой, он собрал все остатки сил и, словно дротик, метнул свою саблю в Арсена. В последнее мгновение Арсен угадал коварный замысел врага и успел отклониться. Сабля просвистела мимо уха, задев лишь эфесом, и воткнулась в снег.

Ответный удар запорожца был неотвратим: Гамид откинул голову, широко открыл рот и тяжело рухнул на утоптанный, бурый снег.

— Ну, братья, айда! Будем кончать супостатов! — Серко с Метелицей и Секачом побежали к восточной стене, где еще слышались крики и удары металла о металл.

Звенигора вытер саблю и взглянул в неподвижное лицо своего мертвого врага. С Гамидом было покончено. Он лежал навзничь, огромный, тяжелый и совсем не страшный. Стеклянными глазами глядел в чужое небо, которое хотел сделать своим.

Позади послышался скрип снега. Арсен порывисто обернулся: к нему медленно приближался турок. Тень от куреня закрывала его лицо. Арсен вновь поднял саблю, но турок вдруг протянул вперед обе руки и тихо промолвил:

— Салям, Арсен! Неужели не узнаешь?..

— Ненко?!

— Да, я, Сафар-бей… Несчастный Сафар-бей, которому предначертал аллах умереть сегодня от твоей руки, как только что умер Гамид… Арсен, прошу, убей меня. У самого рука не поднимается нанести себе последний удар.

— Ненко, о чем ты говоришь? Забудь свое страшное имя — Сафар-бей. Ведь только по вине этого чудовища, — Арсен указал на труп Гамида, — ты стал янычаром…

— Мне от этого не легче. Я должен умереть…

— Бедняга! Зачем только судьба занесла тебя сюда? — воскликнул Арсен. — Разве что для того, чтобы наконец у тебя открылись глаза?.. Ну ладно. Пошли со мной!

— Куда?

— Пошли, пошли! Я спасу тебя. Выбраться сейчас из Сечи невозможно. Посажу тебя под замок. Так ты будешь в безопасности. А завтра посмотрим.

Он схватил Ненко за рукав и повел с площади.

Роман Воинов заметил какие-то две темные фигуры. Они отделились от толпы янычар, наперегонки перебежали улочку и вскочили в открытые двери первого же куреня. «Кто бы это мог быть? Турки? Не похоже. А своим чего бежать и прятаться?» — подумал он и незаметно последовал за ними. В сенях притаился, прислушиваясь к глухому шепоту, что доносился из куреня

— Вот подходящий жупан, переодевайся быстрее! — послышался первый голос. — Сойдем за приезжих казаков, взберемся на вал, а оттуда вниз, на ту сторону, — ищи ветра в поле!

— Нет, у меня другая мысль, Хорь, — отвечал второй голос. — Мы должны открыть ворота. Хан с войском ворвется в Сечь и затопит ее ордынцами [154]! Их там сорок тысяч!