Дорога в Рим - Кейн Бен. Страница 25

Фугитиварий все же опустил меч.

— Опять твоя взяла! — яростно крикнул он Фабиоле, лицо его побагровело. — Но клянусь — в последний раз! Впредь следи за каждым своим шагом! Мы славно позабавимся, прежде чем я перережу тебе глотку.

Поняв, что ее не будут убивать прямо здесь и сейчас, Фабиола слегка приободрилась.

— Пошел вон, — ответила она сухо. — Подонок.

Разъяренный Сцевола, отхаркнув побольше мокроты, плюнул ей прямо в лицо и, угрожающе подняв меч, протолкался к выходу сквозь толпу жрецов — ошеломленные такой самоуверенностью, те не посмели его остановить.

Утирая лицо рукавом, Фабиола подбежала к Сексту, тунику которого уже разрывала Сабина, чтобы осмотреть рану. Кровотечение так и не унялось, но было кое-что пострашнее вида крови, так что Фабиола закусила губу, чтобы не закричать. Острый меч фугитивария, пронзивший правый бок Секста чуть выше тазовой кости, вошел глубоко внутрь и порезал кишки в лоскуты. С такой раной Сексту не выжить, и он об этом знал. У Фабиолы перехватило горло от отчаяния, слова не шли с губ. Ее раб умирал по ее вине, надо было брать с собой легионеров…

— Прости, госпожа, — с трудом выговорил Секст. — Я не видел, как он подошел.

Легче Фабиоле не стало.

— Прекрати! Откуда нам было знать, что Сцевола сюда явится. Не шевелись. Я пошлю за лучшим в Риме хирургом.

Превозмогая боль, Секст улыбнулся.

— Не трать деньги, госпожа. Даже самому Эскулапу со мной пришлось бы нелегко. — Ему явно становилось хуже, тело сотрясала судорога. Помолчав, он вновь заговорил: — Исполни мою просьбу, госпожа.

Фабиола опустила голову, не в силах встретить его открытый проницательный взгляд.

— Какую? — выдохнула она, уже зная ответ: годы назад, после первого налета Сцеволы, Секст просил ее о том же.

— Я не требую дорогого погребения. Лишь не оставляй мое тело на Эсквилинском холме.

— Клянусь. — Фабиола, не в силах сдержать слезы, взяла Секста за руку. — Я поставлю памятник у твоей могилы. Самый верный раб во всем Риме этого заслуживает.

— Благодарю тебя, госпожа, — прошептал тот, закрывая глаза.

Фабиола прикрыла его своим плащом, стараясь овладеть собой. Ее преданный слуга умирает, Сцевола по-прежнему на свободе… Риск попасть в руки ликторам удержит его лишь на несколько дней, никак не навечно, а угроз он на ветер не бросает: простертое на полу тело Секста — красноречивое тому свидетельство. С усилием отогнав тревожные видения, от которых ее бросило в холодный пот, девушка взяла себя в руки. Здесь, в храме, ей только что грозила неминуемая гибель, однако Орк послал на помощь свою жрицу и отвел удар. Это ли не утешение?

Фабиола обернулась к Сабине.

— Ты спасла мне жизнь. Благодарю.

В ответ Сабина дернула уголком рта.

— Он преступил закон. Я сделала для тебя то, что сделала бы и для других.

На Фабиолу повеяло холодом, она почувствовала себя жалкой и ненужной. Интересно все же, откуда это в Сабине? Однако ледяное обхождение жрицы занимало ее куда меньше срочных забот.

— Нужно унести раба. Если ты пошлешь в мой дом за носилками, выйдет быстрее.

Сабина кивнула кому-то из жрецов, тот подбежал.

— Скажи ему, куда идти, — велела жрица. — Мне нужно совершить обряд проклятия над тем нечестивцем, что на тебя напал. Как его имя?

— Сцевола. — При мысли о каре, которую жрица может потребовать от Орка, у Фабиолы прошел мороз по коже. — Он фугитиварий, помимо прочего.

— Ясно. — Сабина не удивилась. Повернувшись было к выходу, она вдруг спросила: — А моя мать? Когда она придет?

— Завтра, — поспешила заверить Фабиола.

По губам Сабины неуловимо скользнула довольная улыбка.

Впрочем, прийти в храм Доцилозе назавтра не удалось.

Фабиола, сопровождаемая двадцатью легионерами, привезла бесчувственного Секста в дом Брута и оставила под присмотром слуг в комнате, примыкающей к ее спальне, после чего тут же отправилась к Доцилозе — и нашла ее в постели, с горящими от лихорадки щеками. Служанка едва узнала свою госпожу, и та решила, что известие о Сабине лучше отложить до другого времени, когда Доцилоза будет в силах навестить давно потерянную дочь.

Узнав о происшествии, Брут не на шутку взъярился, и Фабиола, как ни тянуло ее поделиться тревогой, не стала пока называть имя Сцеволы — разгневанный любовник, чего доброго, запретит ей покупать Лупанарий, и тогда все замыслы пойдут прахом. Фугитивария, конечно, позже придется упомянуть, слегка преуменьшив угрозу, а пока хватит рассказа о том, что на них напал какой-то вооруженный безумец, которого потом одолели храмовые прислужники. Брут, как всегда, поверил, зато новость о покупке Лупанария изумила его донельзя, и только умелый расслабляющий массаж, который Фабиола делала, как всегда, виртуозно, сумел его успокоить. Рассказ о том, что девицы смогут добывать у клиентов сведения и выявлять тайных сторонников республиканской политики, привел его в восхищение.

— Со времен Фарсала Цезарь пригревает слишком много льстецов, — фыркнул он. — Ни одного надежного человека.

«Как раз такие мне и нужны», — удовлетворенно подумала Фабиола. Ей уже удалось заронить нужные сомнения в душу Брута, и она надеялась, что со временем они принесут плоды.

Когда Фабиола наконец упомянула конкурирующий публичный дом и Сцеволу, Брут встревожился.

— Самое время послать за ним отряд-другой, — прорычал он. — Найти и казнить.

Однако при упоминании о том, что фугитиварий служит Марку Антонию, решимость его, как и ожидала Фабиола, резко остыла. Брут потер усталые глаза.

— Чтоб ему сгореть. Если Антоний, этот придурок, узнает, что его подручного убили мои легионеры, он на стенку полезет. Прости, любимая. Надо придумать другой способ.

Фабиола не удивилась — на другое она и не рассчитывала. Как ни злило бессилие, приходилось дожидаться, пока средство покончить со Сцеволой само подвернется под руку. Если ее не убьют раньше.

Как она и предвидела, Брут не захотел давать легионеров на охрану Лупанария, зато разрешил ей набрать охранников сколько пожелает.

— Только не пропадай в Лупанарии подолгу, дом надежнее, — озабоченно предостерег он. — Уличные громилы — не легионеры, защиты от них не много.

Фабиола одарила любовника долгим поцелуем и, не моргнув глазом, пообещала исполнить все как он скажет. Брут, на минуту заглянув к Сексту, наконец ушел к себе, и девушка осталась одна у постели раба, освещенной неверными отблесками масляного светильника.

С тех пор как Фабиола напоила Секста маковой настойкой, он почти не приходил в себя. Лицо сделалось серо-восковым, как у всех умирающих, и когда ему случалось открыть глаза — мутный взгляд блуждал без цели. Фабиолу утешало одно: Секст хотя бы не чувствует боли. Впервые в жизни взяв его мозолистую руку в свою, она углубилась в думы. Жизнь становилась, как никогда, опасной.

Пускаться в отчаянное дело без поддержки Брута — затея почти бессмысленная. Он прав: наемные охранники выучкой уступают легионерам, да и положиться на них нельзя. Надежных людей у нее лишь двое: Бенигн и Веттий. Сцевола с его дюжиной (если не больше) головорезов опасен, как никогда, и защитить Лупанарии почти невозможно — значит, там ей постоянно будет грозить гибель. Девушка сжала зубы. Нет, отказываться от покупки Лупанария она не станет. Цезарь изнасиловал ее мать и пытался изнасиловать саму Фабиолу — где, как не в публичном доме, вербовать аристократов, способных его убить?

Секст умер ночью, пока она дремала рядом. Открыв глаза в холодном блеске зари, Фабиола виновато сжалась при виде неподвижного тела — как она могла спать, когда он умирал… Впрочем, даже в смерти Секст остался верен себе, уйдя незаметно, чтобы никого не потревожить.

С того черного дня, когда им пришлось бок о бок биться за свою жизнь, одноглазый раб был ей надежной опорой, и теперь, особенно в ближайшие недели, Фабиоле будет отчаянно не хватать его присутствия и его виртуозной манеры обращаться с мечом. Вспомнив лицо Сцеволы, напавшего на них в храме, она вновь содрогнулась от страха. Может, и вправду покупка Лупанария — не лучший путь?..