Наместница Ра - Ванденберг Филипп. Страница 9

Ни один обитатель западного края не пошел бы по доброй воле в Долину Шакалов, и уж тем более ночью.

Среди населения ходили жуткие истории о том, что творилось здесь под покровом тьмы. Говорили, будто шелудивые псы пустыни насмерть грызутся за мумии умерших, которые ожидают, когда Осирис вдохнет в них новую жизнь; будто от тел, погребенных в соответствии с обрядом, но не слишком глубоко, остались лишь отдельные части: голова, рука, нога…

Каким таким тайным делом мог заниматься Хои? И почему он никогда не говорил об этом?

Кия остановилась, чтобы перевести дух. Ей показалось, что из глубины долины доносятся приглушенные голоса, и она внимательно осмотрелась. Впереди колебались тусклые огни прикрытых светильников, которые, казалось, поднимались по склону.

— О, Исида и Нефтида, сестры Осириса! — взмолилась Кия. — Прогоните моих врагов! Шу и Тефнут, сделайте меня невидимой! [19]

Чтобы придать своей мольбе больше силы, она бросила камешек, который с грохотом покатился вниз, а потом нашла себе убежище за выступом скалы. Кия вслушивалась в ночь. Голоса приближались. Девушка вжалась в холодную скалу и, затаив дыхание, крепко сомкнула веки, как будто это помогало не обнаружить ее.

Словно по чудесному мановению Амона-Ра, шаги так же мерно удалились, как и приблизились. Кия с шумом втянула воздух. В бледном свете лунной ночи, распростершейся над долиной, она различила четыре фигуры, которые направлялись в горы. Наверное, жрецы мертвых, ибо пониже спины у них болтались отрезанные звериные хвосты.

Что делают жрецы в этом пустынном краю? Может, это ночное шествие как-то связано с исчезновением Хои? Чем дальше уплывали пляшущие светильники, тем больше крепла в ней решимость. Налетел легкий ветерок, принося весть о скором наступлении времени Половодья. Поежившись, Кия собралась с духом и стала красться за жрецами.

С трудом добравшись до гребня горного хребта, где начинался перевал в потаенную долину на той стороне, Кия опустилась на четвереньки, чтобы ее силуэт не был заметен на фоне темного неба. Вид, открывшийся взору девушки, поверг ее в смятение. В долине, где Кия ожидала найти запустение и мертвый покой, бурлила жизнь! Огромные факелы освещали вход в подземелье, к которому жрецы подбирались, словно гусеницы к своему укрытию.

У входа в пещеру царила суета. Нагие люди появлялись из глубины, что-то складывали на площадке и снова исчезали. У Кии перехватило дыхание. Неужели и Хои здесь? Слишком далеко, чтобы разглядеть, а приблизиться к таинственной стройке страшно. Так что остается только ждать.

Прошло немного времени, и жрецы вышли из пещеры, ведя за собой по меньшей мере два или три десятка мужчин, которые, как воины на перекличке, выстроились на площадке перед входом, освещенной ярко горящими факелами. Четверо жрецов между тем вскарабкались выше по склону, и вдруг откуда ни возьмись у каждого из них оказался в руках лук со стрелами, огромный, какими обычно бывали вооружены только передовые бойцы фараонова войска. Тетивы были натянуты, стрелы нацелены на ряды нагих фигур. Люди даже не успели сообразить, что происходит, как четверо из них упали на землю словно подкошенные. Некоторые из жертв взвыли в смертельном ужасе, иные бросились врассыпную, пытаясь скрыться под покровом ночи, — но всех их настигли меткие стрелы.

Кии стало плохо, тошнота подступила к горлу. Еще никогда в жизни она не видела, как умирают люди, даже в священный праздник Опет или в Праздник урожая в месяце месоре, когда забивали козленка, она убегала, чтобы не видеть жестокого убийства.

Однако теперь она еще и подумать не успела о бегстве, а жуткое представление уже кончилось. Несчастные лежали распростертыми на земле, а жрецы переходили от трупа к трупу, чтобы посмотреть, все ли мертвы. Наверное, они еще и считали убитых, потому что внезапно послышались возбужденные крики, что кто-то сбежал, и в темноту полетели стрелы.

Кия еще сильнее вжалась в скалу. Ей хотелось кричать, выть от страха и ужаса, но у нее сжало горло, ибо она осознавала, что это стало бы и ее концом тоже. Возгласы жрецов, перекликавшихся во тьме, многократно отражались от скал. И вдруг в двадцати шагах от нее из темноты вынырнула согнутая фигура, бесшумно и ловко карабкающаяся по склону. Кия хотела убежать, броситься сломя голову вниз по крутой тропе, лишь бы оказаться подальше от этого страшного места, но ужас парализовал ее, колени и локти одеревенели, и она не могла сдвинуться с места. Внезапно девушка услышала свой собственный слабый голос:

— Эй, э-эй, сюда! Не бойся, я — Кия.

Человек вздрогнул, как будто по его спине прошлась плеть судьи, а потом опустился на землю. Он тяжело дышал.

— Иди сюда! — Кия протянула руку, но незнакомец не смел пошевелиться.

Каждый обломившийся камень мог покатиться и выдать его. Так оба и лежали не шелохнувшись, пока голоса внизу не затихли.

Наконец Кия собралась подняться, чтобы переползти к незнакомцу.

— Оставайся на месте! — едва слышно предостерег тот, осторожно встал на ноги и, вскарабкавшись наверх еще на пару локтей, опустился неподалеку от нее.

Оба вслушивались в ночь. Медленно, подобно двум крокодилам у берегов Нила, они поползли друг к другу, пока не стали различимы их лица.

— Не бойся, я — Кия, пастушка, — прошептала девушка.

Незнакомец кивнул и уронил голову на скрещенные руки. Он плакал. Теперь, когда ему удалось избежать страшной смерти, его тело содрогалось от рыданий.

— Какой закон вы преступили? — тихо спросила Кия. Незнакомец вытер глаза.

— Преступили? — Его голос дрожал. — Мы не преступники. Мы строили усыпальницу фараона. Сорок локтей в глубину, с прекрасными палатами. Я резал на камне рельефы, чтобы прославить жизнь нашего царя.

— Почему же тогда вас решили убить? — Кия громко всхлипнула.

— Чч-ш, тише! — сердито шикнул незнакомец. — Почему! Ни одна живая душа не знает об этой гробнице. Да, Тутмосу построили погребальный храм, как и всем царям до него. Только его похоронят не там, а здесь, в Долине Шакалов. Тайно! Но они боятся, что кто-нибудь из нас, строителей, может проговориться, вот и ждали, когда мы закончим работу, а потом… Песьи отродья Сета!

— А вы там… — нерешительно начала Кия, — у вас там… среди строителей гробницы не было человека по имени Хои?

— Хои? — пробормотал чужак. — Да, был. Отличный парень. А что?

Его глаза наполнились ужасом, когда девушка взвилась, воздела руки и издала протяжный, пронзительный вопль.

— С ума сошла?! — Незнакомец вскочил, чтобы броситься на девушку, притянуть ее к земле и успокоить, и в тот же миг в его спину вонзилась стрела.

Кия увидела подрагивающее древко с оперением и, не помня себя, будто за ней гнались шакалы, помчалась по узкой тропе в долину. Спотыкаясь, падая, обдирая в кровь колени и снова поднимаясь, она неслась как сумасшедшая, пока не рухнула без сил на том месте, где пустынный горный кряж сменялся плодородными землями.

Юный Тутмос, разодетый, как танцор на священном празднике Опет, вошел в покои своей супруги Хатшепсут.

— Корона фараоном еще не делает! — расхохоталась Хатшепсут, намекая на его помпезный головной убор.

Хатшепсут, расчесывая свои длинные смоляные волосы, слушала чарующую игру слепого арфиста. Кроме фараона, он был единственным мужчиной, которому дозволялось входить в покои юной царицы.

Тутмос снял с головы высокую корону, но и в полосатом сине-красном платке-немесе под ней он выглядел довольно импозантно.

— Сомневаешься в моих способностях, знаю, — усмехнувшись, сказал фараон. Он уселся в изящное кресло с ножками газели и резной спинкой с иероглифами богини мудрости Маат.

Хатшепсут покачала головой:

— Я не сомневаюсь, я знаю это наверняка. Как и то, что Ра каждое утро восходит на небосклоне. Как непреложно то, что мужчина извергает, а женщина принимает в себя. И что все рожденное однажды вернется к Осирису.