Пограничный легион (сборник) - Грэй Зейн. Страница 41

Вдруг Джоун почувствовала, как Келлз вздрогнул, с губ его сорвалось еле слышное восклицание. Она огляделась и увидела несколько знакомых загорелых лиц — молодчиков из Келлзова Легиона — и широкую спину Гулдена. Выходит, плевать они хотели на приказ Келлза не собираться вместе, не обнаруживать, что знают друг друга. Кое-кто уже был пьян; Келлза они заметили, но не подали вида. Хорошо хоть Гулден сидел спиной к Джоун и ее не видел. Но все равно, то ли от самого его присутствия, то ли еще от чего, только она вдруг почувствовала, что и здесь она такая же пленница, как в Горном Стане, и что бежать отсюда будет еще труднее: в таком окружении Келлз еще усиленнее станет ее охранять.

Келлз с Джоун и Кливом переходил из одной части прокуренного вонючего зала в другую, приглядываясь к играм, к чуждой бурной жизни. В помещении становилось тесно. В гуще толпы появились Бликки и Малыш Джоунз, но, не моргнув и глазом, тут же скрылись. Вскоре, громко переговариваясь, как честные рудокопы, по залу, рука об руку, прошли Бэрд и Чик Уилльямз. Уилльямз бросил на Келлза быстрый взгляд и тотчас затерялся в толпе. Потом показался Ловкач Оливер; случайно толкнув Келлза, он тут же извинился. Взгляд Джоун то и дело выхватывал знакомые лица. В Олдер-Крике собралась вся банда Келлза. План его начал претворяться в жизнь. Джоун поразило, что, хотя в залах царило веселье, все было не так, как это обычно бывает. Здесь все были друг другу чужими: рудокопы, игроки, те, кто входил, и те, кто уходил. Все тонуло в атмосфере всеобщего недоверия. Дух товарищества царил только в некоторых компаниях, где все постоянно держались вместе. Как все это отличалось от того, что Джоун видела раньше! В тех старательских поселках золотоискатели и охотники жили одной большой дружной веселой семьей. Здесь же была богатая золотоносная жила, и разница сама бросалась в глаза: одно дело отношения золотоискателей в пору поисков золота, совсем другое — их же отношения, когда жила найдена и весь жизненный уклад коренным образом меняется. Джоун всегда казалось, что золото — удивительная, прекрасная вещь; так почему же тут все дышит такой ненавистью? Почему бы всем этим рудокопам — стару и младу — не оставаться у себя в лагерях, не стараться сберечь, сохранить свое золото? Но всем правит рок: когда человек золото ищет, его ведет мечта, блестящая приманка; когда найдена хоть крупица, у него появляется неодолимое желанье найти еще, потом еще, и в конце концов человек теряет разум. Джоун ясно видела, что в душах этих отважных, честных старателей уже начался процесс выделения того же отравляющего, одурманивающего вещества, которое движет всеми поступками и помыслами людей из Пограничного легиона Келлза. И вот получается, что золото — опасная, страшная вещь!

— Пойдемте туда, — почему-то волнуясь, попросила Джоун и показала на танцевальный зал.

Келлз засмеялся, словно удивленный ее смелостью, но исполнить просьбу не спешил.

— Пожалуйста, пойдемте, если вы не… — Джоун запнулась, не зная, как закончить фразу, — она было подумала, что, может быть, Келлз считает, что ей туда не следует заходить. И все же она прямо сгорала от любопытства. Ведь зал, где они теперь находились, не так уж разительно отличался от того, каким его рисовало ей воображенье. А вот танцевальный зал… тут ее фантазия была бессильна.

— Сначала я сам посмотрю, — сказал Келлз и оставил Джоун с Кливом.

Когда он отошел, Джоун, крепко держась за руку Джима, но не глядя на него, прошептала:

— Джим, ведь тут в любую минуту может произойти что-то страшное!

— Это ты точно сказала. Чтобы стать сущим адом, в Олдер-Крике не хватало только Келлзовой банды.

— Господи, как хорошо, что я успела помешать тебе!.. Ты бы тут тоже стал прожигать жизнь!

Джим мрачно кивнул. Вернулся Келлз; они прошли через зал и подошли к двери, возле которой толпа была поменьше. Джоун увидела, как перед полукругом зрителей в стремительном танце кружится несколько пар. Танцевальный зал представлял собой широкий, ничем не огороженный дощатый помост с натянутой на столбах парусиновой крышей. Со всех сторон ее освещали большие круглые — как в цирке — фонари. Кое-где стояли грубые скамьи и столы; возле одного из них нетвердо державшиеся на ногах мужчины окружали какую-то женщину. В стороне на опилках валялся молодой рудокоп в плисовых штанах и грязных сапогах — то ли вусмерть упившийся, то ли уже отдавший Богу душу. Внимание Джоун снова обратилось к танцующим. Музыки почти не было слышно, она тонула в общем шуме. Иным мужчинам танец, видимо, казался смелым, безудержным выраженьем их постоянного возбуждения, другим же просто безумной, стремительной пьяной пляской. Однако при виде женщин любопытства у Джоун заметно поубавилось и даже закружилась голова. Таких она еще не видывала: их танцы, движенья, весь вид — все казалось ей непостижимым, отвратительным, тошнотворным. И вдруг до нее дошло, что, как это ни невероятно, а только именно эти вот женщины и есть самая ядовитая, самая страшная накипь в бурном темном водовороте человеческих душ, влекомых золотом в бездну. И ей стало по-настоящему страшно.

— Идемте отсюда скорее, — чуть не крикнула она Келлзу, и тот тотчас увел ее от дверей. Они снова прошли зал, где все еще шла игра, вышли на оживленную улицу и отправились в свой лагерь.

— Вы много чего увидали, — заметил Келлз, — но все это ничто в сравнении с тем, что тут скоро начнется. Поселок новый и очень богатый. Золото здесь ничего не стоит, оно переходит из рук в руки. Десять долларов унция. Покупатели даже не смотрят на весы. Мошенничают только игроки. Но скоро все переменится.

Келлз не объяснил, как именно, но звук, который он при этом издал, был весьма красноречив. И все же ни этот звук, ни темный смысл его слов не прояснили Джоун, что причиной перемен будет Пограничный легион. Это как бы само собой разумелось. Крупные месторождения, естественно, обогащают мир, но они же несут беду и погибель.

Ночью Джоун долго лежала без сна, и временами сквозь тишь легкий ветер доносил до нее низкое, незнакомое гудение, бормотанье и шорохи ночной жизни старательского поселка.

Поздно утром Джоун разбудил грохот: сгружали привезенный с лесопилки лес. Каркас будущей хижины Келлза уже был возведен. Джим Клив трудился вместе с другими; работали споро, но не слишком аккуратно.

Джоун с удовольствием сама приготовила себе завтрак, а поев, стала искать, чем бы еще заняться. Однако делать пока было нечего, и она, найдя удобное укромное местечко в скалах, стала наблюдать за строительством. Как непривычно, но до чего же приятно в открытую смотреть на Джима за работой! Правда, работник он всегда был никакой. Ну да опыт жизни на границе пойдет ему на пользу, сделает из него настоящего мужчину. В этом Джоун почти не сомневалась.

Бандитский притон поднимался как на дрожжах. Келлз и сам работал, и довольно ловко. К полудню дом уже подвели под дощатую крышу и начали обшивку стен. Похоже, очага внутри не будет.

Потом подъехал фургон, набитый всякой всячиной, — Келлз уже успел сделать заказ. При разгрузке Келлз внимательно разглядывал пакеты, словно что-то отыскивая. Наконец, найдя то, что искал, он подошел к Джоун и разложил перед ней целую кучу свертков и сверточков.

— Ну вот, мисс Скромность, нашейте себе платьев. Тогда шкуру Дэнди Дейла можно будет надевать только в дорогу… А знаете, сколько с меня содрали? Теперь уж вы не скажете, что в Олдер-Крике Джек Келдз — грабитель из грабителей… Да, еще вот что: меня зовут Блайт. А вы — моя дочь. Это так, на всякий случай, если кто поинтересуется.

Джоун так обрадовалась покупкам и разрешению не носить больше костюм красавчика бандита, что в ответ просияла благодарной улыбкой. Келлз пристально посмотрел на нее и резко отвернулся. Такие незначительные, бессознательные проявления ее доброго к нему отношения, похоже, почему-то его больно задевали. Джоун припомнила, как он когда-то намеревался выставить ее в костюме Дэнди Дейла всем напоказ, как ему хотелось потешить свое извращенное бандитское тщеславие. И вот, оказывается, он уступил. Еще один слабый намек на то, что понемногу переполняющее его душу зло как бы выходит из него. Как далеко это зайдет? И Джоун задумалась о том, почему подчинились ей этот закоренелый бандит и безрассудный мальчишка Джим Клив.