Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов - Хайне Э. В.. Страница 45
? Мне не нравится их спесивый способ демонстрировать свое богатство, – сказал Орландо.
? Знаешь, что на это ответил бы тебе этот толстяк в паланкине? «Если Аллах дарует богатство, то он желает, чтобы его видели». Так написано. Разве ц
пророк не учил: «Бедность почти так же недостойна, как отклонение от истиной веры?»
В действительности все эти люди удалены от истинной веры гораздо дальше, чем самый ярый язычник. Их бог – деньги. Ты знаешь, как они называют в Даиламе дьявола? Господин рынков. И это совершенно верно.
Поздно ночью Орландо покинул дом, чтобы прогуляться после обильной еды. Небо было усеяно звездами, улицы пустынны. С Тигра доносилась музыка. Орландо пересек площадь и тут увидел на другой стороне знакомого бородача в коричневом бурнусе. Он стоял там, наполовину скрытый тенью стены, будто поджидал его. Орландо пошел к нему. Едва он приблизился к нему, тот прошептал ему:
? Monstra te esse frater!
И пока Орландо еще обдумывал, должен ли он себя раскрыть, незнакомец продолжил:
? В нашей жизни вы зрите только внешнюю оболочку; от вас сокрыта мощная сила ядра.
С этой фразой обращались друг к другу только высшие тамплиеры. Лишь посвященные знали ее. Бородач увлек Орландо в тень подворотни. Темнота окружила их. Голос у самого уха прошептал Орландо:
? У нас мало времени, брат. Слушай меня. Ты везешь с собой почтовых голубей из Аламута.
?Да, три голубя.
? Есть только один. Двух других мы взяли себе. Мы подменили их своими. Никто не заметит разницы.
? Что вы намерены сделать?
? Если тебе угрожает опасность, то мы предупредим тебя. Голуби – единственная связь с твоим Орденом. Смотри в оба! Если мы пошлем тебе голубя с красной шерстяной нитью, значит, речь идет о твоей жизни! Удачи!
Затем незнакомец исчез, как призрак.
* * *
Ночью они выехали.
Когда взошло солнце, Багдад остался уже далеко позади.
Одиночество равнины охватывало их, как праздничная тишина в мечети. Слышался только цокот копыт. Молодой низарит выскользнул из седла. Он сорвал дикую лилию и протянул ее навстречу свету утреннего солнца:
Пальцы весны
Создали на высоких пальмах
Любовное ложе из лилий.
В душистых чашах бутонов
Манят похотливые копья.
? Красиво, – сказал Орландо. – Кто это написал?
?Я, – рассмеялся низарит.
? Ты поэт?
? Среди нас каждый поэт, – сказал Хасим. – Никакой язык так не соблазняет на сочинение стихов, как арабский. Поэзия заменяет все искусства, которых нет в исламе: живопись, скульптуру. Наш язык – наша музыка. Ее звучание важнее, чем смысл фразы. Возьми, например, девушек из «Тысячи и одной ночи». Никто не интересовался, было ли их действительно так много. Никто не пересчитывал их. «Тысяча и одна». Потому что только немногие числа звучат так прекрасно: alf laila wa?laila! Какое название для книги сказок! Низарит добавил:
? Недаром Аллах записал Коран на арабском языке. Число двадцати восьми букв соответствует двадцати восьми фазам луны.
А другой добавил:
?Двадцать восемь суставов имеет человек на пальцах его обеих рук, и двадцать восемь зубов, зубы мудрости не считаются.
Во время дневного отдыха Хасим начал говорить о мистике чисел. Он сказал:
? Семь – число женщины. В возрасте два раза по семь начинает бить источник ежемесячного кровотечения, дающий жизнь. После семи раз по семь лет он иссякает. В возрасте четыре раза по семь женщина расцветает физически и духовно. Сыновья, которые зачаты в это время, сильнее, чем другие потомки. Пророк был побегом этого возраста. Это распространяется на Харун аль?Рашида и на Кайма. Четыре раза по семь дней длится круговой бег времени от одной полной луны до другой. Четыре раза по семь – это двадцать восемь. Двадцать восемь делится только на один, два, четыре, семь и четырнадцать. Сложив эти числа, ты получишь снова двадцать восемь.
Эта математическая магия не живет в других числах. Это священное число приливов, зачатия, женского волшебства.
Вечером они сидели возле огня во дворе караван?сарая и смотрели на звездное небо.
? Ислам подчиняется ночи, – сказал Хасим. – Месяц – наше главное светило. День христианина начинается с восходом солнца. День мусульманина начинается сразу после захода солнца, то есть ночью. Что для христианина крест, то для нас полумесяц. Восток находится во власти разума, Европа – чуда. Это очевидно по нашим храмам. Мечеть – не священный дом Бога с алтарями, на которых происходят чудеса. У нас нет хорального пения, игры органа, ликов святых, реликвий. Мечеть – не мифическое место, а место для собрания. Единственное украшение внутренних помещений мечети – настенный орнамент из абстрактных, математических образов, которые не представляют ничего предметного и живого.
? Почему пророк запретил изображение предметов? – спросил Орландо.
? Нет никакого запрета пророка. Он только сказал: «Азартные игры и идолы омерзительны для Господа Бога». Но это относится не ко всем изображениям.
Аллах – божественное существо, без плоти и непредставимое.
Так как он ни разу не принимал человеческого облика – подобно тому, как воплощался христианский сын Бога, – то не существует никаких зрительных образов Аллаха. Нет ни рождения, ни богоматери, ни чуда, ни распятия. Библия состоит из взаимосвязанных событий, от Ноева ковчега до исхода через Красное море. Коран – это свод законов, молитв, наставлений. Почитание абсолютно абстрактного Бога само собой исключает всякое изображение. Кого нам изображать? Сущность ислама так же отвлеченна, как число.
Нет никакого совпадения в том, что сыновья Аллаха развили основу математики. Европа пользуется арабскими цифрами. «цифры» и «алгебра» – арабские слова, равно как «зенит», «азимут», «надир» и множество других астрономических понятий. Ни один культурный народ до нас не знал по настоящему абстрактных чисел. Строители пирамид на Ниле считали штрихами. Двеннадцать – было двадцать штрихов. Даже технически одаренные римляне выстраиввают палочки в ряд друг за другом. Число 387 они писали: «сто?сто?сто?пятьдесят?десять?десять?десять?пять?один?один». Письменный счет, даже самым простейшим способом, при таком письме невозможен.
Гениальная новизна арабских цифр состояла в введении нуля, загадочного знака, собственно не существующего числа. Ноль может обозначать как ничто, так и бесконечно много, если он стоит за другим числом. В нуле кроется существо абстрактного Бога из пустыни.
Ночью Адриан говорил с Орландо во сне:
? Пока благородная элита чванится среди нас тем, что не умеет писать, здесь каждый феллах, каждый водонос должен уметь читать священное писание, иначе он не может быть мусульманином. Унас только священник имеет доступ к священной книге. Никто, кроме него, не владеет грамотой. Только он говорит по?латыни. Образование народа ему не просто безразлично, оно совершенно нежелательно. А в Багдаде открытые школы бесплатны для всех. А еще – университеты! Какая духовная и политическая элита обучается здесь!
Ты знаешь, что написал Мухаммед: «Чернила ученика более святы, чем кровьмученика». Утверждение, за которое христианин предстал бы перед судом инквизиции.
И он учил: «Вся мудрость от Аллаха. Тем самым она торжествует, и неважно, из какого источника она исходит, пусть даже из уст неверного».
Обратное возглашает Апостол Павел: «Разве Бог не объявил мудрость этого мира безумием? Бог говорит: Я хочу уничтожить мудрость мудрых, а разум разумных я хочу отвергнуть».
Иногда я ощущаю себя как еретик Пелагий…
Орландо проснулся. С ним разговаривал Адриан? Или он вел разговор с самим собой?
«Как разобрать, мои ли это были слова или Адриана? Не переживаем ли мы одни и те же ощущения? Но откуда мне известны во сне вещи, которые наяву кажутся незнакомыми? Почему я могу цитировать строки из Библии, которых днем не знаю?
Возможно, когда?то я читал эти места и сохранил в памяти, чтобы извлечь в нужный момент из хранилища, подобно тому, как сойка, которая спрятала тысячи буковых орешек, находит их в свое время.