Серебряный леопард - Мейсон Ф. Ван Вик. Страница 16

Герт ничуть не удивился, заметив, как леди Аликс подала знак Алену отрезать крылья и ножки у фазана. Когда он это сделал, она набросилась на тушку с непосредственной деловитостью голодной простолюдинки. Следовало ожидать, что и на нежном округленном подбородке леди Розамунды заблестят капли растопленного жира – без этого не высосешь мозг из говяжьей кости, искусно расколотой перед очагом рабом с грустными глазами.

По сигналу своего господина Герт подбежал к деревянному чану и зачерпнул чашу горячей воды. Он предложил ее леди Розамунде, которая приняла ее и прополоскала рот. Повернувшись, она вполне элегантно выплюнула через плечо воду на пол, застланный камышом.

Наконец знатные люди, наполнив до отказа желудки, слизнули последние капли жира со своих пальцев и расстегнули широкие пояса. Затем вложили в ножны свои кинжалы…

При особенно сильном порыве ветра граф Тюржи кивнул своему оруженосцу и приказал ему поправить плащ, прикрывавший его искалеченную руку. Затем граф повернулся к дочери.

– Когда же ты, ленивая девочка, – с упреком сказал он, – изготовишь, наконец, покрывало от ветра, которое ты обещаешь закончить со дня святого Михаила?

Аликс потупила взор.

– Прошу прощения, сэр. На следующей неделе оно будет закончено, – ответила она и бросила искоса взгляд на широкоплечего Эдмунда де Монтгомери; он привлекал внимание дам, несмотря на отсутствие каких-либо украшений и простую коричневую тунику.

И вдруг через заваленный объедками и забрызганный стол Хью обратился к Розамунде:

– Позвольте узнать, миледи, что вы почерпнули из проповедей отца Ордерикуса в Песто?

Англо-норманнская девушка с надлежащей скромностью опустила глаза.

– Слова этого святого человека были очень трогательны и вдохновенны, милорд, и я удивлена, что вы до сих пор не носите такой же красный крест, как сэр Тустэн и мой брат. – На вспыхнувшем лице Розамунды промелькнула легкая, но вызывающая улыбка. – Возможно, я ошибаюсь? Наверное, вы просто еще не слышали о призывах святого отца выступить против неверных?

Эдмунд бросил на сестру тревожный взгляд. Чума ее побери за бестактные замечания! За прошедшие несколько дней она, конечно, должна была узнать, что темноволосые сыновья графа Тюржи на ножах друг с другом, поскольку оба хотели обрести крест, но один из них должен был остаться, чтобы охранять Сан-Северино. Правда, папа Урбан Второй посулил неприкосновенность собственности отправившегося в поход крестоносца. Но само собой разумеется, что на неспокойной земле Италии найдется немало никому не подчиняющихся людей. Считая себя проклятыми без надежды на спасение, они не постесняются наброситься на слабозащищенную крепость.

Молодой Робер, высокий, но все же не такой могучий, как его суровый старший брат, поднялся на ноги.

– Сир! – перекрывая рычание охотничьих собак, не поделивших большую кость, громко обратился он к графу. – Поскольку Хью ваш наследник, я заклинаю вас разрешить мне отправиться сражаться за Гроб Господень. – В его голосе звучало сильное душевное напряжение. – Вы ведь не раз признавали, что Хью превосходит вас в способности управлять Сан-Северино. Мой достойный старший брат прекрасно может оценить лошадь, корову или земельное владение в звонкой монете…

Стул Хью с шумом отлетел назад.

– Бог свидетель, что ты дерзкий мальчишка! Как ты смеешь называть меня, знатного дворянина, торгашом? Ты, который не научился еще как следует владеть копьем! Да турки перережут тебе глотку в первой же схватке!

– Бесстыдно лжешь, самонадеянный хвастун! – зарычал в ответ младший брат, бросаясь вперед и обнажая кинжал.

– Тихо, будьте вы прокляты! – взревел старый граф. – Заткнитесь оба! Иначе вам придется охлаждать свой пыл в моей подземной темнице! Робер, убери клинок! – приказал он.

Когда Хью подался вперед, зарычав, как медведь, Эдмунд крепко схватил молодого человека за руку и удерживал до тех пор, пока два рыцаря не встали между Хью и его разъяренным младшим братом, которого пытался успокоить сэр Тустэн.

– Ради всего святого, разведите их! – вскрикнула леди Элинор, которая весь вечер не сводила глаз с орлиного лица молодого Робера.

Никак не желая успокаиваться, братья раскачивались в густом дыму, отшвыривая то одного, то другого из тех, кто пытался их утихомирить. Такие внезапные, опасные и бессмысленные стычки были обычным делом в среде всегда нетерпеливых и горячих норманнов.

– Позовите сержантов! – приказал граф Тюржи, терпение которого лопнуло.

Розамунда сидела совершенно спокойно, разглядывая зелеными глазами лезвие кинжала сэра Хью. Она сохраняла невозмутимость, будто все, что происходило, – не более чем учебная борьба.

– Оставьте, сэр Хью! – кричал констебль. – Во имя Господа, сохраните свои удары для почитателей проклятого Мухаммеда.

Вбежали сержанты. Их каски и кольчуги намокли от дождя и блестели. Они быстро выстроились в два ряда, образовав живой щит, разъединивший ожесточенных братьев. Граф Тюржи с облегчением перевел Дыхание, готовясь отчитать сыновей, когда снаружи послышался звук трубы.

– Что, черт возьми, это означает? – ощетинился старый граф.

– Это герольд, милорд, – объяснил офицер охраны. – Он требует немедленно допустить его к вам.

– Он просит или требует, парень? – вмешался сэр Робер, убирая кинжал.

– Требует, милорд, от имени своего господина Дрого из Четраро.

– Пусть эта нечестивая собака хорошенько попросит допустить его, иначе он просидит у ворот, пока не сгниет.

Все еще тяжело дыша, сэр Хью отбросил с глаз тяжелую прядь темных волос.

– Да смилуется Бог над невежеством этого ломбардца. Вепря нужно оскопить, и мы это сделаем.

Глава 10 ДИКИЙ ВЕПРЬ

Еще задолго до появления внушавшего всем страх лорда из Четраро ратники гарнизона Сан-Северино начали заниматься приведением в порядок своего оружия, доспехов, седел и конной сбруи. Они хотели выглядеть вполне готовыми к бою, оснащенными и вооруженными до зубов.

Опыт оруженосца и кузнечное мастерство очень пригодились Герту Ордуэю. Ему пришлось потеть с рассвета до последних лучей солнца, проникавших в мрачные залы замка. Умение кузнеца теперь оказалось большим преимуществом: заработков Герта хватало, чтобы обеспечивать нужды безденежных сэра Эдмунда и его милой сестры. Молодой саксонец испытывал глубокую печаль, замечая подавленное состояние бывшего графа Аренделского, у которого все еще не было ни оружия, ни доспехов, ни боевого коня. Чтобы приобрести все необходимое для похода, у Эдмунда не было средств.

В процессе ратных учений жизнерадостный, курчавый оруженосец сэра Эдмунда быстро проявил себя по крайней мере как ровня самым сильным эсквайрам из Сан-Северино. Не умея хорошо владеть копьем, Герт чаще применял тупой меч или обернутую войлоком булаву, в результате чего многие сильнейшие эсквайры оказывались поверженными ниц, оглушенными, истекающими кровью на мостовой двора. А в упражнениях с боевым топором вообще никто не мог ему противостоять.

Вместе с тем, Герт Ордуэй вынужден был признать, что не обладал умением обращаться с лошадьми. Итало-норманнские юноши делали это гораздо лучше. Поэтому Герт усердно занялся изучением сложного процесса обучения боевых коней, которые брыкались, ржали и кусались в конюшнях Сан-Северино. Полезные сведения он получил от конюхов из числа обращенных в рабство неверных и от захваченного в плен византийского катафракта, то есть воина, служившего в тяжелой кавалерии.

Ему надолго запомнился тот вечер, когда несколько молодых боевых коней были заперты на ночь в конюшне, а мусульманские рабы притащили туда овцу и закололи ее прямо перед их стойлами.

– Большинство лошадей отроду боится крови и ее запаха, – пояснял пленный катафракт. – Их нужно приучать к виду крови, иначе в сражении с ними не управишься.

У молодых жеребцов побелели глаза, они фыркали, ржали и пытались разнести свои стойла. Между тем прошедшие обучение боевые кони стояли спокойно и лишь изредка вздрагивали при виде крови.